Владычица морей - Сергей Синякин

В люблинском доме мещанина Сандлина Петр Алексеевич, с улыбкою топорща усы, читал письма из дому.

"Государь наш Петр Алексеевич, - коряво и неграмотно бились буквы на листе. - Бьем тебе челом. Дома у нас все спокойно да хорошо, заботу твою, слава Господу, чувствуем. Скучаем по тебе, Государь наш, что силы уже нету. В твоей рубахе сплю, чтобы дух твой всечасно чуять. Сюрприз твой морской, слава Богу, благополучен и ожидает решения с кротким нетерпением. А и то, Государь, не забывал бы ты нас, как помним мы тебя в молитвах своих, и приехал хотя бы к началу осени, а то уже между ляжек моих огонь Эроса неистовствует и покоя глупой голове не дает. Вон уже с умилением и кротостью любовные романы вслух читаем, слезы горючие о прочитанном льем. К сему Катерина сама третья, да тетка несмышленая, да Анна Меншикова, Варвара, Дарья глупая, а засим и Петр с Павлом, благословения твоего прося, челом бьют. И здоровье их самое доброе, и тебя, Государя, они та кож с великим нетерпением домой ждут".

Сенявин, воротясь в Петербург, вызвал для совета Корнелия Крейса.

Выданный вероломными саксонцами фон Паткуль томился в шведской темнице. Англия грозилась российскому послу Матвееву выделить деньги шведским министрам, чтобы те помилование узнику выговорили. Подкупленные тюремщики обещали освобождение и бегство узника, и именно для того, чтобы содействовать сему, капитан Бреннеманн на своем "Посланнике", идущем под голландским флагом, был отправлен ко вражьим берегам. Новостроенный "Садко" до поры был укрыт под парусным холстом.

- Не нравится мне... э-э-э... сия затея, - ворчливо поделился Бреннеманн с Мягковым и Раиловым. - Затея оная безрассудна и опрометчива. А ну как обещания в содействии Паткулю служат тому, чтобы государя... э-э-э... в заблуждение ввести? Возьмут акциденцию, а дела не исполнят!

- Государю - думать, нам же - исполнять с усердием, - ответствовал Мягков.

- Государь приказал, - хмуро глянул на него Иоганн Бреннеманн. - Думать же о том, как лучше исполнить его приказание, - задача для каждого его верного слуги!

- Не спорь, Иоганн, - примирительно сказал штурман Раилов, - И ты, Ваня, зря с капитаном в прю не вступай. Дело он говорит, в огонь без особой нужды с шалью не лезут. Мы же все-таки моряки, а не петиметры какие!

"Посланник" неторопливо шел под кливером, и зеленоватые волны с плеском били в левый борт - еще не взводень, но младший брат его. Над морем тянулись низкие рыхлые тучи, обещающие непогоду. На палубу и лица матросов, что в голландских морских робах исполняли свои неотложные палубные дела, ложилась морось. Мелкий холодный бус, он самый противный - мешать не мешает, а тоску нагоняет.

Справа по борту бесконечной темной полоской, едва не сливающейся с мешаниною облаков, опасно лежали шведские земли.

- Иоганн, - поинтересовался Раилов. - Все тебя хотел спросить, ждет ли тебя дома фрау? Сколько тебя знаю, никак не мог понять, женат ты или холост?

Суровое лицо Бреннеманна разгладилось.

- О, Яков, - сказал старый морской волк размягчен-но, - моряку без семьи, что остается... э-э-э... на суше, никак нельзя! Конечно, все есть - и фрау, и киндеры. Старшая... э-э-э... уже на выданье, младший - еще в оловянных солдатиков играет. Он меня любит, его царь зовется Питером и всегда блистательные виктории над неприятелем одерживает. Я слышал, что и ты недавно... э-э-э... стал семейным человеком, а?

Мягков поморщился. "Ну, началось! - подумал он. - Сейчас они друг другу миниатюры лаковые показывать начнут и сюсюкать от умиления".

Капитан-лейтенант встал.

- Пойду посмотрю, как там вахта, - сказал он. - Больно безоблачно все, неровен час - неприятель нагрянет!

- Мы же... э-э-э... голландским флагом укрываемся, - сказал Бреннеманн. Какой у торгового голландца... э-э-э... неприятель?

- Бывало и у нас дома. - Мягков подтянул ботфорты, поправил ремень на широком купеческом поясе, который по замыслу долженствовал придать ему видимость иноземного торгового моряка, по-свейски да норвежски - куфма-на. - По зайцу пойдешь, а на медведя наткнешься!

Выйдя на палубу, капитан-лейтенант глянул в рубленое оконце. Так и есть, распахнув ворота, Бреннеманн и Раилов с глупыми счастливыми улыбками демонстрировали друг другу медальоны с женкиными локонами и лаковыми миниатюрами. Вот так оно всегда и бывает, качаются над бездной морскою, а думают о земле! Верно подмечено древним пиитом: каждый мужчина различно несчастлив в отказе и одинаково скучен в любви.

Мрачно было море, мрачны небеса, и тоскливо темны горизонты. Все это не обещало ничего доброго, и Мягков, ежась от пронизывающей члены сырости, подумал, что недобрые приметы все ж таки верны, не зря же на выходе из залива чайки над кораблем их кружились да кричали. Не к добру все это, тут бы и дурак понял, чьи души чайки на небо зовут!

По поверьям ведь чайки есть не что иное, как души погибших моряков. Потому они завсегда и несчастия заранее чуют. Раз начали кружить с плачами над кораблем - быть беде. Слава Богу, крысы еще с корабля в порту не бежали и берега при отходе не запружены были, не то бы точно - к потоплению.

Мягков подошел к кутающемуся в плащ рулевому, проверил курс. Хорошо держал экзамен перед морскими богами рулевой, ничуть не хуже любого умудренного голландца или знающего толк в Вест-Индиях английского морехода.

А ожидание опасности все не отпускало, все буровило душу, хоть на паруса не гляди, и Иван Мягков не сразу даже догадался, что имя одолевшему его чувству - тоска. А когда догадался, то скрипнул зубами, глянул в курящее туманом небо и негромко выругался по-матерному - не с досады, так, чтобы душу свою облегчить.

Глава седьмая

1. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Правильно сказано - человек предполагает, а Господь располагает. Так оно и выходит, что идешь по гусям, да сам ворочаешься ощипанным. Может, шведский государь Карл чего заподозрил, может, запродавшиеся караульщики узника что-то недодумали, а может быть, и шпион из окружения Петра Алексеевича дал знать неприятелю, только простоял "Посланник" на якоре напрасно и подводку посылать в дело не довелось. Сигнальные огни на шведском берегу, обозначенные в сообщениях разведки, так и не появились, сколь внимательно ни вглядывались в темную извилистую полоску корабельные сигнальщики да смотрящие.

Возвращаться пришлось ни с чем. Раздосадованный Суровикин предложил было приблизиться к шведским берегам, чтобы на побережье диверсию совершить и тем шведа в сомнения и опаску ввести, но капитан Бреннеманн по некотором размышлении казаку в диверсии отказал - коль посланы были тайно, то тайно и возвращаться должны. Да и замирение шаткое стояло, а коли так, то негоже ради удовольствия своего тайные государевы планы рушить. Тем не менее возвращались в общем недовольстве. То бы еще не беда, что с пустыми руками, да вот безделие удручало. На траверзе Кроншлота хмурый капитан Бреннеманн приказал сменить флаги. При виде российского стяга, развевающегося на ветру, почувствовалось некоторое облегчение, и даже торжественность стала ощущаться в движении корабля к родным берегам.