Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет - Владимир Георгиевич Фалеев

Однажды, еще зимой, он поинтересовался, нет ли у меня плана Москвы. Я рассказал, что у нас дома есть такой план. Старый, потертый, аккуратно склеенный папой на сгибах, с рекламами нэпманских магазинов на полях. Это было мое первое знакомство с топографией. Внимательно изучив план, мы с Гегой решили, что сначала неплохо было бы погулять по ближайшим к нам переулкам Замоскворечья, присмотреться к интересным зданиям. Выбирая погожие дни, ходили по Большой Якиманке, Пятницкой, по переулкам возле Третьяковской галереи. Осмелев, наметили первый дальний маршрут. Решили дойти по Садовому кольцу до Арбата и побродить там. Сказано – сделано. Родители нас отпустили – в Москве тогда было совершенно спокойно.

Прогулка заняла часа четыре. Бродили по арбатским переулкам, рассматривали старинные здания, ограды. Вернулись довольные, хотя и сильно усталые. После первого путешествия мы еще несколько раз бродили по этой части старой Москвы.

Но, как говорится, «аппетит приходит во время еды». «Вовка!» – сказал как-то Гега на правах старшего, – «а не осилить ли нам круг по Садовому кольцу?». Хорошо, что тогда мы не знали, что этот «круг» равен 16,2 километра! «Давай», – согласился я.

Хотите верьте, хотите нет, но мы-таки отшагали все Садовое кольцо! Не помню, сколько на это нам потребовалось времени, но мы героически доплелись до нашего переулка, стартовав в сторону Крымского моста и окончив на Серпуховской площади!

На всю жизнь я усвоил: нет лучшего способа поддерживать здоровье и находиться в отличной физической форме, нежели пешая ходьба! Так что совет проходить ежедневно 10 тысяч шагов – очень полезен!

Увы, но вскоре Гега как-то внезапно перестал приходить на встречи со мной, и исчез навсегда. Возможно, родители его уехали из Москвы. Жаль, могли бы хорошо подружиться…Но, прежде чем закончить с этой темой, мне хочется рассказать одну историю, случившуюся во время наших прогулок.

Там, где выход из тоннеля под Октябрьской площадью идет в сторону Крымского моста, с левой стороны Садового кольца стоит темно-бордовое конструктивистской архитектуры здание. В описываемое мной время это был Институт цветных металлов и золота им. Калинина (в 1958 году он переведен в Красноярск), Кто-то посоветовал нам с Гегой по дороге в парк Горького пройти мимо мусорной площадки этого института, дескать иногда там на свалке можно отыскать что-нибудь интересное, по нашим мальчишеским понятиям. Пробравшись на эту площадку, увидели груду каких-то сломанных стульев, кучу выброшенных тетрадей и прочий хлам. Отдельно громоздились вытряхнутые из форм учебные отливки металлов, среди которых мое внимание привлекла дощечка серого цвета с выпуклым изображением чьего-то портрета. Взяв ее в руки и протерев найденным здесь же куском тряпки, с удивлением и неким волнением обнаружил, что это барельеф Сталина! Мне, пионеру, воспитанному советской школой, факт, что кто-то выбросил портрет вождя на помойку, показался по меньшей мере кощунством!

Не удивляйтесь, мои дорогие читатели. Коммунистическая партия дотошно следила за воспитанием и образованием подрастающего поколения. Октябрята – «внучата Ильича», пионеры – наследники Павлика Морозова, комсомольцы – Павла Корчагина, героя книги «Как закалялась сталь». Мы росли в этой идеологической атмосфере, с младых лет проникаясь славой великого Сталина. Поэтому нет ничего исключительного и в моем поступке. Как и в том, что летом 1951 года, шагая в колонне студентов МИСИ по брусчатке Красной площади во время первомайского парада, и крепко сжимая древко красного флага, я вместе со всеми орал во всю мощь легких: «Товарищу Сталину ура-аа!». Наша колонна была далеко от мавзолея, фигура вождя была нам еле видна, и никто нами не командовал, но советское наше воспитание проявилось во всю силу!

Первомайская демонстрация 1951 года. Рядом – парторг курса.

Недавно кто-то из молодежи спросил: «А как вы жили в Советском Союзе?» Говорить на эту тему можно много. Но жили мы так, как живут люди любой страны мира в свое историческое время. Встраиваясь в общество. Выбирая линию своего поведения и обучая этому своих детей. А сравнивать, лучше или хуже в идеологическом смысле, чем сегодня, не буду. О вкусах не спорят. У кого-то герой Тимур со своей командой, а у кого-то Гарри Потер и человек-паук. Мы кляли на чем свет стоит «загнивающий» капитализм, а сейчас спокойно загниваем в объятьях западной рыночной экономики, забывая о своей истории и тщетно пытаемся отыскать свою нынешнюю национальную идею.

Но что же по поводу барельефа? На самом деле, если бы этот предмет нашел не я, а какой-нибудь бдительный гражданин, подключилось бы НКВД. Нашли бы, кто выбросил барельеф в мусор, и загремел бы бедолага в лагеря…Время было такое, что мог и под расстрел угодить!

А я осторожно завернул дощечку – это был алюминий – в тряпочку и принес домой. Долго, до блеска, оттирал наждачной бумагой Иосифа Виссарионовича и поля дощечки, и пристроил ее на стене над столиком, за которым делал уроки. Хорошо, что дома никто особенно не интересовался, откуда у меня появилась эта дощечка.

Как-то мама подозвала меня и сказала, что они с папой решили перевести меня в школу поближе к дому. Тем более, что речь шла о школе № 7, считавшейся лучшей в нашей округе. Здание школы было построено в Казанском переулке еще в 1910 году для трехклассного городского училища.

Во время Первой мировой войны здесь размещался госпиталь. После революции в здании открылась фабрично-заводская семилетка, которая в 1932 году стала уже школой – десятилеткой. Она быстро выделилась из числа московских, как образцовая. Вскоре ей присваивается имя Карла Маркса. Так получилось, что учился я здесь дважды: с пятого по седьмой, а затем в десятом, который и закончил в 1949 году. Судьба старого здания моей школы решилась в 1979 году. Оно было снесено, чтобы освободить площадку для строительства нового корпуса французского посольства, занимающего до сего времени интереснейший по архитектуре и окружавшим его преданиям особняк купца Игумнова на Большой Якиманке. Что же касается самой школы № 7, как образовательного учреждения, она в 1958 году была переведена в новое здание на улице Крупской, где благополучно функционирует и поныне.

Подошло время отправлять одиннадцатилетнего Вовку в пионерский лагерь. Собрав нехитрый чемоданчик, мама отвезла меня к месту посадки в автобусы.

Дорога оказалась недлинной. Сейчас, когда я проезжаю по скоростной магистрали, в которую превратилось довоенное Варшавское шоссе, я с улыбкой вспоминаю ту поездку в лагерь. По обе стороны узкой дороги стояли невзрачные домишки подмосковных деревень. Теперь на их месте красавцы жилые дома