Дым без огня - Елена Малиновская

Понятия не имею, где и с кем провел ночь Томас. Но явно не в своей комнате. Когда я открыла глаза, то обнаружила, что подушка на его стороне так и осталась несмятой.

Ну что же, в некотором смысле, это и к лучшему. Все-таки, что скрывать очевидное, меня несколько смущало то, насколько близко мы должны отныне общаться. Надеюсь, хоть с поцелуями Томас не будет усердствовать.

Я вспомнила вчерашнюю сцену и вдруг с немалым негодованием осознала, что улыбаюсь. Тьфу ты! Раздраженно запустила пальцы в распущенные волосы и несколько раз с силой дернула себя, пытаясь болью прогнать довольное выражение с лица. Ужас какой! Я действительно совершенно опустившаяся безнравственная особа, потерянная для благопристойного общества!

Однако продолжить мысленные стенания и осыпания себя всевозможными оскорблениями я не успела. Почти сразу в дверь вежливо постучали.

— Войдите! — милостиво разрешила я, на всякий случай натянув одеяло чуть ли не до глаз. А то вдруг это Томас пожаловал проверить, как его новоиспеченная невеста поживает.

Но на пороге предстала служанка Бесс. И я опять рассердилась на себя, осознав, что расстроилась из-за этого факта. Ну надо же, неужели мне приятно общество Томаса, раз я так жажду увидеть его? По всему выходит, что так.

Бесс, все так же не вступая в разговоры, поклонилась мне и широким взмахом руки указала на ванную. Ага, стало быть, намекает, что мне пора привести себя в порядок. Но почему она все делает жестами? Неужели в самом деле немая? Странно, я готова была поклясться, что слышала вчера ее голос. Пусть тихий и оправдывающийся, но она все-таки отвечала на раздраженные вопросы Томаса. Тогда почему она не желает разговаривать со мной?

— Бесс, какое сегодня прекрасное утро, — проговорила я, сделав вид, будто не понимаю ее намека по поводу умывания.

Служанка чуть слышно хмыкнула и покосилась в окно, за которым сплошной стеной лил дождь. Улыбнулась и кивнула, видимо, не желая спорить со странной особой.

— Как себя чувствуете? — продолжила я приставать к несчастной служанке, не торопясь встать. — Как здоровье?

Она опять улыбнулась и опять кивнула. Хм-м… Это у нее единственно возможная реакция на любой вопрос?

— Скажите, Бесс, а какой вам показалась Джессика? — не отставала я с расспросами. — Доброй или злой?

— Не старайся, Аль, она все равно тебе ничего не ответит, — вдруг прозвучал голос Томаса, и сам лорд в роскошном парчовом халате насыщенного бордового цвета вошел в спальню.

Я мгновенно подтянула одеяло повыше. Затем с любопытством воззрилась на своего так называемого жениха.

Стоило отметить, сегодня он выглядел не в пример лучше, чем вчера. Мешки под глазами исчезли, кожа посвежела, на щеках играл легкий румянец, как после умывания ледяной водой. Неужели умудрился выспаться? Наверное, решил не тревожить меня и лег в другой комнате.

К слову, на голове Томаса по-прежнему красовалась повязка, правда, уже свежая. По всей видимости, при перемене бинтов лорд расчесал волосы, потому что сейчас они не торчали неаккуратными прядями во все стороны, а красиво падали на плечи.

На оценку внешности лорда мне хватило всего пары секунд. И лишь потом я осознала, как он меня назвал. Аль? Что еще за «Аль»? Это такое сокращение от Альберты, что ли? На редкость мерзкое, если честно! Звучит, как кличка мальчишки-разносчика из какой-нибудь лавки!

— По-моему, ты забыл наш уговор, — хмуро пробурчала я, решив не вступать в спор по поводу столь своеобразного сокращения. — Ты ведь твердо собирался называть меня в присутствии посторонних только Джесси, и никак иначе.

— Рад, что ты сама вспомнила об этом. — Томас воссиял настолько лучезарной улыбкой, что мне почему-то нестерпимо захотелось сказать ему какую-нибудь гадость. Снисходительно обронил: — Это была проверка. Хотел посмотреть, как твердо ты усвоила наш вчерашний разговор. Хотя, по-моему, я предупредил, что дома могу называть тебя как угодно. Поверь, здесь мне не грозит быть подслушанным.

Проверка? Я кисло поморщилась. Ишь ты, проверяльщик нашелся. И лишь потом обратила внимание на вторую часть его высказывания. Интересно, почему он так уверен, что та же Бесс не прирастает ухом к замочной скважине каждый раз, когда лорд Бейрил заводит важный разговор. По-моему, слуги любят подслушивать при любом удобном или неудобном случае. Ну а потом сплетничают об услышанном.

— Так почему Бесс не может ответить мне даже на самый простой вопрос? — спросила я с любопытством, посмотрев на притихшую служанку, которая старательно пыталась слиться с обстановкой.

— Потому что она дала клятву молчания. — Томас пожал плечами, словно удивленный, что надлежит объяснять настолько элементарные вещи.

Я продолжала удивленно смотреть на него, поскольку не поняла, что он имеет в виду. Ну, дала она клятву молчания. И что из этого? Разве это запрещает ей перемолвиться со мной хотя бы словечком?

— Понимаешь ли, Аль, в стародавние времена люди, ведущие такой образ жизни, как я, предпочитали вырывать языки у слуг, — милостиво обронил Томас, догадавшись о причинах моего недоумения. — Дабы не болтали почем зря. Но мы живем в век просвещения и гуманности. Поэтому я прибегнул к магическим способам ограничения болтливости своих слуг.

Последняя фраза прозвучала слишком сложно для меня. Ничего не понимаю! Бесс вообще запрещено говорить? А если она ослушается этого приказа?

— При приеме на работу слуги проходят через определенную процедуру, — любезно продолжил свои разъяснения Томас. — Естественно, с их полного согласия. Если кто-нибудь не желает мириться с моими условиями — то я никого не держу. Но я плачу столько, что отказов и не припомню на своей памяти. Итак, я использую определенные чары. Это совершенно безболезненно и не приносит никакого вреда здоровью. После этого слуги имеют право говорить лишь со мной и друг с другом. С посторонним человеком — нет. Любая попытка ответить на самый простейший и невинный вопрос приведет к мучительному спазму горла и удушью.

— Смертельному? — испуганно пискнула я, страшась представить, сколько же слуг переменил Томас по причине их гибели.

— Нет, что ты. — Лорд Бейрил покачал головой. — Я решил не доводить наказание за излишнюю болтливость до таких крайностей. Обычно все ограничивается лишь обмороком.

Я прикусила язык, удерживая себя от резкого ответа. Произнесено все было таким снисходительно-горделивым тоном, будто Томас считал себя по меньшей мере настоящим гением. А по-моему, он поступил со своими слугами просто мерзко!

— Заметь, я никого не принуждал пройти через эту так называемую процедуру, — проговорил он, без труда прочитав мои истинные эмоции по выражению лица. — Деньги, Аль. Все дело в деньгах. Каждый из них был волен отказаться. Но деньги в прямом смысле слова заткнули им рты.