Преступления Алисы - Гильермо Мартинес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 12
Хотя Селдом во втором оповещении, которое он разослал членам Братства, упомянул только о «находке из Гилдфорда», не добавив ничего нового к первому посланию, любопытство возросло чуть не вдвое, и, когда в пятницу я явился в Крайст-Черч и вошел в зал, почти все уже собрались и расселись вокруг стола в том же порядке, что и в прошлый раз, будто и не двигались с места. Лишь перемены в одежде, которые я главным образом отметил, разглядывая красивое платье Лоры Раджио – поскольку выбрал тот же самый стул напротив нее, – указывали на то, что время за этим столом не остановилось. Я не виделся с Селдомом в эти дни, не получал от него никаких вестей и предположил, что он отправился в Лидс проводить один из своих семинаров, или, может, в Кембридж, куда в последнее время тоже частенько ездил. Когда Селдом возник в дверях, лоб его был испачкан мелом: похоже, профессор явился прямо с лекции. Едва он уселся рядом со мной, как мы увидели входящего Леонарда Хинча. Это, по-моему, немного взволновало Селдома. Он незаметно подал знак сэру Ричарду Ренлаху, после чего оба отошли к столику с кофе и обменялись несколькими фразами. Вернувшись на место, Селдом тихо сказал мне:
– Ему позволено участвовать, поскольку он собирается внести новое предложение относительно издания тетрадей. Это будет добавлено в повестку дня. Он заложил свой дом, чтобы сравняться с тем, другим, издательством.
Селдом заметил, что наступила тишина и все взгляды обратились на него.
– Что же все-таки с девушкой? – спросила Джозефина. – Это правда, что она больше не сможет ходить?
– Да, Артур, как там бедняжка Кристин? – прозвучал мелодичный голос Лоры Реджио.
Селдом посмотрел на сэра Ричарда Ренлаха, будто официально прося слова, а Ренлах, в свою очередь, покосился на Генри Хааса, который торопливо записывал в протокол фамилии присутствующих.
– Теперь, когда Генри готов, – чуть ли не торжественно провозгласил Ренлах, – думаю, все мы выслушаем последние новости о Кристин. Разумеется, мы обеспокоены ее состоянием. Многие из нас звонили в больницу и получили ответ, что она пока не может говорить и принимать посетителей. Но Артур виделся с ней и даже побеседовал.
Селдом обвел взглядом полные ожидания лица людей, собравшихся вокруг стола, и я приготовился следить за их реакцией. Вначале он, казалось, обращался только к Джозефине и Лоре, будто с запозданием отвечал лишь на их вопросы.
– То, что вы слышали, к несчастью, правда: Кристин перенесла очень сложную операцию на мозге, и у нее поврежден позвоночник. Она не сможет ходить, и мать сообщила нам также, что у нее никогда не будет детей.
Раздались приглушенные, полные ужаса восклицания, присутствующие задвигались, жестами выражая горестное изумление. Я быстро скользил взглядом по лицам, точно не зная, что хочу найти. В конце концов реакция на чужое горе всегда немного наиграна, задана воспитанием, подражательна. Женщины, согласно установленному с незапамятных времен распределению ролей, могли себе позволить подавленный вскрик или даже слезы, какие, к примеру, появились на глазах Лоры, сидевшей напротив меня. Мужчины тоже повторяли заученные жесты, однако при этом сводя к минимуму эмоциональную реакцию. Только Альберт Раджио всплеснул руками и бессильно опустил их, словно сетуя на несправедливость судьбы. Рэймонд Мартин тряс головой и прищелкивал языком: люди, выражающие себя через иронию, всегда пребывают в замешательстве перед лицом истинной, неприкрытой боли. Но в основном я увидел склоненные головы, чуть приподнятые брови и бегающие глаза. А главное, и это создавало особую трудность, все они были англичане, с детства обученные ничем не выдавать своих чувств. Полагаю, подозрительной показалась бы как раз любая реакция, хоть на миллиметр выходящая за рамки той малости, какая предстала передо мной.
Селдом переждал этот первый момент оцепенения и продолжил:
– Но, как и сказал Ричард, мне удалось поговорить с Кристин, и я должен поделиться с вами сведениями о том, что она обнаружила в Гилдфорде.
И он сообщил о первом звонке Кристин, о каталоге, где значились «Страницы, вырванные из дневника», и о документе, который она нашла внутри соответствующей папки. По мере того как Селдом вел свой рассказ, я подмечал в выражениях лиц крайнюю сосредоточенность, изумление, скептицизм и даже недоверие. Но и на сей раз ни одно движение, ни малейшая реакция не показались мне наигранными. Когда Селдом заговорил о документе так, как его описывала Кристин – измятый лист бумаги, исписанный с обеих сторон, с перечнем важных дат жизни Алисы на изнанке, – ни в чьем лице я не заметил ни проблеска узнавания. Селдом прервал рассказ и спросил прямо: видел ли кто-нибудь эту запись в каталоге и данный документ? Никто не отозвался, и теперь, наблюдая, как под пристальным взглядом Селдома они опускают головы, будто нашкодившие детишки, во всех выражениях, во всех жестах я безошибочно распознавал стыд. Сэр Ричард Ренлах пришел на выручку, первым взяв слово:
– Артур уже рассказывал мне об этом. И хотя я много раз бывал в Гилдфорде, должен признаться, что данная деталь от меня ускользнула.
Раздался ропот, подобный стуку костяшек домино: каждый, казалось, вздохнул с облегчением, услышав, что не он один оплошал. Только Торнтон Ривз провозгласил воинствующим тоном:
– Я посылал студентов справляться с этим каталогом, однако сам никогда в него не заглядывал. И об этом документе не имел ни малейшего понятия. Но коль скоро его вообще никто из нас не видел… Уж не выдумка ли все это? Или она тебе его показала, Артур?
– Нет, даже не согласилась озвучить всю фразу. Кристин собиралась сделать это здесь, перед всеми, в прошлую пятницу.
– Я поехал в Гилдфорд, едва об этом узнал, – вмешался сэр Ричард Ренлах, – желая убедиться, что в каталоге действительно есть эти самые «Вырванные страницы». Кристин
