Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Марк… Марк добровольцем ушел. Когда объявили… сперва-то даже никто не поверил. Шутка. Розыгрыш. У нас же с Германией вечный мир. И…
И наследник собирался взять в жены их принцессу. Немок часто выбирали, уж не знаю почему. И о помолвке почти договорились. Даже в газетах вон пропечатали.
И никто не ждал.
Никто ведь действительно не ждал.
– Марк дошел до Берлина. И вернулся. Он сильный маг…
– И теперь?
– Жена. Трое детей. Четвертого ждут. Девочку. – Он мягко улыбнулся, а я подумала, что о таком посторонним не рассказывают.
Слишком уж это… личное? Да, пожалуй.
А мы тут.
Вдвоем.
На кухне. И чай заварен, даже почти не воняет пылью.
– Так что есть кому род продолжить. А мне… Я тогда тоже на фронт хотел, но мне предложили поучаствовать в эксперименте.
Он и согласился.
Дурак.
Впрочем, я ничуть не лучше.
Отвела взгляд. Вот странность, я все-таки не собака, да и они разными бывают, но смотреть в глаза кому-то тяжело. Разве что Софке могу, но это оттого, что она не поймет. Не увидит.
Надо бы заглянуть.
Я посмотрела на часы, подумывая: свалить бы ненадолго. Но кто меня отпустит-то?
– А вам? Что предложили вам? – Бекшеев точно не собирался отступать.
– А то не знаете, тоже эксперимент своего рода.
Я вытянула ноги. Иногда мышцы начинали ныть. Просто так, без особых причин. И главное, боль была не сильной, скорее уж муторной. Наш док, когда я дошла ему пожаловаться, только головой покачал.
Мол, изменения тела не могут остаться безнаказанными.
И выписал обезболивающее, которое, правда, нисколько не помогало. Ну да я как-то не особо и усердствовала. Наоборот, боль странным образом возвращала меня в жизнь. И теперь тоже.
Что до экспериментов, то да, теперь говорят, что империя вынуждена была в срочном порядке искать выход. Отсюда и принудительные инициации. И «разгонка» лекарствами, ныне настрого запрещенными.
И другое.
То самое «другое», которое и тогда было под грифом, и много еще лет под ним останется.
Только вот… кто поумнее, понимает, что все это разрабатывалось задолго до войны. Что невозможно за месяц создать работающую технологию.
А она работала.
И тот человек, рыжий и вежливый, умеющий слушать, сочувствующий, причем вполне искренне, потому как фальшь мы с Мраком чуяли тонко, он рассказывал мне.
О войне.
Я ведь ничего толком не понимала.
О сожженных деревнях. Таких, как наша. И других. И разных. О людях, которых не стало. О… о многом. Он просто рассказывал. А еще снимки были. И хроники. И сама собой в голове появилась мысль, что я должна сделать что-то. Хоть что-то. Месть? Нет, я не хотела мести. Я хотела, чтобы весь этот ужас прекратился.
– У меня были способности, вот их и предложили развить. Усилить. Принудительным образом, так сказать. Ускоренно. А заодно усовершенствовать тело. Немного. Оно ведь такое… слабое. Человеческое. То ли дело звери. – К тому времени я ведь сама могла убедиться, что звери способны на очень и очень многое. – Меня перевезли… хрен его знает куда.
Бекшеев даже не поморщился.
А вот Медведь не особо любил, когда я начинала ругаться без повода. Еще у нас были очень разные представления о том, что можно считать поводом.
– И делали… тоже слабо представляю что. Уколы какие-то. Потом машина еще была. Вроде ящика. Я внутри, а снаружи гудит, гремит что-то. И становится неуютно.
Я поежилась.
До сих пор не люблю замкнутых пространств. Нет, не боюсь. Просто не люблю.
– Еще учили. Тоже быстро. И узконаправленно. Чувствовать магию. Видеть след. На той стороне. Даже самый слабый…
И я училась.
Старалась. Казалось, что еще немного, и… и что-то изменится.
– Тогда по ощущениям вечность прошла. А на самом деле – два месяца. Экспресс-подготовка…
– У меня три, но да… схоже… – Он потер голову. – Эта машина – концентратор. Она собирает энергию и создает поле высокой напряженности. В таком способности получают толчок к развитию, хотя да, это весьма… неприятно. И где-то даже болезненно.
А то и летально.
Я знаю.
Я ж не слепая. Нас было с полсотни. А потом… потом становилось меньше. Назад вовсе повезли десятка два, хотя инструктор потом долго и муторно объяснял, что технология новая, а потому процент неудач высок. Но все пострадавшие были предупреждены.
Подписывали бумаги.
Я тоже подписывала, правда, не особо вчитываясь.
– Ну и вот… меня определили. Меня и Мрака. Приписали к магу. И мы пошли охотиться…
– Удачно? – У Бекшеева кривоватая улыбка.
И главное, видно, что эта кривизна – она не специально, что просто лицо его все-таки асимметрично.
При инсультах бывает.
– О да. – Я оскалилась. – Знаешь… даже сейчас… если бы все и снова, то… если бы даже зная наперед, чем придется платить… – Под сердцем колыхнулось старое море боли. – Я бы снова поступила так же. Потому что… потому что это было правильно.
И по глазам вижу – понял.
И я тоже поняла. У него своя цена. И свой выбор. И менять его он тоже не станет.
Наверное, это заслуживает уважения.
Глава 10. Фортуна
«…с уверенностью можно сказать, что грандиозный проект близится к завершению. И весьма скоро человечество смело ступит в новую эпоху – эпоху великих космических открытий. Пусть даже начнется она с малого шага – запуска первого искусственного спутника, но и это…»
«Вестник», 1956 г.
Когда ты дурак, то это надолго.
Так любил говорить князь Вахрустин, еще добавляя, что дураку дар не на пользу. И при этом он имел обыкновение хмуриться, седые брови сходились над переносицей, и казалось, что говорит князь именно про тебя. А еще взгляд его, пронизывающий…
Вспоминал об учебке Бекшеев редко. Просто… кому оно интересно? Да и гриф секретности до сих пор не снят.
И…
Ну да, сосредоточившись, он бы мог вытащить много. Место. Имена людей. Других, кроме князя. Тот-то имени не скрывал. Старейший маг-аналитик, который явно не одобрял происходящего, но понимал нужность. Как и цену.
Первым сорвался Тимка. Тимофей Салыгин. Неплохой веселый парень, который подавал надежды. И потому странно было видеть, как ушла его веселость. Как сменилась какой-то непередаваемою словами меланхолией. Он сделался неразговорчив и сосредоточен.
А потом, на очередном сеансе, воткнул себе ручку в висок.
И князь тогда злился. Кричал, позабывши о том, что его могут услышать. Про дозы, завышенные вдвое, про сверхнагрузки, про… бессмысленную трату материала.
Это врезалось. Что не Тимка – материал.
