Жизнь и цель собаки - Брюс Кэмерон

– Привет, – сказал он, немного неуверенно.

– Привет, – сказала девочка.

Я зевнул и почесал челюсть.

– Так ты поцелуешь меня или что? – спросила девочка. Итан подошел и обнял ее надолго.

Трость упала на землю.

Многое изменилось в то лето. Итан теперь вставал задолго до рассвета и на Дедушкином грузовике ездил по проселочным дорогам и совал газеты в ящики. Это были те же газеты, что мальчик когда-то раскладывал на ковре в доме, но я понимал, что будет неправильно писать на них, несмотря на то что, когда я был щенком, намочить газеты значило заслужить щедрые похвалы.

Ханна и мой мальчик проводили вместе долгие часы – они тихо сидели, даже не разговаривая, а только боролись. Иногда девочка ездила с нами по утрам, хотя обычно мы были вдвоем – мой мальчик и я, Бейли – пес переднего сиденья.

– Нужно деньги зарабатывать, Бейли, – говорил мальчик иногда. Я вилял хвостом, услышав свое имя. – Стипендии за футбол конец, это точно. Больше мне не заниматься спортом.

В ответ на его печаль я совался носом ему под ладонь.

– Вся моя жизнь – сон. Все пропало – из-за Тодда.

Итан зачем-то привез летало с собой на Ферму, иногда разрезал его и снова сшивал – обычно получалось еще позорнее, чем прежде. Но больше всего мне нравилось, когда мы вместе плавали в пруду. Похоже, только тут нога мальчика не приносила ему боль. Мы даже играли в спасение утопающего, как прежде, пускай он стал гораздо тяжелее, и тащить его было труднее, чем раньше. Когда я нырял за моим мальчиком, я был так счастлив, что хотел, чтобы это не кончалось.

Впрочем, я знал, что все кончится. Я чувствовал, что ночи становятся длиннее, а значит, мы скоро поедем домой.

Однажды вечером я лежал под столом и слушал, как говорят Мама и Бабушка. Итан поехал кататься на машине с Ханной, а меня не взял; я решил, что им нужно заняться чем-то неинтересным.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Маме Бабушка.

– Мама…

– Нет, послушай. Мальчик здесь совершенно переменился. Он счастлив, он здоров, у него есть девушка… зачем ему возвращаться в город? Он может окончить школу здесь.

– Послушать тебя, так мы живем в гетто, – сказала Мама с жалобной улыбкой.

– Ты не хочешь отвечать, потому что… да мы обе знаем, почему. Я знаю, что твой муж будет против. Но Гэри почти все время разъезжает, и ты в школе мучаешься. Мальчику нужна семья рядом, пока он восстанавливается.

– Да, Гэри постоянно в разъездах, но он хочет видеть Итана, когда приезжает домой. И я не могу бросить работу.

– Я и не уговариваю тебя. Ты знаешь, что всегда можешь приехать, и почему бы Гэри не прилетать в наш маленький аэропорт по выходным? Или – поверь, я тебе только добра желаю – разве вам не лучше побыть вдвоем? Если вы с Гэри хотите решить ваши проблемы, лучше это делать не перед Итаном.

Я развесил уши, услышав имя мальчика. Разве он дома? Я наклонил голову, но не услышал его машины.

Когда ночи стали холодными, а утята выросли размером с мать, Мама упаковала вещи и отнесла в машину. Я нервно ходил вокруг, опасаясь, что меня забудут, и в удобный момент тихонько запрыгнул на заднее сиденье. Все почему-то засмеялись. Я сидел в машине и смотрел, как Мама обнималась с Бабушкой и Дедушкой, а потом – вот забавно – с Итаном, который открыл дверь машины.

– Бейли! Хочешь поехать с Мамой или останешься здесь, со мной?

Я ничего не понял и просто смотрел на мальчика.

– Давай, Бейли, бестолковка, выходи!

Я неохотно выпрыгнул на дорожку. Не будем кататься?

Мама села в машину и уехала, а Итан, Бабушка и Дедушка махали ей. Не может быть, мы с мальчиком остаемся на Ферме!

Как по мне, так ничего лучше и придумать нельзя. Почти каждый день начинался с долгого катания на машине, еще затемно – мы ехали от дома к дому, развозя газеты. К нашему возвращению Бабушка готовила завтрак, а Дедушка обязательно пихал мне что-нибудь под стол: бекон, ветчину, кусок тоста. Я приучился жевать бесшумно, чтобы Бабушка не сказала: «Опять кормишь пса?»

Я понимал слово «пса», но что-то в голосе Бабушки заставляло понять, что мы с Дедушкой должны проводить всю операцию тихо.

Снова появилось слово «школа», только автобуса не было, Итан уезжал на машине, а иногда приходила наша девочка, и они уезжали кататься на ее авто. Я понимал, что тревожиться не нужно: Итан вернется к концу дня, и Ханна, скорее всего, поужинает с нами.

Часто приезжала Мама; на Веселое Рождество Мама и Папа приехали вместе. Когда Мама потянулась погладить меня, ее руки пахли котенком Феликсом, но я не возражал.

Я думал, что мы с моим мальчиком решили остаться на Ферме навсегда, но к концу лета я почувствовал, что нас опять ждут перемены. Мальчик начал собирать вещи в коробки – явный знак, что мы скоро отправимся домой. Ханна все время была рядом, и я ощущал от нее легкую печаль и страх. Когда она обнимала мальчика, от них обоих исходила такая любовь, что я помимо воли пытался вклиниться между ними – а они всегда начинали смеяться.

Однажды утром я понял, что настала пора. Дедушка загрузил коробки в машину, Бабушка и Мама разговаривали, а Итан и Ханна обнимались. Я ходил вокруг, выбирая момент, чтобы усесться на сиденье, но Дедушка ловко удерживал меня, и забраться в машину не удавалось.

Мой мальчик подошел ко мне и встал рядом на колени. Я чувствовал какую-то печаль.

– Будь хорошим псом, Бейли, – сказал он.

Я повилял хвостом: да, я хороший пес, и пора ехать на машине домой.

– Я приеду на каникулы, на День благодарения, ладно? Я буду скучать, бестолковка. – Он ласково обнял меня. Я прикрыл глаза – нет лучше чувства, чем, когда меня обнимает мой мальчик.

– Ты лучше держи его; он не поймет, – сказал Итан. Девочка подошла и схватила мой ошейник. От нее волнами исходила грусть, она плакала. Я разрывался: хотелось утешить ее, но мне нужно было в машину. Я неохотно ждал у ног девочки, когда кончится эта драма и я смогу сесть на сиденье и высунуть в окно нос.

– Пиши каждый день! – сказала Ханна.

– Обязательно! – отозвался Итан.

Не веря глазам, я следил, как мой мальчик и Мама сели в машину и захлопнули двери. Я рванулся из рук Ханны – она что, не понимает, что мне следует быть с ними?

– Нет, Бейли, ты остаешься. Жди.

Жди? Жди? Машина загудела и двинулась по дорожке. Дедушка и Бабушка махали руками. Что, никто не замечает, что я все еще здесь?

– С ним все будет в порядке. В университете Ферриса хороший колледж, – сказал Дедушка. – А Биг-Рапидс – хороший городок.

Они повернули к дому, и Ханна чуть ослабила хватку – достаточно, чтобы вырваться.

– Бейли! – крикнула она.

Хотя машины уже не было видно, пыльный хвост еще не осел, и я помчался за моим мальчиком.

17

Машины быстрые.

Я раньше этого по-настоящему не понимал. Мармеладка, до того как пропасть, часто выбегала на улицу и лаяла на них – машины останавливались или притормаживали, так что их можно было поймать, но тут Мармеладка всегда сворачивала и делала вид, что вовсе и не собиралась нападать.

Я бежал за машиной мальчика и чувствовал, что она все дальше и дальше от меня. Запах пыли и выхлопов слабел и развеивался, но я успел выбрать правильное направление, когда дорога вышла на шоссе, но после этого я не был уверен, что чувствую запах. Сдаться я не мог; поддавшись бессмысленной панике, я продолжил погоню.

Впереди я услышал грохотание и лязг поезда, а забравшись на взгорок, наконец поймал запах моего мальчика. Его машина, с опущенными стеклами, стояла на дороге у железнодорожного переезда.

Я был на пределе. В жизни не бегал так далеко и так быстро, но еще наддал, когда открылась дверца машины, и из нее вышел мой мальчик.

– Ох, Бейли, – сказал он.

Я всеми клеточками хотел быть с ним. Я не собирался упускать свой шанс, поэтому проскочил мимо мальчика в машину.

– Бейли! – засмеялась Мама.

Я облизал их обоих, простив за то, что забыли меня. Когда поезд проехал, Мама завела мотор и развернула машину. Она остановилась, потому что появился Дедушка на своем грузовике – может быть, на этот раз он поедет домой с нами!

– Просто ракета, – сказал Дедушка. – Поверить не могу, что он забрался так далеко.

– Сколько же ты пробежал, Бейли? Ах ты, бестолковка! – с чувством сказал Итан.

В грузовик Дедушки я запрыгнул с великим подозрением – и оно полностью оправдалось, потому что Итан с Мамой поехали дальше, а Дедушка развернулся и отвез меня на Ферму.

Обычно я любил Дедушку. Время от времени он занимался «по хозяйству» – это значило, что мы шли в новый сарай, в угол, где было сложено мягкое сено, и спали. В холодные дни Дедушка брал пару тяжелых одеял, в которые нас заворачивал. Но первые несколько дней после отъезда моего мальчика я дулся на Дедушку – в наказание за то, что вернул меня на Ферму. Это не помогло. Тогда я погрыз Дедушкины туфли, но и это не вернуло мальчика.

Я никак не мог смириться с таким предательством. Где-то там мальчик ждет меня, не понимая, куда я делся. Все были отвратительно спокойны, словно не замечали катастрофических изменений, поразивших дом. Я так разгневался, что сунулся в шкаф мальчика и вытащил летало, которое положил на колени Бабушке.