Уроки любви - Элли Крамер

Джек Пемброу схватил своего двухлетнего сына из кроватки, помчался на крышу и стал орать, что сейчас швырнет малыша на землю, ежели ему не дадут тысячу баксов. Молли попробовала подступиться, но Джек столкнул ее с лестницы, и она потеряла сознание. Дальше – больше. Джек, не выпускавший заходившегося плачем малыша из рук, нашел где-то свой дробовик, приставил его к головке сына и вышел на улицу. Он шел и орал непристойности, а палец так и плясал возле взведенного курка.

Снайперов и спецслужб в городке сроду не водилось, шерифу стало плохо с сердцем, и никто из собравшейся толпы понятия не имел, что делать.

Джейд вырос на ранчо и с малолетства знал, что цыплят, котят, щенят и человеческих детенышей трогать нельзя. Более того, их надо защищать. Особенно от тех людей, которые воняют дешевым самогоном и потрясают железными огненными палками. Джейд – пастух и сторож – прекрасно знал, что эти палки чрезвычайно опасны, и приличной собаке следует держаться от них подальше. Однако в руках плохо пахнущего человека визжал человеческий детеныш, и Джейд не стал раздумывать.

Шейн видел все собственными глазами, но до сих пор не мог понять, откуда именно вылетел этот громадный лохматый комок мышц.

Гены овчарки и бобтейла говорили: отсеки врага и загороди детеныша. Гены волкодава добавляли: убей двуногого волка! При этом весь жизненный опыт восьмилетнего взрослого пса противился убийству человека. Совершенное творение природы, огромный пес принял единственно верное решение уже в прыжке: он вышиб ребенка из рук убийцы и сбил человека с ног.

Джек Пемброу успел увидеть только двухдюймовые сверкающие клыки и горящие яростью глаза, вскинул ружье и выстрелил.

Ему удалось выстрелить только один раз. Пятьдесят килограммов живого веса подмяли его под себя, а потом со всех сторон бросились люди. От линчевания Джека спасло только прибытие полиции штата.

Джейд получил пулевое ранение в грудь, сильную контузию, оглох и потерял нюх. Работать он, разумеется, больше не мог, но жители городка единодушно признали: герой заслужил пожизненную пенсию. Шейн Кримсон жил один, Джейд его прекрасно знал и с детства дружил с ним, так что проблем с жильем не возникло.

Шейн выхаживал Джейда точно так же, как выхаживал бы раненого брата. Постепенно они стали единым целым, и для всех жителей городка это было совершенно естественно.

С тех пор прошло семь с лишним лет.

Вивиана вытерла слезы и поцеловала Шейна в висок – куда дотянулась.

– Он поправится, Шейн. Он сильный. У него такая родословная… просто шикарная родословная, он поправится.

– Ты думаешь?

– Конечно! Он же знает, что ты ждешь его, он не может бросить хозяина.

– Да… Знаешь, я ведь не хотел его сюда брать, но он выбил дверь в доме вдовы Маккарти, где я его оставил, и побежал за мной. Пришлось взять. Слушай, может быть, это он тогда надорвался? Он же пробежал миль семь, пока догнал меня…

– Прекрати, слышишь? Ты ни в чем не виноват. Джейд – пожилой пес с непростой судьбой, но я тебе обещаю, что он выживет. Слышишь?

– Слышу.

– Шейн? Поехали домой.

Они приехали домой, и уже в прихожей их настиг звонок Жозефа. Он сообщил, что состояние собаки стабилизировалось и улучшилось, пока он еще спит и будет спать целый день, а вот к вечеру им лучше приехать. Все это Жозеф выложил Вивиане, причем явно не сомневался, что она обязательно приедет и будет сидеть возле Джейда, выполняя предписания врачей. Повесив трубку, девушка поняла, что улыбается. Во-первых, Джейд выздоравливает. Во-вторых… приятно, что Жозеф в ней не сомневается.

Она повернулась к Шейну, чтобы пересказать содержание разговора, – и замерла. Шейн заснул прямо на полу, на ковре. Лицо у него было измученное и очень юное, но выражение ужаса оставило его. Вивиана тихонечко прошла в свою комнату, вынесла одеяло и накрыла Шейна, потом подсунула ему под голову подушку и, не удержавшись, погладила по голове.

Следующие несколько дней были заполнены исключительно заботами о выздоравливающем мистере Джейде. Забрать его из лечебницы разрешили только через пять дней, но зато в квартиру он вошел сам, слегка пошатываясь на ослабевших лапах, но не забыв понюхать коврик у соседней двери, за которой радостно повизгивал и тявкал его дружок, розовый пудель.

Они выгуливали Джейда в парке, а потом Вивиана готовила витаминные кашки, варила бульоны, распаривала овощи – одним словом, занималась тем, что ей и в голову не пришло бы делать полгода назад.

Шейн спал теперь рядом с Джейдом, в гостиной, и Вивиана чувствовала некоторую ревность – а вот к кому из них, и сама толком не понимала.

А в одно прекрасное утро ее разбудил знакомый холодный нос, шершавый влажный язык и радостно вращающийся лохматый хвост. Старина Джейд решил окончательно вернуться в мир живых.

Поездки Шейна в контору Колина Фаррелла возобновились, Вивиана Олшот тоже постепенно возвращалась к привычному образу жизни. Одно только исчезло из этой жизни навсегда: Дикси Сеймур. Вивиана просто не вспоминала о ней.

Сентябрь развернул наступление по всем фронтам, и дождь лил, не переставая, а листья на деревьях в парке стали золотистыми и прозрачными. Вивиана и Шейн гуляли по тихо шуршащим дорожкам и разговаривали обо всем на свете.

– Шейн? Почему ты не рассказываешь о своем детстве? Не любишь вспоминать?

– Не люблю? Да нет, отчего же… Нормальное было детство, даже хорошее. Только… давно это было.

– Ну уж, давно…

– А что! Полжизни, как-никак.

– Вообще-то да. И у меня, значит, тоже. Полжизни.

Они шли дальше, а Вивиана с замиранием сердца думала: Господи, как хорошо, что ты дал мне его! Всего полжизни спустя.

– Расскажи о своем городке.

– Ну, Ви, он же совсем… неинтересный. Там нет ничего, только церковь, супермаркет и моя заправка. Еще школа и библиотека.

– И белый дом с колоннами на холме.

– Да, и белый дом.

– А друзья у тебя там остались?

– А как же! Боб, и Джим, и Мэгги, и Полина, сестра Джима, а еще Мерибель, Карлос, моя двоюродная тетка с детьми – да, почитай, весь город. Они ж меня вырастили.

– Шейн, а твой… отец? Он умер, да?

– Почему умер? Что ты! Он жив-здоров. Просто он с нами никогда не жил.

– Бросил вас с мамой?

– Нет, не бросил, а НЕ ЖИЛ. Он даже и не знал, что я родился. Он не из нашего города.

– Маме приходилось трудно…

– По правде сказать, труднее всего приходилось мне, потому что они с бабкой никак не могли решить, кто из них меня больше любит. Ругались страшно. Бабка моя была учительницей в нашей школе, так что запросто справлялась с любыми хулиганами, что ей мать. Вообще-то я маму не очень хорошо помню. Она умерла, когда мне пять лет было.