Драконы Перна - Энн Маккефри

Ф'лар отдал приказ всадникам притащить птицу, потом учтиво поблагодарил остальных собравшихся за то, что они явились на зов Бендена. Затем он сделал знак Робинтону и предводителям Вейров подняться вместе с ним в зал Совета.

— Погляди, ни единой ящерки не видно, — сказала Джексому Менолли. — Я велела Красотке тоже убраться подальше. И знаешь, она, кажется, до ужаса перепугана.

— Как и Рут', — ответил Джексом, вместе с Менолли шагая к озерцу, где их дожидался дракон. — Смотри, он стал почти серым!

Мало сказать, что Рут' был напуган, — он просто дрожал от страха.

«Что-то не так… Что-то неправильно», — пожаловался он своему всаднику; его глаза потускнели и тоже стали совсем серыми.

— Ты все-таки повредил себе крыло?

«Дело не в крыле. У меня в голове что-то не так! Я чувствую — что-то неправильно!» Шелестя крыльями, Рут' присел на задние лапы, потом снова встал.

— Может быть, дело в том, что исчезли все файры сразу? Или из-за переполоха с яйцом Рамот'ы?

«И да, и нет, — отвечал Рут'. — Файры ужасно перепуганы; они вспомнили нечто такое, что их страшно испугало».

— Вспомнили? Только этого еще не хватало! — Джексом искренне досадовал на огненных ящериц с их избирательной памятью; невероятные смутные образы, которые они передавали, расстроили обычно невозмутимого Рут'а.

— Хочешь, Джексом? — Менолли успела наведаться в нижние пещеры и теперь протягивала ему пирожок с мясом. — Файндер передал мне приказ Робинтона — я должна вернуться обратно в нашу мастерскую и рассказать там и в Форт-холде обо всем, что здесь случилось. Еще мне нужно пометить своих файров. Смотри! — она указала на скалы, обрамлявшие чашу Вейра. — Сторожевой дракон жует огненный камень! Ох, Джексом, что же будет?

— Битва драконов! — юноша содрогнулся.

— Но ведь не должно дойти до этого… — внезапно охрипшим голосом выдавила Менолли.

Пирожки не лезли им в горло. Они молча сели на Рут'а, и белый унес их в небеса.

Никогда еще Робинтону не приходилось так напряженно размышлять, как на этот раз, когда он одолевал ступеньки, ведущие в королевский вейр. Слишком многое зависело от того, что сейчас произойдет, — будущее всей планеты, как подсказывала арфисту интуиция. О положении в Южном Вейре он знал даже больше, чем следовало; но, увы, сегодня это знание оказалось бесполезным. Теперь Робинтон запоздало казнил себя — до чего же он был наивен, точнее — непозволительно глуп, считая, как и любой из всадников, что Вейры недоступны, а площадка Рождений — неприкосновенна. А ведь Пьемур предупреждал его! Но он, старый глупец, не сумел правильно истолковать полученные сведения. А вывод напрашивался сам собой: отчаявшиеся южане пойдут на любой, самый страшный риск, чтобы раздобыть себе новую королеву, способную приносить потомство, вдохнуть жизнь в свой угасающий Вейр. «Допустим, пришел бы я к правильному выводу, — печально размышлял арфист, — но каким образом я смог бы убедить Лессу и Ф'лара, что Древние способны на такое? Предводители Бендена только посмеялись бы надо мной».

Зато сегодня никто не смеялся. Ни один человек.

Странно, ведь почти все поверили, что Древние смирились со своей ссылкой и покорно угасают на Южном материке. Они ни в чем не нуждались, кроме, пожалуй, самого главного — надежды на будущее. Скорее всего замысел принадлежал Т'кулу — Т'рон растерял весь свой задор после рокового поединка с Ф'ларом.

Робинтон ничуть не сомневался, что обе госпожи Вейра, и Мерика, и Мардра, не участвовали в заговоре — зачем им уступать место новой королеве и ее всаднице? Не исключено, кстати, что яйцо вернула одна из них…

«Нет, — возразил сам себе Робинтон, — тут нужен человек, который знал бы бенденскую площадку Рождений как свои пять пальцев… или же тот, кто сумел бы ловко вынырнуть из Промежутка прямо в пещере и, сделав свое дело, тут же уйти обратно».

На миг арфисту припомнился тот глубочайший ужас, который он пережил, пока яйцо не вернулось. Он даже зажмурился, представив себе ярость Лессы. Она и сейчас готова повести всадников Северного континента в бой. Вполне возможно, ее безрассудный гнев не утихнет еще долго. И если она будет упорствовать, требуя отомстить южанам, это станет для Перна не меньшим бедствием, чем первое падение Нитей.

Главное, что яйцо вернули. Робинтона несколько успокаивала мысль, что за время своего отсутствия оно, по всей видимости, ничуть не пострадало, разве что стало на несколько дней старше. Но если с яйцом что-то случилось… Арфист не сомневался: если юная королева не появится на свет живой и здоровой, Лесса снова потребует возмездия.

Но ведь яйцо вернули! Он должен вбить этот факт в головы, должен напирать на то, что наверняка не все южане примкнули к гнусному заговору! И среди них еще не перевелись люди, которые чтут древние традиции. Как видно, один из них оказался достаточно дальновидным или здравомыслящим и предугадал, что на головы преступников неминуемо падет кара, — и так же решительно, как Робинтон, постарался предотвратить междоусобицу.

— Поистине черный день, — послышался рядом чей-то густой печальный бас. Арфист обернулся. Он был благодарен мастеру-кузнецу за поддержку. На лице Фандарела были написаны озабоченность и тревога, и Робинтон впервые заметил признаки надвигающейся старости — нездоровую одутловатость, красные прожилки в глазах…

Великан покачал головой:

— Это вероломство должно быть наказано — но мы не имеем права! Не можем так поступить…

Мысль о том, что между драконами может разгореться сражение, снова обожгла сердце Робинтона ужасом.

— Да, цена слишком высока, — кивнул он. — Древние и так потеряли все, что у них было, когда их отправили в изгнание. Меня удивляет, почему они не воспротивились раньше.

— Зато теперь наверстали, отомстили за свое унижение.

— Чтобы вызвать ответную месть? Друг мой, сегодня нам нужна осмотрительность — от Лессы можно ждать всего. Она уже позволила чувствам возобладать над здравым смыслом, — глаза кузнеца скользнули по плечу Робинтона — обычно там сидел его файр.

Продолжая разговор, они вошли в зал Совета. Кузнец медленно и печально качал головой.

— У меня-то нет файра, но я слыхал об этих зверюшках только хорошее. Мне и в голову не приходило, что они могут кому-то угрожать.

— Значит, Фандарел, ты меня поддержишь? — спросила Брекка, вместе с Ф'нором входя в зал вслед за ними. — Лесса просто сама не своя. Я, конечно, понимаю ее тревогу, но нельзя же разогнать всех файров из-за озорства одного или двух.

— И ты называешь это озорством? — возмущенно воскликнул Ф'нор. — Радуйся, что Лесса тебя не слышит! Хорошенькое озорство — украсть королевское яйцо!