Жизнь и цель собаки - Брюс Кэмерон

Камми был старше и не смотрел, как работает Джипси – наверное, ему было стыдно за бедняжку. Камми работал с полицейской Эми и выезжал не часто. Если выезжал, то стремительно – Эми забирала его, и они уносились. Я не знала, в чем состоит работа Камми, но подозревала, что она не так важна, как моя.

– Где будете на этой неделе? – спросила как-то Эми у Пола.

– Опять в аэропорту, пока Гарсия не выйдет с больничного, – сказал Пол. – Как делишки у взрывотехников?

– Тихо. Только меня беспокоит Камми. Показатели снизились; боюсь, что у него пропадает нюх.

Услышав свое имя, Камми поднял голову, и я бросила на него взгляд.

– Ему сколько уже – десять? – спросил Пол.

– Почти, – сказала Эми.

Я встала и встряхнулась, потому что почувствовала, что идет Джейкоб – через несколько секунд он вышел из-за угла. Он стоял и разговаривал с друзьями, а мы, собаки, смотрели и недоумевали, почему нас не выпускают во двор.

Внезапно я почувствовала напряжение от Джейкоба. Он сказал куда-то себе в плечо:

– Понял, отделение восемь-ка-шесть на связи.

Эми побежала к калитке. Камми подскочил.

– Элли! – скомандовала Эми. – Рядом!

Мы оказались во дворе, и я мигом запрыгнула в грузовик. Я чувствовала: начинается нечто гораздо важнее игры «найди Уолли».

19

Джейкоб привез нас к большому многоквартирному дому, где несколько людей собрались в кружок. Джейкоб приласкал меня, но оставил сидеть в грузовике.

– Хорошая собака, Элли, – рассеянно сказал он.

Я сидела и с беспокойством следила, как Джейкоб подошел к людям. Заговорили сразу несколько голосов.

– Мы заметили, что ее нет, только в обед, но понятия не имеем, когда она ушла.

– У Мерилин болезнь Альцгеймера.

– Не понимаю, как она ушла, что никто не заметил.

Пока я сидела, белка спустилась по стволу дерева и начала деловито искать пищу в траве. Я глядела, поражаясь, как нахально она не обращает внимания на меня, свирепого хищника!

К моей клетке подошел Джейкоб и открыл дверцу.

– К ноге! – скомандовал он; ловить белку уже некогда. Я только щелкнула на нее зубами: пора работать. Джейкоб повел меня прочь от людей, в угол двора большого здания. Он достал две рубашки; их запах чем-то напоминал Бабушку. Я ткнулась носом в мягкую ткань, глубоко вдыхая.

– Элли! Ищи!

Я рванулась, пробежав мимо кучки людей.

– В эту сторону она не могла пойти, – сказал кто-то.

– Дайте Элли работать, – ответил Джейкоб.

Работать. Храня в памяти запах одежды, я подняла нос и ходила туда-сюда, как меня учили. Кругом было множество запахов – людей, собак, машин, – но у меня не получалось искать. Расстроенная я вернулась к Джейкобу.

Он прочитал мое разочарование:

– Все хорошо, Элли. Ищи.

Он пошел по улице, а я помчалась вперед, обнюхивая дворы. Я повернула за угол и притормозила: вот он, манящий, зовущий меня… Я сосредоточилась на запахе и поспешила вперед. Через сорок футов, под какими-то кустами запах стал совершенно отчетливым. Я побежала назад к Джейкобу, к которому присоединились несколько полицейских.

– Элли, покажи!

Я повела его к кустам. Он нагнулся и ткнул во что-то палкой.

– Что это? – спросил полицейский за спиной Джейкоба.

– Салфетка. Хорошая собака, Элли, хорошая. – Джейкоб обнял меня, однако я чувствовала, что работа не кончена.

– А откуда нам знать, что это ее? Кто угодно мог уронить, – возразил другой полицейский.

Джейкоб нагнулся ко мне, не обращая внимания на остальных:

– Хорошо, Элли. Ищи!

Теперь я могла идти по запаху женщины, слабому, но отчетливому. Я прошла вперед два квартала, потом повернула направо – запах становился сильнее. В переулке он резко нырнул направо, и в открытую калитку я увидела ее – она сидела на качелях, тихонько покачиваясь. От нее исходило настоящее счастье.

– Привет, собачка, – сказала она.

Я побежала к Джейкобу; по его возбуждению я поняла, что он знает, что я нашла, еще до того, как я добежала до него. Но он ждал, пока я подбегу.

– Молодец, покажи!

Я отвела его к леди на качелях. Я почувствовала облегчение Джейкоба, когда он увидел женщину.

– Вы Мерилин?

– А вы Уорнер? – спросила она, склонив голову.

Джейкоб что-то сказал в микрофон на плече, и вскоре появились еще полицейские. Джейкоб отвел меня в сторону.

– Хорошая собака, Элли! – Он достал резиновое кольцо и бросил его скакать по лужайке; я поймала кольцо и принесла Джейкобу, держа так, чтобы ему было легко уцепиться. Мы играли минут пять, мой хвост свистел в воздухе.

Когда Джейкоб запирал мою клетку, я чувствовала исходящую от него гордость.

– Хорошая собака, Элли. Ты просто молодец.

Я поняла, что для Джейкоба это ближе всего к безудержному восхищению, которое проявлял Итан; теперь я осознала свое предназначение в качестве Элли: не просто искать людей, но спасать их. Беспокойство людей, собравшихся у большого дома, сменилось таким же отчетливым облегчением, когда мы вернулись. Даме грозила опасность, и от этой опасности ее спасли мы с Джейкобом, когда нашли. Вот что мы сделали вместе, вот в чем состояла наша работа, и вот что было для него самым важным. В такую игру играли и мы с Итаном: «спаси».

На следующий день Джейкоб взял меня с собой в магазин и купил пахучие цветы, которые лежали в машине, пока мы делали работу (Уолли спрятался на верхушке вонючего мусорного контейнера, но меня ему не обмануть). Потом мы с Джейкобом катались на машине – так долго, что я устала прижимать нос к стенке клетки и легла.

Когда Джейкоб подошел, чтобы выпустить меня из нее, он был хмурым – то, что все время мучило его, сейчас стало сильнее. Мы приехали на большой двор с камнями. Не понимая, что мы делаем, я покорно держалась рядом с Джейкобом – он шел вперед, держа в руках цветы. Потом опустился на колени и положил цветы рядом с одним из камней; его пронзила такая боль, что по щекам покатились слезы. Я озабоченно ткнулась в его ладонь.

– Все в порядке, Элли. Хорошая собака. Сидеть.

Я села, горюя вместе с Джейкобом.

Он откашлялся.

– Мне так не хватает тебя, милая. Я просто… иногда мне кажется, что я не проживу и дня, зная, что тебя не будет дома, – прошептал Джейкоб.

Я навострила уши на слово «дома». «Да, – подумала я, – поедем домой, уедем из этого печального места».

– Я теперь кинолог, поисково-спасательная служба. В патруль меня не берут – я все еще принимаю антидепрессанты. У меня собака, Элли, годовалая немецкая овчарка.

Я повиляла хвостом.

– Мы только что получили сертификат, поэтому нам нужно стараться. Я рад, что выбрался из-за стола. Насидел там лишних пять кило. – Джейкоб рассмеялся – странным, печальным, мучительным смехом, совсем без радости.

Мы почти не двигались минут десять. Постепенно чувства Джейкоба изменились: на место боли пришло что-то вроде страха – нечто похожее мне доводилось ощущать, когда Итан и Ханна прощались в конце лета.

– Я люблю тебя, – прошептал Джейкоб. Затем повернулся и пошел прочь.

Начиная с этого дня, мы проводили вне загона гораздо больше времени. Иногда приходилось кататься на самолетах и вертолетах – они тряслись и меня убаюкивало, несмотря на шум.

– Ты теперь вертолетчица, Элли! – говорил Джейкоб, когда мы забирались в вертолет.

Однажды мы прилетели к гигантскому пруду – никогда не видела больше: огромное количество воды, причудливые запахи; там я искала маленькую девочку и нашла на игровой площадке, полной детей, которые принялись наперебой меня звать.

– Хочешь поиграть в океане, Элли? – спросил Джейкоб. Я уже показала ему маленькую девочку, и мама и папа взяли ее кататься на машине. Мы зашли в пруд, я плескалась и бегала по воде – она оказалась очень соленой, когда брызги долетали до носа.

– Это океан, Элли, океан! – хохотал Джейкоб. Играя в океане, я чувствовала, как сжимающие его сердце обручи слабнут.

Бегая по мелководью, я вспомнила Итана и его санки – раздвигать воду было так же трудно, как и снег. Мне стало ясно, что прошло – судя по солнцу – два года, снега здесь не было ни разу. Впрочем, детям это не мешало – у них были санки, которые ездили по волнам. Я стояла и смотрела, как они играют; понимала, что Джейкоб не разрешит мне гоняться за ними. Один мальчик был очень похож на Итана в детстве – удивительно, что я помню моего мальчика и маленьким, и взрослым. Резкая печаль охватила меня и не покидала, пока Джейкоб не свистнул, подзывая к себе.

Когда я сидела в клетке, Камми обычно был там же, а Джипси почти никогда не было. Однажды я пыталась заинтересовать Камми восхитительной игрой «А у меня мячик», когда за мной пришел Джейкоб.

– Элли! – позвал он.

Я никогда не слышала в его голосе такой тревоги.

Мы ехали так быстро, что шины визжали на поворотах сквозь вой сирены. Я легла на пол, чтобы меня не мотало по клетке.

Как обычно, когда мы приехали к месту работы, там толпились люди. Одна женщина была так напугана, что не могла стоять, и ее поддерживали двое. Когда Джейкоб пробежал мимо меня, чтобы поговорить с людьми, от него исходила такая тревога, что у меня шерсть на спине стала дыбом.