Двенадцать подвигов Рабин Гута - Алексей Лютый

– Да успокойся ты, наконец! – не выдержав такого непослушания, рявкнул на него Телем и тут же обернулся к Жомову. – Извините. С детьми так трудно ладить…

Ваня, который еще не успел привыкнуть к роли отца, не нашелся, что ответить, и лишь прокашлялся. Андрюша тут же захихикал еще более идиотски, чем недавно Геракл, за что тут же получил подзатыльник от Жомова. А Телем, которому так и не удалось загипнотизировать пациента, снова начал ковыряться в корзине.

Сначала он испробовал на Геракле какую-то вонючую мазь. Затем заставил его пить не менее ароматную жидкость из глиняного сосуда и, не добившись никакого результата, кроме плевка от пациента, не удовлетворенного вкусом лекарств, принялся массировать Гераклу голову. Трое ментов настороженно наблюдали за манипуляциями Телема, и лишь Гомер, закатив глаза, не обращал на происходящее никакого внимания, что-то исступленно бормоча себе под нос.

В итоге, циклоп опробовал на пациенте все. Применял и иглоукалывание, и шоковую терапию, и народной медициной не побрезговал. Даже заговоры читал, яростно размахивая над макушкой Геракла своими непомерно огромными ручищами, но сын Зевса оказался невосприимчив к лечению. Телем снова опробовал на пациенте мази и отвары, и на секунду, когда Геракл заявил: «Когда вы закончите, козлы? Я спать хочу», всем показалось, что определенный прогресс есть. Однако уже в следующее мгновение сын Зевса начал пускать пузыри изо рта и, протянув к Жомову руки, потребовал: «Агу!»

– Ты, телец хренов, или как там тебя, – зашипел на него Жомов. – А ну сделай, как было, или я сейчас твоей тупой башкой в баскетбол играть стану!

Андрюша тут же отреагировал на эту фразу ехидным смешком, представив себе, какой должна быть корзина для мяча из головы Телема, но Ваня показал ему кулак, и Попов решил, что лучше будет, если он тотчас же закроет рот. Подавившись смехом, Андрюша решил на эти экзекуции не смотреть, и вернулся к костру. Подойдя к Гомеру, он погладил его по голове.

– Молись, молись, дитя мое, – нравоучительным тоном произнес криминалист. – Только божественными молитвами и яростной верой мы сможем убедить богов вернуть память нашему новому другу, – и, сплюнув в костер, уселся спиной ко всем, глядя на звезды.

Удивленный Жомов проводил его оторопелым взглядом и, покачав головой, переключил внимание на Телема. Тот еще несколько минут поколдовал над Гераклом, а затем вынужден был признать свое поражение. Широко разведя руки в сторону, циклоп удрученно вздохнул.

– Я сделал все, что мог, но моих знаний явно оказалось недостаточно, – шмыгнув носом, проговорил он. – У пациента наблюдается ретроградная амнезия при наличии полного и глубинного погружения в детство. Крайне любопытный случай, излечить который под силу, пожалуй, только Асклепию. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– А ты не охренел? – взвился тут же Жомов. – Значит, поуродовать человека мы можем, а отремонтировать у нас не получается? Да я тебя за такие дела… – Ваня на секунду задумался, – …с горы скину!

– Боюсь, и это не поможет, – горестно вздохнул Телем, а затем сменил тон. – Мужики, блин, ну, е-мое, на фиг, в натуре! Не нарочно я. Попробуйте в Дельфы, к оракулу сходить. Может быть, он, блин, что-нибудь подскажет. А я вам, е-мое, продуктов на дорогу дам. Того-сего, там…

– Не-е, братан. Продуктами ты не отделаешься, – радостно улыбнулся Рабинович и, высоко подняв руку, хлопнул циклопа по плечу. – Уголовного кодекса, как я понимаю, тут нет, так что пошли в сторонку. Обсудим, чем ты нам нанесение тяжких телесных повреждений компенсировать будешь.

Развернув Телема, Сеня повел его на дальний край уступа. Посмотрев им вслед, Жомов сплюнул и махнул рукой. Дескать, хрен с тобой, Рабинович, разбирайся сам, но и парня сам лечить будешь. Посмотрев на счастливо улыбающегося Геракла, Ваня горестно вздохнул и, взяв его за руку, повел к костру. Полубог, подпрыгивая, пошел рядом, влюбленными глазками глядя в лицо мрачного, как грозовая туча, омоновца.

– Папочка, а мы сегодня с тобой будем играть в «Оторви ноги титану»? – предвкушая удовольствие, поинтересовался он у Вани.

– Не называй меня папочкой! – истерично зарычал в ответ омоновец.

– А как мне тебя называть? – удивленно-испуганно поинтересовался Геракл.

– Зови его «дяденька милиционер», – ехидно посоветовал сыну Зевса Попов, чем тут же вызвал новую бурю негодования со стороны Ивана.

Что такое «милиционер», Геракл не знал и, несмотря на истошные вопли разъяренного Жомова, тут же потребовал объяснений. Андрюша попытался рассказать, что «милиционер, если говорить о твоем папочке, это такой же бандит, только в погонах», но Жомов тут же едва не разорвал на куски не в меру болтливого криминалиста, и Андрюша капитулировал, заткнув себе рот огромным куском жаркого. Жомов, не зная, что еще можно сделать с впавшим в детство Гераклом, отправил его спать, а сам сел у костра и насупился. Пару минут он сидел молча, а затем резко встал.

– Не знаю, как вы, но я сегодня напьюсь, – грозно пообещал он и, круто развернувшись, скрылся в пещере.

– Придется составить ему компанию, – обреченно вздохнул Андрюша. – А то сопьется ведь. В одну харю!

К тому времени, когда Сеня закончил на скальном уступе первый раунд переговоров с Телемом, а потом успешно завершил второй, уже внутри пещеры циклопа, и вернулся назад с увесистым мешочком в руках, Ваня и Андрюша, за компанию с Гомером, успели изрядно опустошить бурдюк с вином и сидели у костра заметно повеселевшие. Рабинович покачал головой и неспешно подошел к ним.

– И что мы празднуем? – сердито поинтересовался он, останавливаясь у костерка.

– Сеня, ты где-нибудь тут видишь шашлыки, баб? – спросил в ответ Жомов и, не дождавшись ответа, закончил свою мысль: – Значит, у нас не праздник, а траур.

– Логично, – согласился с ним Рабинович. – Сказал бы я вам, кто вы, но вы и сами это знаете.

Махнув рукой на нарушение сухого закона, единогласно принятого на время путешествия до Олимпа, Сеня сел у костра и потребовал себе посуду с соответствующим ситуации содержимым. Выпив первую рюмку, если это можно назвать именно рюмкой, а не ведром, Рабинович попытался обсудить с друзьями дальнейший план действий, но Жомов с Поповым дружно наорали на него. Под давлением большинства Сене пришлось уступить, и он, еще раз махнув на все рукой, принялся перевыполнять нормы по расслаблению. В итоге до сделанных Жомовым постелей из веток, кроме Мурзика, не дополз никто!

Изъятое из кладовых Авгия вино оказалось на удивление хорошего качества, и наутро с похмелья никто не страдал. Жомов, конечно, попытался изобразить жуткую головную боль и добраться до бурдюков, но Сеня встал стеной и не дал совершиться непотребству. В итоге Ваня, горестно вздохнув, принялся таскать вниз, к лошадям, мешки с провизией. Геракл, которому утром не полегчало, вприпрыжку бежал рядом, ухудшая и без того не радужное настроение Ивана и требуя поиграть то в «разруби гидру», то в «сожги феникса». Закончилось это тем, что Жомов его самым естественным образом отшлепал и поставил в угол. К ближайшему дереву.

Пока запрягали лошадей и загружали колесницу, Геракл так и стоял на месте, заложив руки за спину и обиженно надув губы. Жомов косился на него, раздумывая, не наградить ли своего нового сына хорошим подзатыльником в сержантском стиле, но, помня, как Геракл после процедур Телема начинал «агукать», отказывался от своих намерений. Не хватало еще того, чтобы этот здоровый детина начал мочиться в штаны, а бравому омоновцу пришлось бы менять ему подгузники. Которых еще, судя по всему, и не придумали!

Наконец, когда все было готово к отъезду, случилась еще одна беда. Геракл, вчера лихо скакавший на коне, вдруг заявил, что он маленький и садиться на лошадь ему мама не велела. Дескать, упадет и носик свой длинный греческий расквасит! Никакие уговоры и угрозы не помогли. Омолодевший Геракл только начал реветь и цепляться за ствол дерева, боясь, что его силой затащат на лошадь. Пришлось на него плюнуть и посадить в колесницу.

Развеселившийся полубог тут же принялся ковырять в носу, лезть Попову в карманы и громко пукать, приговаривая при этом какую-то идиотскую детскую считалку. Что-то вроде «пукнул раз, пукнул два, оторвалась голова!». Андрюша от такого проявления античной культуры мгновенно озверел и потребовал от Жомова взять «своего малолетнего идиота» к себе на лошадь. В ответ Ваня, естественно, послал Попова северней Магадана, и неизвестно, до чего бы они договорились, если бы в дело не вмешался Рабинович.

– Цыц, петухи! – заорал он, вставая между разозлившимися друг на друга друзьями. – Хоть перед греками российскую милицию не позорьте. А то ославили нас уже во всех вселенных…

Почему-то этот довод показался Жомову и Попову достаточно убедительным. Наверно, просто случайно о чести мундира вспомнили! Хмуро посмотрев друг на друга, криминалист с омоновцем пожали друг другу руки и разошлись по своим транспортным средствам. Освободившуюся лошадь Геракла Сеня привязал к колеснице и, позвав Мурзика, пришпорил коня каблуками милицейских башмаков. Ленивая животина, уже успевшая привыкнуть к таким тычкам по ребрам, презрительно фыркнула и неспешно тронулась в путь. Остальные члены экспедиции отправились следом.