Кодограмма сна - Сергей Агафонов

– Я сейчас засну, подруга! Давай короче…

– Потерпи, задница, немного осталось… Благодаря четкой работе отечественных спецслужб телефонный террорист был немедленно вычислен и задержан, но благодаря заступничеству ряда известных деятелей литературы и искусства был отпущен под честное слово не нарушать ритмичной работы предприятий розничной торговли, которые вносят огромный вклад в государственный бюджет всех уровней, из коего, кстати, в значительной степени идет финансирование огромного количества фондов поощрения молодых талантов, чтобы те не ширялись по подвалам и не опускали всякое быдло в спальных районах на пенсию или пособие по безработице. Ведь благодаря опеке одного такого фонда, а именно "Подснежник" и был взращен герой настоящей статьи…

– Короче, щель!

– Да уймись ты, морда, кончаю… А-а-а-а… Но артист жизни не унялся. Купил у черных на базаре шот ган, отправился в ближайшую общедоступную "избу – читальню" и разрядил весь боезапас в отделе поэзии. Когда в участке ему опускали почки, артист орал на весь микрорайон, что, мол, мертвые держат за ноги живых и не дают им взлететь так высоко как хочется и можется. На этот раз подонка выручил ряд общественных деятелей и депутатов Государственной думы, известных своей патологической любовью к свободе волеизъявлений граждан. Хорошо им, живущим за трехметровым забором, по периметру которого пущен электрический ток и свора злобных собак. Зато теперь все мы знаем художника Андрея Софронова…

– Я такого не знаю.

– Как не знаешь? Спала еще с ним у нас как-то…

– Здрасссте! Буду я помнить с кем я у вас спала. Вечно же все под дозой. Один художник, другой искусствовед, третий разбойник…

– А этот был драматург.

– Погоди, базар был про поэта?

– Правильно, это он потом стал поэтом, а когда ты с ним у нас переспала, он был еще драматургом и звался Билл Гейтс. Типа эпатаж…

– Ага… Теперь, кажется, вспоминаю… У него еще были имплантированы рожки, хвост со стрелой на конце и копыта…

– Точно!

– Он пользовался дезодорантом с запахом серы и носил комбинезон сшитый из козлиных шкур, а сперма у него была с привкусом горелого мяса…

– Человечьего мяса!

– Да-да, человечьего мяса… Ну и что?

– Как что! Как что! Вспомни! Анализ ДНК показал на него как на отца твоего шестого ребенка!

– Билл Гейтс – отец Нафани?

– Да!

– Епт…

Авдотья так долго и грязно ругалась в телефонную трубку, что Мэри почувствовала некоторое половое возбуждение. Только прокладка спасла ее белье от неминуемой катастрофы.

– Вот, значит, кому мы обязаны за нынешний диктаторский режим, который душит все живое и светлое в этой стране!

– Тихо, тихо… Нас ведь подслушивают!

– Пускай! Нафаня знает мое отношение к его политике…

– Хоть и диктатор, но Нафаня твой сын!

– Он сын козла! – Авдотья бросила трубку на рычаги, запустила полупустым пакетом молока в стену и потянулась к тумбочке. Там с вечера должна была остаться едва початая бутылка водки…

35

– Чумс, чумс, чумс, – сказали губы Нафанаила Стожарова, впиваясь в бутылочку с подслащенным холодным чаем. Великий и ужасный диктатор страны, распластавшейся на 1/7 части земной суши, не признавал никакого другого питья, хотя стоило ему только пукнуть, как на его стол доставили бы даже молоко райской птицы. Но диктатор чурался дешевых эффектов, потому и правил гигантской страной без каких-либо проблем уже месяца два. Единственной причудой Нафанаила было писание стихов, которые немедленно включались в списки обязательного чтения образовательных учреждений всех уровней. Последним по времени написания и включения в такой список было следующее:

Бывало приведут в детсад -

А там уже маркиз де Сад.

Диктатор только начал кушать свой чай, как по радио началась передача "Зеленая Лампа", в которой модный философ Саша Варин рассуждал именно об этом стихотворении: "Как автор смог лаконично и глубоко при минимуме изобразительных средств передать трагедию маленького человека и ущербность нашей цивилизации, не забыв о культурно-историческом контексте! Откуда этот опыт или провидение у годовалого дитяти, почти младенца? Передалось ли вместе с генами родителей, детским питанием, колыбельными няньки, но в любом случае мы имеем дело с несомненным явлением в нашей литературе, заслуживающем не только всестороннего изучения, но и всяческого поощрения. О последнем, будем надеятся, Нафанаил Стожаров позаботится в самом ближайшем времени…"

Диктатор перевернулся в своей кроватке на живот и засмеялся. С табуретки поднялась дремавшая до сих пор, няня Камилла Спиридоновна, уютная дама преклонных лет в домотканых вещах, но выдающегося отношения к собственной внешности и здоровью. Она просунула сквозь прутья ограждения кроватки бумагу с текстом очередного указа. Нафанаил быстро пробежал текст голубыми глазками, впился молочными зубками в нижний правый край, аккуратно откусил уголок. Няня выдернула документ обратно и прошла из детской в гостиную.

Гостиная в сравнении с детской представляла собой разительный контраст.

Детской была каморка три на три метра, потолки два двадцать, круглое окно размером с хула-хуп с четырьмя форточками – все открываются внутрь комнаты. Обои – на белом поле разноцветные муми-тролли ловят разноцветными сачками разноцветные кометы. Пол – деревянный, покрытый ковром производства КНР – уссурийский тигр переваливает хребет Сихотэ-Алинь в поисках пищи. Освещение – на беленом потолке простая трехплафонная люстра спокойных тонов, у кроватки диктатора ночник в форме колокольчика. Из мебели, кроме кроватки, имелись комод с бельем и игрушками, столик с едой и гигиеническими принадлежностями и массивный табурет няньки – все светлого дерева. В одном из углов в пластмассовой кадке рос крибоудин – пальма не пальма, гриб не гриб, но с кнопочками, матовыми экранчиками и торчащими во все стороны усиками на толстых маслянистых шляполистьях черного цвета.

Гостиная, напротив, была огромной полутемной залой без окон, с ободранными обоями, кое-где обвалившейся штукатуркой. Вдоль стен в кучах тряпья, обрывков бумаги и картона спали вповалку сотрудники аппарата Нафанаила. Их собратья, – немытые нечесаные люди в обносках с чужого плеча, – грелись у железной бочки, в которой они сжигали глобусы и разрозненные тома Большой Советской энциклопедии последнего издания.

Камилла Спиридоновна взяла за плечо одного из греющихся и сунула ему в нос прокомпостированный диктаторскими зубками указ. Это был толстощекий мужчина в истлевшем от грязи деловом костюме и в опорках, построенных из старых автомобильных камер. Мужчина шмыгнул носом и бережно взял из рук няни указ.