И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При разгрузке, продолжавшейся всю ночь, надзиратели, контролировавшие все очень тщательно, стали позволять себе проявлять ранее за ними не замечаемые приступы агрессии по отношению к монтажникам и другим техническим рабочим. Сами рабочие тоже были обозлены, поскольку выполняли свою работу ночью, в то время как артисты крепко спали в своих теплых вагонах. Единственным артистом, не пожелавшим просто смотреть на тяжелый труд рабочих, стал Омар, вызвавшийся помочь. Против никого не было, тем более, что Луа был рад дать бен Али какую-нибудь работенку для отвлечения того от неприятных раздумий, которые могли потом отвлекать от трюков или других сценических выступлений. Из окна своего вагона за Омаром, таскавшим ящики с инвентарем и грузившим телеги с палатками и шатрами, наблюдала Марин. Она наблюдала незаметно, иначе могла быть наказана: Сеньер запретил ей бодрствовать после полуночи и до семи утра, грозясь в противном случае запереть ее в вагоне. И все же любовь подавить невозможно, какие бы усилия человек, а особенно девушка, не предпринимал. На виду, перед всеми, Марин изображала беззаботную и добрую простую дочку Хозяина, имеющую множество друзей, среди которых был и Омар. Но внутри, в своем сердце у нее бушевал дикий огонь, готовый сжечь ее и не оставить даже пепла, потому что чем сильнее она сдерживала свои чувства, тем страшнее становились ее мучения. Не стоит думать, что Омар смирился с фактом невозможности их отношений, более близких, нежели дружбы. Ему, как бесконечно влюбленному молодому человеку было очень жарко при виде Марин, но держаться приходилось хотя бы из соображений безопасности. Тем более, что они давно признались друг другу в своих чувствах и сразу обговорили, что никогда не будут вместе, но любовь не сломают, и никто не сломает. Жутко, на самом деле. Взаимная любовь, недопустимая в обществе, но вынужденная кипеть в каждом из влюбленных хотя бы потому, что они видятся каждый день и каждый же день тесно общаются, строя из себя обычных друзей. Такое положение дела может привести к плохим последствиям: все помнят трагедию Шекспира про двух подростков из Вероны. Конечно, Омар и Марин далеко не подростки (Марин даже старше Омара почти на год), но любовь совершенно неуправляема… Давайте пока отвлечемся от слишком сложной темы любви и ненадолго погрузимся в атмосферу, возникшую по прибытии в Шартр.
Ночь, наступившая по прибытии, не понравилась никому: много ветра, постоянно менявшего направление и скорость; громкое гарканье ворон, собравшихся в ярмарочной долине, словно на давно закрытом кладбище; сухие, безжизненные деревья практически без листвы, от чего из птиц присутствовали исключительно вороны, которые помимо своего гарканья также занимались поеданием падали, оставшейся на территории долины. Концентрация мрака и тьмы на одной территории превышала все допустимые пределы. Даже читая традиционный готический роман, не понимаешь, что за бульварное чтиво было написано, когда вглядываешься в каждый элемент ярмарочной долины, пропитанный черными красками ночи. Природа встречала цирк недружелюбно, словно понимая, что скоро что-то произойдет нехорошее.
Автор абзацем ранее солгал, сказав, что ночь никому не понравилась. Это не так, она понравилась Алексу Моррейну. Он находился в приподнятом настроении с самого прибытия «Горы» в Шартр. Должность главного циркового врача пришлась ему по душе, однако, нетрудно догадаться, ему хотелось большего. Сеньер приставил к нему сначала пятерых надзирателей в качестве постоянной охраны, из которых Алекс оставил всего двоих, рекомендованных Луа, а остальных отослал обратно, объяснив тем, что не нуждается в столь огромной опеке. С оставшимися двумя он провел несколько часов напряженной работы, направленной на подавление их просеньеровской ориентации. Благодаря навыкам дипломатии и банального общения, а также нескольким полезным лекарствам, Моррейн перетащил этих двоих надзирателей на свою сторону, вдолбив в их головы новую постоянную функцию – абсолютно верно служить ему, Александру Моррейну. Прежняя же функция – служить Пьеру Сеньеру – была стерта из их сознаний. Идеальные слуги – уже на стороне противника того, для кого они изначально были созданы. Однако главный секрет – как именно были созданы надзиратели – Моррейну пока узнать не удалось. Потому для большей безопасности он также оставил себе троих обыкновенных охранников, ранее бывших его агентами у Анри Фельона, а позднее и у доктора Скотта. Верные, проверенные временем и действительными поступками, они являлись мыслящими слугами Моррейна и могли, в отличие от громил надзирателей, понимать и зашифрованную речь, что было очень полезно в окружении недругов, которых у Алекса стало на порядок больше после занятия высокой должности в администрации цирка. В частности, против Алекса открыто выступил Николя Леви, давно питавший некую неприязнь к нему. Для Моррейна это стало очень серьезным ударом, потому что он планировал в будущем привлечь Леви на сторону Апельсинового клуба, чтобы взять под контроль типографию, почту, посыльных и архив. Однако Леви легко менял свое мнение во время различных конфликтов, а потому Моррейн перестал переживать на данный счет, отодвинув вопрос с Леви на второй план. Сейчас оставалось лишь ждать, и Алекс ждал с радостью на душе и ожиданием чего-то великого.
Правда, в тот же день, 12 апреля, радостные чувства и хорошее расположение духа Моррейна были подпорчены одним инцидентом, произошедшем у него же в шатре. Дело было в обеденное время, когда большая часть шатров уже стояла готовая, рабочие переводили дух перед последними работами, а артисты отправились репетировать и тренироваться в готовые шапито. К Моррейну, который на время отложил бумаги по закупкам медицинских препаратов в Париже и решил выпить кофе, заглянул Лабушер с целью отчитаться о приготовлениях.
– Алекс, я бы хотел поведать тебе об исполнении нашего плана, – сказал Лабушер, войдя в шатер.
– Нашего плана, Жероним? – слегка рассмеявшись, спросил Моррейн. – Этот план только мой, помни об этом всегда. Ладно, опустим. Я тебя слушаю, только побыстрее.
– Как и планировалось, отрицательно к Хозяину нынче относятся практически все сотрудники низших классов, более половины сотрудников третьего и второго классов. Насчет первого класса сложнее: опрашивать руководителей «кварталов» опасно, и нам приходится устанавливать за ними тайную слежку в надежде что-нибудь выяснить.
– И выяснили что-нибудь?
Лабушер достал из кармана платок и вытер со лба поступившие капли пота.
– Немного, – продолжил он. – С уверенностью можно сказать, что на стороне Хозяина находятся члены Ближнего круга, оставшиеся в живых. Пока нет уверенности, что они приняли в
