Кодограмма сна - Сергей Агафонов

Все на той вечеринке были охвачены мощным чувством счастья обыкновенного человеческого общения, которого так не хватает в мире чистогана и крысиных гонок за личным успехом.

Апофеозом вечеринки стала акция под названием "КОРМЛЕНИЕ". Суть акции состоит в том, что добровольца подвешивают вниз головой на цепях так, чтобы он был похож на букву "Ха" и срут ему всем кагалом в рот. Авдотья тоже отметилась. Добровольцем в тот раз оказался не кто иной, как Батум Ленинградов. Кал Авдотьи ему особенно понравился и он нашел ее с помощью своей дочери через несколько дней после вечеринки, чтобы лишить ее невинности и сделать ей ее первого ребенка в пустом снарядном отсеке своего скромного персонального танка "Т-134". Ребенка назвали Марксэн Петербуржский. Ребенок, едва родившись, был принят на службу в МИД курировать западно-африканское направление. Сейчас ему уже идет седьмой год и он был секретарем Совета Безопасности при предыдущем президенте. Сейчас, правда, не у дел – скучает послом на Сейшелах… Одна беда, никак не может отвыкнуть ковыряться пальцем в носу, на что, впрочем его отец говаривал, смеясь:

– Хорошо, что не в ядерном чемоданчике.

С той поры у Авдотьи каждый год родилось по ребенку и в 21 год она стала матерью-героиней. Дети, благодеяниями высокопоставленных отцов были пристроены не хуже первенца. Но всех удивил последний – Нафаня Стожаров.

Авдотья детей, несмотря на нездоровый образ жизни, рожала здоровеньких и умненьких. А вот художническая карьера не задалась. Как начала она в 15 лет писать пейзаж "На жнивье", так и не могла двинуться дальше подмалевка. Все время был творческий кризис. А как из него выходить? Через запои, в том числе и наркотические. Денег, благо, первое время хватало. Батум по контракту на оформление своего офиса на острове Науру отвалил достаточно в качестве аванса. Ну и беспорядочные половые связи и помощь закадычной подруги Мэри Вариной выручали. Мэри была свободным журналистом и драгдилером Аделаиды, а после отлета последней в первую международную экспедицию на Марс в качестве честной давалки, услугами Вариной стала пользоваться Авдотья. Они со временем подружились и через раз Мэри поправляла Авдотью бесплатно, заставляя ее в другой раз снимать для своего мужа – маньяка и философа пролов или интелей из провинции в тупых местах типа гастронома или библиотеки. Как-то разминая очередного не то прола, не то интеля, а может, и нетопыря для философа, Авдотья слишком быстро догналась и понесла. В угаре последующих месяцев девушка не заметила как пришла пора рожать… Ребенок был произведен прямо на танцполе в ночном клубе "СУККУБ". Ди-джей Шаньга перегрыз пуповину. Мальчика ради хохмы назвали Нафанаилом, а фамилию Авдотье пришлось ему дать свою – Стожаров. Добрый Батум устроил младенца в министерство обороны заведовать кадрами, то-то общественость через шесть месяцев удивлялась, когда Нафанаил возглавил государственный переворот и отправил президента и его семью, не забыв внука толстомордого на завод по производству органических удобрений. Одно время Авдотья думала, что внук президента и есть отец Нафани, но потом открыла для себя прелести русской водки и целиком ушла в эксперименты над собой. И вот эксперимент закончился. У Нафани объявился отец, а у друзей проблемы…

39

Выскочив на улицу, Авдотья влетела по колено в лужу и промочила ноги. Выбегая на проспект, чтобы поймать мотор, девушка подскользнулась на собачьих какашках и сильно ушибла колено. Голосуя на обочине, она попала под бомбардировку градом величиной с лесной орех. Бомбардировала, не весть откуда взявшаяся в сером ноябрьском небе, маленькая, но иссиня-черная, туча. Вечерок выдался что надо! Поэтому художница решила забить на друзей и пророчество и пешком направилась к ближайшей станции метро немного развлечься.

Грязно – белый медицинский халат, желтые босоножки на платформе, драные на колене сетчатые колготки, кровоточащее колено делали ее похожей на городскую сумасшедшую. Это позволило Авдотье получить значительную скидку при покупке вместительной сумки из кожзаменителя и нескольких десятков рулонов туалетной бумаги на рынке около станции метро. Бумагу художница сложила в сумку. Один рулон пришлось распечатать и оторвать от него небольшой кусок. Девушка написала на нем левой рукой губной помадой, что в сумке бомба и молитесь Аллаху, что она еще не взорвалась. После этого проказница спустилась в метро и ради прикола каталась два часа по кольцу, прежде, чем оставила сумку в вагоне. Это была ее обычная реакция на усиление тоталитарного характера правления Нафани…

Было уже совсем темно, когда желтое такси доставило Авдотью к дому ее несчастных друзей. Девушку охватила тоска, когда она увидела, что ни в этом доме, ни в соседних не светиться ни одно окно. Вот, оказывается, почему таксист – киргиз в лисьем малахае – всю дорогу гнусил о каком-то чрезвычайном положении и поминал явление белой верблюдицы на Манежной площади. Авдотья еще удивлялась, как изменился с ее последнего запоя московский пейзаж, проплывающий за окошком такси: баррикады из мешков с песком, противотанковые ежи, вмурованные в асфальт танки и самоходные орудия, висящие в багрово-красном небе аэростаты, толпы прохожих с противогазными сумками… Люди вели себя на удивление дисциплинированно – спокойно отоваривали продуктовые карточки и тут же жрали полученные жиры и углеводы, делясь с домашними животными…

Авдотья расплатилась с киргизом тумаками с прибавлением рассказа о бремени белого человека и осторожно прокралась к подъезду, в котором располагалась квартира Вариных. Несколько времени она стояла, не решаясь позвонить. Наконец позвонила, но на всякий случай упала на асфальт и откатилась за ближайшее дерево. Все было тихо. Тогда художница потихоньку подползла к двери подъезда и мяукнула семь раз. Дверь со скрипом распахнулась и девушка вползла в подъезд. Миновала холл с почтовыми ящиками, аквариум с удавленным пожарным шлангом консъержем, спаленный зимний сад… На месте лифта висели только оборванные тросы. Кабину неизвестные умники использовали в качестве саркофага для дохлого птеродактиля. Его угловатые члены, подсвеченные тлеющим пластиком обивки лифтовой кабины внушали ужас. Художница поспешила вцепиться в трос и, сдирая кожу на ладонях стала карабкаться на верх.

На восьмом этаже тоже были потемки, но никакого разгрома. Искусственные цветы, зеркала, бюсты лауреатов букеровской и антибукеровской премий – все было в порядке. Квартиру Вариных Авдотья открыла своим ключом и сразу услышала скулеж пидораса. Она пошла на звук и очутилась на кухне возле белеющей громады холодильника. Увидев знакомую, пидорас начал царапаться наманикюренными пальчиками об дверцу морозильной камеры. Художница распахнула ее и увидела в ней два кубика льда. Девушка, уронив табуретку, достала из буфета два высоких стакана, взяла с кухонного стола пакет апельсинового сока, а из бара бутылку столичной. Сделав выпивку, она протянула один стакан пидорасу. У того немедленно увлажнились глаза и потекла тушь.