Александр Миндадзе. От советского к постсоветскому - Мария Кувшинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй элемент в характером для Миндадзе дуалистическом партнерстве – пассажир Николай (Игорь Ливанов), некогда посаженный Капустиным за мелкое экономическое преступление. Человек, казалось бы, доживший до своей эпохи, до своего триумфа («Я был никто, пешка, даже не знал, что в этом самом вагоне я только сопровождал груз. Сейчас мои вагоны катают по всей стране, и я никакой не жулик, я двигаю прогресс. Но тогда закон был другой!»), но он мертв еще до начала фильма, и в финале, страдая заболеванием желудка, садится за накрытый стол и буквально убивает себя большой жратвой. Капустину же, напротив, не делается ничего: попытки бывшего осужденного отомстить (разлучая проводника с женой) разбиваются о безмятежность его пребывания на обочине истории. «Мы как встретились, ему только лучше, а я, батя, места себе не нахожу», – жалуется пассажир старому товарищу.
Капустин – это следователь Ермаков нового времени, о своих карьерных неудачах они говорят почти одними и теми же словами («Начальство не разглядело моих талантов». – «Карьеру делали другие. Они меня выдавили. Гнали из судов, из городов как прокаженного»). Плюмбум, Ермаков и Капустин в той или иной степени оказываются носителями биологической власти, каждый из них невольно или намеренно похищает чужую жизнь: Ермаков – жизнь подозреваемого стрелочника (и еще – привязавшейся к нему собаки); Руслан – жизнь влюбленной в него одноклассницы; Капустин – жизнь пассажира, у которого он забирает ее дважды, и как судья, и как проводник. В некотором смысле все трое являются вариациями одного персонажа в разных обстоятельствах, по-разному проявленными временем, нейтрализующим, но не уничтожающим живущий в них зародыш зла. Все они – маленькие люди в социуме (в отличие от Коли – Олега, из социума себя изъявшего), однако в фильмографии Абдрашитова и Миндадзе есть еще один похититель жизней, который заметно отличается от перечисленных по масштабу, – это Андрей Андреевич Гудионов, антигерой фильма «Слуга».
Дьявол из обкома
Падение с крыши в финале «Плюмбума» – отчасти хеппи-энд, искупительная жертва, которая открывает перед героем возможность иного будущего; поглядев сверху на тело, он, возможно, переродится и перестанет алкать власти. Что будет, если перерождения не произойдет и стремление к власти не ослабнет, Абдрашитов с Миндадзе показывают в своем следующем фильме, в «Слуге» – их предпоследней работе, сделанной в СССР[20]. Бывший краевой начальник Гудионов, ушедший в Москву на повышение, возвращается на старое место и приходит к своему прежнему шоферу Клюеву, которому когда-то оставил любимую женщину, дом и привилегии. И тогда и сегодня шоферу придется оплачивать счет. Не получив прямого приказа, он самостоятельно догадывается, чего хочет бывший хозяин: устранения своего вечного оппонента по фамилии Брызгин.
Жертва в финале «Плюмбума» приносится человеку, а не богам – их нет в пространстве картин Абдрашитова и Миндадзе. Однако из воздуха перестроечного мистицизма в их фильмографии соткался дьявол, сладковатый ужас перед которым сильнее, чем страх перед Богом, иначе не было бы ни феномена «Мастера и Маргариты», ни длинного списка американских религиозных хорроров от «Ребенка Розмари» до «Сердца ангела». «Он ведь человек – Гудионов, и ничто человеческое… – объяснял Абдрашитов. – Только если приглядеться, вместо ног у него копытца» (55). Во время работы авторы называли его «белым дьяволом» (56).
Брызгин, ослепший в результате первого, не до конца удачного покушения, мечтает разоблачить Гудионова – гения хаоса, губителя природы, поворачивающего вспять реки, уничтожителя памяти и традиций, растлевающего людей, а потом заточающего их в тюрьмы. Монолог Брызгина (в фильме – Алексей Петренко, игравший в кино и Сталина и Распутина) звучит и как сугубо злободневная инвектива в адрес советской системы, и как универсальная отповедь обессилившего человека всесильному Злу. Услышав имя Гудионова, деревенская старушка осеняет себя крестным знамением. На Берлинском фестивале «Слуга», помимо приза Альфреда Бауэра («За открытие новых путей в киноискусстве»), получил еще и приз экуменического жюри с формулировкой «За творческую разработку проблем существования Бога и дьявола».
«Старик двигался по прямой, не сбавляя шагу, как по тротуару. И не спотыкался, не увязал в низинах, с портфелем в руке шел и шел напролом – выныривал из чащобы на светлые уже поляны и опять устремлялся в заросли. Лес перед ним расступался. Наконец дал себе передышку, уселся на пенек, нежась в первых лучах солнца. Достал из портфеля приемник. Лес огласил голос диктора. В стране начинался день, передавали новости. Старик слушал внимательно, кивал с одобрением. Но вот он обернулся и чуть не упал со своего пенька… За спиной в метре стоял пес. Крупный и угрюмый, глядевший прямо в глаза. Не пес это был – волк. И он не стоял на месте, а все перебирал лапами, готовясь к прыжку. Взвыл тихонько и словно улыбнулся, показались клыки. И тут, опережая зверя, путешественник сам бросился навстречу. Встав на четвереньки, тоже взвыл. Так они выли друг на друга, пока волк не попятился, не заскулил вдруг, по-собачьи поджав хвост. Зверь побежал стремглав прочь, а старик все сидел на траве, утирая платком бледное лицо».
«Парад планет» (1984)
Химик с лодкой, «одновременно похожий на Дзержинского и на Христа», выполняет обязанности Харона.
Сотрудничество Миндадзе и Абдрашитова началось в середине 1970-х, продолжалось на фоне смены эпох и закончилось в 2003-м – в реальности, которую можно называть постпостсоветской.
«Парад планет» (1984)
Это люди благополучные, но они с таким наслаждением вдруг покидают свои социальные роли, стряхивают эту жизнь, как рюкзаки, которые были для них обременительны.
«Парад планет» (1984) Там есть один социально неблагополучный персонаж, которого играет Жарков. Остальные все – устроенные люди.
«Плюмбум» (1986)
Человеческое отношение к подружке гангстера пробуждается у Плюмбума только после того, как она внезапно дает ему пощечину.
«Плюмбум» (1986)
Дом № 32 по Ульяновской улице в Минске, достроенный в год смерти Сталина, в 1986 году уже целиком принадлежал ветшающему миру.
«Плюмбум» (1986)
Авторы любили Плюмбума как «ребенка-калеку».
«Плюмбум» (1986)
Оперативник, представитель власти, разговаривает
