Проклятая - Анна Скарфо

На следующий день, после пяти вечера, фельдфебель подошел к закусочной. В тот день на работу я не пошла. Я сказала хозяйке, что у меня проблемы, и она была так любезна, что дала мне отгул. А в двадцать минут шестого мы вместе с фельдфебелем К. вошли в полицейское управление.

– Говорят, что ты гуляешь с моим мужем.

– Говорят, что ты путаешься с моим женихом.

На улице к Анне Марии подошли две женщины и схватили ее за руку. Одна – спереди, а другая – сзади. А рядом – только стена большого дома.

– Нет, это неправда. Я этого не делаю, нет.

– Но тогда почему об этом все болтают? – спросила первая.

– Не знаю. Я вообще ни с кем не гуляю. А теперь пустите меня, мне нужно идти домой.

Первая женщина выпускает свою жертву. И вторая – тоже.

Одна из них делает шаг назад. И другая – тоже.

И Анна, освободив себе пространство, неторопливо возвращается домой, больше уже не оборачиваясь.

В полицейском управлении

– Доменико Кучинотта был первым, с кем я познакомилась. Это случилось 11 марта 1999 года, я это запомнила, потому что это был день моего рождения. Я вышла из дома, чтобы купить продукты для торта, а Кучинотта, сидевший в машине вместе с Доменико Яннелло, меня окликнул. Сначала я шла не останавливаясь, но поскольку он ехал за мной на машине, мне пришлось остановиться…

Я начинаю рассказывать. И рассказываю все как на духу двум посторонним – капитану полицейского управления Тауриановы и бригадиру карабинеров, который все время сидит при нем. Иногда меня слушает еще и фельдфебель К., но он то входит в помещение, то из него выходит.

В первый раз в полицейском управлении Тауриановы я пробыла шесть часов, до одиннадцати вечера. Я рассказывала все как на духу и ни разу не заплакала. Я сидела на кончике стула, положив руки на край письменного стола, и рассказывала.

Нет, я бы не назвала себя какой-то необыкновенно отважной или исключительно сильной, нет, не назвала бы. Просто я должна была это сделать – и я это делаю. И не испытываю я никакой ненависти – ни к себе самой, ни к ним. Просто вот так уж вышло. Я стараюсь не думать ни о том, что случится потом, ни о том, что уже случилось. И о моем прошлом я рассказываю просто – так, как оно и было. В тринадцать лет я была еще слишком маленькой, чтобы понимать такие вещи. Хотя даже и сейчас я не очень-то повзрослела. Но зато эти три года тянулись для меня так долго, бесконечно долго, и я теперь уже достаточно взрослая, чтобы понять одну вещь: тронуть мою сестру они не посмеют.

Вот уже девять вечера, но я все еще сижу в полицейском управлении.

– Разрешите, я скажу, капитан?

Капитан смотрит мне прямо в глаза. Временами он растирает себе рукой шею и массирует голову. И в это вот время я перестаю рассказывать, но потом начинаю снова. Капитан снял с себя фуражку и ослабил узел своего галстука. И он все время смотрит мне прямо в глаза.

А бригадир записывает все, что мы тут говорим.

– Капитан, мне нужно предупредить родителей, но я не знаю, что им сказать. Надо найти какую-нибудь отговорку. Не могу же я им сказать, что я здесь, у вас. А то у меня могут быть большие неприятности.

Мне пришлось прогулять целый рабочий день. Хозяйка закусочной знает, что я в полиции, но вот родителей сердить я не могу: они же ничего не знают. Пока ничего не знают. Но вот когда узнают…

От одной только мысли об этом у меня замирает дыхание.

– Анна, а ты голодная? – Капитан, отвечая мне вопросом, дает мне прийти в себя от ужаса, читавшегося в моем взгляде.

– Ну… ну вот только совсем немножко. – Я даже не знаю, что сказать.

– Бригадир, велите-ка нам принести три хорошие пиццы. Мы сейчас поужинаем, а потом довезем тебя до дома. А завтра мы продолжим.

А потом мы разговаривали еще час, пока не принесли пиццу.

Хорошая же эта вещь – пицца! И какой она кажется вкусной, когда ее наконец-то ешь в безопасном месте.

Когда мы закончили, я сказала капитану, что лучше я вернусь домой одна. Придумаю какую-нибудь отговорку – например, что меня задержали на работе. Выйдя из полицейского управления, я возвратилась в закусочную. Хозяйка уже запирала кухню. И я попросила ее мне помочь: я сказала, что у меня возникла серьезная личная проблема. По своей деликатности она меня ни о чем не спросила. Хотя, может, она о чем-нибудь и догадывается. Но она мне доверяет.

Я помогла ей навести порядок, убрать все по местам. А потом она меня отвезла в Сан-Мартино на своей машине.

Уж и не знаю, почему она не рассердилась на меня за то, что я прогуляла работу, устроила себе выходной. Не знаю, почему она не стала меня ни о чем расспрашивать. Но это получилось так естественно: так оно и должно было быть – ведь это же в ее закусочной у меня хватило смелости все рассказать. Не знаю, как это объяснить, но я ей и по гроб жизни буду благодарна и за то, что она отвезла меня домой, и просто за то, что она мне поверила.

Чувствую, что мне крупно повезло.

Когда я вернулась домой, там все уже спали.

Ну а завтра? Что будет завтра?

Как же давно я не думала о том, что будет завтра! Я все никак не могу уснуть. Да, и в эту ночь я тоже не могу уснуть, но это совсем другое дело. И еще мне хочется есть.

… Не шевелясь, я пролежала в постели до тех пор, пока где-то вдалеке не запел петух.

На следующий день в полицейское управление вызвали на допрос одного парня, которому, по моим словам, Доменико Яннелло однажды предложил съездить вместе с нами, но он отказался. В полиции решили, что лучше начать с людей, непосредственно к этому не причастных – так сказать, «из дальнего круга». Они допрашивали его, чтобы понять, правда ли то, что я им рассказала.

А он ответил так:

– Анна Мария? Ну да, я про нее многое знаю… Это девица легкого поведения, то есть она путается со всеми подряд, и если ей захочется с кем-нибудь переспать, то она так и делает. Что мне еще известно? Что она пристает к одному старику… Ну ни стыда, ни совести. Что мне еще известно? Что с Анной Марией Скарфо переспали многие из Сан-Мартино, в том числе и мои двоюродные братья – Доменико Яннелло и Микеле. И еще Кутрупи… Правда, это всего лишь сплетни: я-то сам ее никогда не видел. Она хотела и меня затащить к себе в постель, но я ей побрезговал. Я-то сам никогда не предлагал ей покататься со мной в машине.

После него карабинеры вызвали на допрос и другого свидетеля.

– Она непутевая… Из тех, кто слишком заигрывает со всеми подряд. Она держит себя развязно, ходит в мини-юбке, – рассказал второй.

И карабинеры поняли, что я говорила правду.

Это они, именно они все поняли и меня спасли – мужчины, которые спасли меня от других мужчин. А я-то думала, что больше я уже никогда не доверюсь мужчине. Но вот они-то, они оказались совсем другими.