В руках Ирбиса - Елена Ласк

Выложила упаковку из пакета, решив оставить на столешнице рядом с раковиной, может кому-то пригодятся. Мне уже вряд ли. После ночи с Ирбисом месячные ни разу не пришли. Тогда первое о чём я подумала, что беременна. Виктору, на одном из устроенных им допросов, я солгала, что день был неподходящий, у меня как раз была овуляция, я её всегда чувствовала. Каких только решений о судьбе ребёнка я тогда не приняла. Убивать его я не собиралась, но не представляла себя его матерью. Верное решение я тогда так и не придумала. Сдавшись доктору Разумовскому, узнала, что врачи дали мне нужные препараты, а тест, который я сделала был отрицательным, хотя страх, что всё же беременна ещё некоторое время меня не отпускал. Потом я думала, что это из-за травм, что организму нужно восстановиться. Потом сваливала всё на стресс. В конце концов я перестала об этом думать. Семью и детей я и раньше заводить не собиралась. Только доктор Разумовский как-то намекнул, что неплохо бы мне показаться его другу-психопату Клинскому. Даже не помню, что тогда ответила, только подобных намёков больше не было.

Переложила купленные препараты в сумочку, предварительно закинув в себя сразу две таблетки успокоительного, запив минеральной водой. Никакой химии. Всё с максимально натуральным составом на травах. Жаль снотворное в этой аптеке только слабенькое, может и не помочь. Мне нужно было выкарабкаться из состояния, в котором я находилась, и которое мне не нравилось.

Надо же. Я вроде как добилась своего – Виктор отпустил меня на работу, хоть и не хотел. Знал бы он как мне паршиво выполнять функции медсестры, зная, что в стенах больницы спасают жизни, проводят сложнейшие операции, ищут способ вылечить, пока я ставлю уколы бывшим наркоманам, с пропавшими венами, и зашиваю раны, на подсознательном уровне стараясь, чтобы шрамов не осталось.

Посмотрела на себя в зеркало. Выгляжу хорошо. Посмотрев на меня, никто не догадается, что внутри я вся исполосована. Красивая, ухоженная, наверняка в дорогущей одежде, а внутри всё та же изувеченная Ирбисом девушка, забившаяся в угол, и не желающая из него выходить. Что мне с ней делать? Как доказать, что можно жить дальше, почему она упорно не хочет выползти из этого чёртового угла.

– С вами всё в порядке?

Вынырнула из раздумий, натолкнувшись на мужское отражение в зеркале. Первая реакция – испуг. Лишь спустя несколько секунд, когда зрение сфокусировалось, а мозг заработал, я поняла, что это неугомонный Павел.

– Начальство беспокоится? – Ответила его отражению.

– Нет, я сам решил проверить.

Павел заметил на столешнице нетронутую упаковку прокладок. Его внимательность всё же доведёт его до складов.

– Ложная тревога. – Пояснила, обернувшись, кинув в него пакетом. Реакция у него хорошая, легко поймал. – Бонус, чтобы в твоей жизни было меньше беспокойств. Поехали.

Глава 15

Я лежала на кровати с простынями, пропитанными кровью. Стоило попытаться подняться, как раздавался хлюпающий липкий звук. Я практически вся была перепачкана в крови, будто меня в ней искупали. Почувствовала резкий захват на своей лодыжке. Кто-то тянул меня за неё на себя. В этой комнате с чёрными стенами и полом практически не было освещения, только тусклый свет луны над этой комнатой без потолка. Мой взгляд зацепился за сверкание, которое приближалось ко мне. Это были чьи-то глаза. Силуэт, подсвеченный луной, был знаком до боли, и я попыталась вырваться, но чем отчаяннее я это делала, тем сильнее он сжимал свою руку до хруста наших костей. Рывок, и его руки уже на моих коленях, с усилием разводят их в стороны, пристраиваясь между ними. Он приближает ко мне своё лицо, и я понимаю, что это не Ирбис, это Барс. Он рассматривает моё лицо, облизываясь, скалясь в улыбке. Теперь я заметила, что он ледяной, и его кожа отдаёт синевой и он не дышит. Его улыбка становится шире, когда он надавливает головкой члена на вход во влагалище. Я замерла под ним, поняв, что тоже не дышу, что мне больше это не требуется, и от этого стало ещё страшнее. Барс медлил, наслаждаясь моментом, его руки заскользили по моей коже, размазывая по нему кровь, закрашивая ещё не тронутые участки. Добравшись до шеи, он остановился, сжав её, вдавливая меня в кровать, которая становилась всё мягче, а крови вокруг всё больше. Когда я поняла, что нельзя полностью погружаться, засопротивлялась, постаравшись освободиться, сбросить руку со своей шеи. Лицо Барса моментально искривилось, а потом застыло. Резкий толчок и боль, будто меня разорвало на куски, но кричать я не могу, потому что тону в крови, которая забивает мои лёгкие, пока я безуспешно пытаюсь вырваться из хватки Барса.

– Ника, проснись! Проснись же ты!!! Ника!!!

Мне резко стало холодно. Я открыла глаза, задыхаясь, вернувшись в свою комнату. Ни капли красного или чёрного цвета. Всё в светлых, успокаивающих тонах. По моей коже стекает ледяная вода, которой, судя по всему, меня приводили в себя. Виктор стоит у кровати с кувшином в руках, белый как полотно.

– Спасибо. – Произнесла отдышавшись, садясь на край кровати. – Я кричала?

– Да. – Выдохнул Виктор, сев рядом, проведя рукой по лицу.

Не сразу заметила, что второй рукой он сжимает пистолет.

– Зачем это? – Кивнула на оружие, которое Виктор сразу отложил в сторону, скрыв от моих глаз. – Этим кошмары не прогонишь.

– Уверена? – В глазах Виктора мелькнула злость, и снова это сверкание из сна в его глазах, кольнувшее где-то внутри.

– Я уже говорила, что не желаю ему смерти.

– Да, ты хочешь, чтобы он тебя простил. Винишь себя в смерти Василия?

– Это была случайность, но косвенно я виновата.

Это было правдой отчасти. Я чувствовала себя виноватой с момента, когда увидела тело Барса на полу в нашей квартире. Моё отношение и поведение свели нас в той точке, от которой пошёл новый отсчёт моей жизни. Знай я тогда, что у Барса есть такой отец, как Виктор, обратилась бы к нему за помощью, он наверняка смог обуздать своего сына, и не мучился со мной теперь днями и ночами.

– Зря. Тебе нужно поменьше переживать из-за пустяков, может и кошмары не будут мучить.

– Смерть сына ты называешь пустяком? – Не поверила в то, что услышала.

– В своей смерти виноват только он сам. Тот нож, на который Василий напоролся был подарком, который я запретил ему принимать, как и запретил носить с собой, не раз просил избавиться от него, но он упёрся.

В этот момент мне как никогда захотелось рассказать Виктору правду. Я на физическом уровне чувствовала его боль. Он потерял сына, винит его в том, что тот не делал. На самом деле Барс поступил гораздо хуже, решив убить собственного ребёнка и искалечить мою