Бенони (пер. Ганзен) - Кнут Гамсун

Свенъ Дозорный, хоть и съ ворчаніемъ, но ушелъ.

Очутившись за порогомъ съ деньгами въ рукахъ и съ отчаяніемъ въ душѣ, онъ завернулъ въ винный погребокъ и хватилъ стаканчикъ-другой. Почувствовавъ себя послѣ того опять сильнымъ и храбрымъ, онъ пошелъ въ людскую и поднялъ тамъ кутерьму, переругался съ работниками, забрался къ двумъ старикамъ призрѣваемымъ, которые оба лежали въ постеляхъ, не двигаясь, и только ѣли да повременамъ перекидывались словечкомъ, словно и впрямь люди.

— Эй, вы, вставайте! Идите дрова таскать! — крикнулъ имъ Свенъ. — Я покончилъ.

— Покончилъ, — повторилъ Фредрикъ Менза.

— Молчать! — заоралъ на него Свенъ Дозорный. — Встанешь ты? Или опять бѣдняжкѣ Элленъ самой таскать дрова?

Фредрикъ Менза, вся борода котораго была покрыта крошками отъ пищи и слюной, словно задумался о чемъ-то серьезно и лежалъ, мигая глазами, а немного погодя сказалъ:- Три мили до Фунтуса.

— Ха-ха! — засмѣялся Монсъ, лежа на своей кровати.

Бѣдняга, и у него были свои радости! Ему, пожалуй, чудилось, что стѣна презабавно уходитъ вверхъ подъ самую крышу…

Свенъ Дозорный вернулся назадъ въ людскую, напѣвая и хвастаясь своими намѣреніями:- Не буду я сушить этой перины; ни во вѣки вѣковъ! Знаете, что я буду дѣлать? Нѣтъ, гдѣ вамъ знать! Вы совсѣмъ какъ звѣрье тутъ. Я буду пѣть! Идите всѣ сюда, я буду пѣть!

Въ людскую набралось много народа. Свенъ Дозорный не побоялся отвлечь ихъ отъ работы, даромъ что были будни. Пришли и Брамапутра, и Элленъ Горничная, и сама мельничиха не могла удержаться, чтобы не заглянуть въ людскую. Она ходила въ лавку за съѣстнымъ и привела съ собой сынишку, шестилѣтняго мальчугана съ нѣжнымъ ротикомъ. Свенъ Дозорный щедро одарилъ его, далъ цѣлый четвертакъ, и погладилъ по головкѣ.

— Ну, весело тебѣ тутъ? — спросила мать.

Да, да! Мальчику было очень весело. Когда другіе заплясали, онъ тоже отыскалъ себѣ мѣстечко, гдѣ повертѣться, и чувствовалъ себя бариномъ.

Свенъ Дозорный запѣлъ пѣсню:- Ой вы, сорозскія дѣвушки красныя! Но онъ, впрямь, должно быть, рехнулся: его пѣсня звучала угрозой; онъ пѣлъ ее по извѣстному адресу, да еще порой указывалъ кулакомъ на господскій домъ.

Свенъ Дозорный пѣлъ:

Сорозскимъ землямъ, лугамъ, лѣсамъ —имъ нѣтъ конца и нѣтъ края.Охотой тѣшится баринъ тамъ,тамъ рыщетъ псовъ его стая.Уставъ, онъ ѣдетъ домой отдыхать;ему двѣ дѣвушки стелятъ кровать…Ой вы, сорозскія дѣвушки красныя!

И дѣлитъ ложе съ одною онъ,и выслалъ прочь онъ другую.А та, въ груди затаивши стонъ,съ гонцомъ шлетъ вѣсть роковую:«Эй, ловчій Густъ! Ты все рыщешь въ лѣсу,кому жъ беречь здѣсь дѣвицу-красу»?Ой вы, сорозскія дѣвушки красныя!

И ловчій Густъ наточилъ топоръ,на-стражѣ сталъ за дверями.Зажегся искрами гнѣва взоръ,и месть легла надъ бровями…Чуть утромъ баринъ ступилъ за порогъ —ударъ смертельный его подстерегъ!Ой вы, сорозскія дѣвушки красныя!..

Но тутъ Свенъ вдругъ почувствовалъ отсутствіе хора и прервалъ пѣсню:- Стой! Тутъ вы всѣ должны подхватывать: Ой вы, сорозскія дѣвушки красныя! А вы только пляшете. Настоящее звѣрье!

Отъ Макка прибѣжалъ запыхавшійся гонецъ позвать въ контору старшаго работника. Всѣ разомъ притихли и стали одинъ по одному тихонько выбираться изъ людской. Свенъ Дозордый уже не въ силахъ былъ расшевелить ихъ. Мельничиха послала къ нему своего мальчугана — проститься хорошенько и поблагодарить еще разъ за четвертакъ. Свенъ задержалъ маленькую ручонку въ своей и сказалъ:- Рука-то словно у Элленъ, вотъ диво!

Затѣмъ вызвали самого Свена Дозорнаго. Онъ вышелъ съ тяжелымъ предчувствіемъ… Но оказалось, что вызвалъ его Бенони. Онъ пришелъ поговорить со Свеномъ.

— У меня дѣльце къ тебѣ,- сказалъ Бенони, чтобы начать съ чего-нибудь. — Не хочешь ли и ты ѣхать съ неводомъ?

— Не знаю… Да, хочу. Съ неводомъ?

Но они скоро перевели разговоръ на другое, на то, что у каждаго лежало на душѣ. Бенони съ угрожающимъ видомъ мотнулъ головой и сказалъ, что собирается къ Макку въ контору.

— А я ужъ былъ тамъ и отдѣлалъ его.

— Онъ подло поступилъ со мной, — продолжалъ Бенони.

— А со мной-то? Элленъ пропала!

— Почему такъ?

— Онъ вчера опять звалъ ее мыть его.

Бенони покрутилъ головой, — ничего, дескать, не подѣлаешь.

— Но вѣдь мы съ Элленъ уже поладили, — сказалъ Свенъ.

Бенони отвѣтилъ:- Не выдадутъ ея за тебя до поры, до времени, — ты самъ понимаешь?

Свенъ Дозорный зловѣще сверкнулъ глазами.

— Такой ужъ здѣсь порядокъ, — продолжалъ Бенони. — Одна смѣняетъ другую. Только Брамапутра все держится…

Старшій работникъ вернулся отъ Макка и сообщилъ, что Свену Дозорному велѣно уходить со двора.

— Уходить…? Какъ..?

— Такъ приказано. Я приставленъ соблюдать порядокъ и ничего не могу тутъ подѣлать.

Свенъ Дозорный, видно, разсчитывалъ все-таки какъ-нибудь уладить дѣло ради Элленъ; но теперь понялъ, что ему приходится убираться, и сильно упалъ духомъ.

Бенони вступился:- Ступай и скажи, что Свенъ Дозорный побудетъ здѣсь со мной.

— Ну, хорошо, — отозвался работяикъ.

— Такъ и передай ему, Макку Сирилундскому, отъ Бенони Гартвигсена!

Работникъ пошелъ. А эти двое остались, гордясь своей побѣдой. Но скоро Свенъ Дозорный опять упалъ духомъ при мысли о томъ, что ему надо уходить изъ Сирилунда.

— Теперь у меня нѣтъ ничего за душой, кромѣ этого вотъ алмаза. И тѣмъ нечего рѣзать, — стеколъ нѣтъ.

Пока они стояли тутъ и разговаривали, съ крыльца лавки спустился самъ Маккъ и пошелъ прямо на нихъ. Шелъ онъ своимъ обычнымъ ровнымъ шагомъ. Когда онъ приблизился къ нимъ, оба сняли шапки и поклонились.

— Что это за гонцовъ ты ко мнѣ посылаешь? — спросилъ Маккъ.

— Гонцовъ? О, это я такъ сказалъ… — отвѣтилъ Бенони, сбитый съ позиціи.

— А ты все еще тутъ? — спросилъ Маккъ другого.

Свенъ Дозорный промолчалъ.

Зато Бенони успѣлъ за эти двѣ-три минуты оправиться. Онъ выпрямился: развѣ онъ не совладѣлецъ Сирилунда, и развѣ передъ нимъ не разорившійся человѣкъ, не мошенникъ?

— А вы что тутъ допрашиваете насъ? — спросилъ онъ, глядя на Макка въ упоръ.

Оба весьма недружелюбно смѣрили другъ друга глазами, но Бенони все-таки оказался только ученикомъ. Маккъ вынулъ свой тонкій платокъ, слегка высморкался и повернулся опять къ Свену Дозорному.

— Тебѣ развѣ не оказано, чтобы ты уходилъ отсюда?

Свенъ Дозорный покорился.

— Ступай прямо домой ко мнѣ! — крикнулъ ему Бенони. — Вотъ ключъ. Тебѣ я могу довѣрить все свое добро. Ступай себѣ и дождись меня. Мнѣ еще надо поговорить съ этимъ человѣкомъ.

«Съ этимъ человѣкомъ»! Это о Маккѣ-то Сирилундскомъ?!

Они прошли въ контору. Маккъ опять пустилъ въ ходъ свой носовой платокъ и сказалъ:- Ну?

— У меня дѣло небольшое, — отвѣтилъ Бенони, — насчетъ денегъ.

— Что такое насчетъ денегъ?

— Вы меня надули.

Маккъ молчалъ съ снисходительнымъ видомъ.

— Я устроилъ, что закладную засвидѣтельствоваля. Вы не думали, что меня хватитъ на это?

Маккъ улыбнулся:- Я все зналъ.

— Вашъ братъ въ Розенгорѣ хозяинъ всему. Вы у него въ карманѣ со всѣми вашими потрохами… Не угодно ли!.. — Бенони выложилъ на конторку закладную и тыкалъ въ нее пальцемъ.

— Въ чемъ же дѣло? — спросилъ Маккъ. — Ты хочешь взять свой вкладъ изъ оборота?

— Взять свой вкладъ? Откуда вы мнѣ возьмете его? Сапоги на васъ и тѣ не ваши. Двадцать три тысячи! Вашъ братъ далъ восемнадцать, да я пять, выходитъ двадцать три. Вы меня разорили; я теперь почти такой же голышъ, какъ вы сами.

Маккъ отвѣтилъ:- Во-первыхъ, это лишь молодой помощникъ судьи внесъ все это въ твою закладную…

— Онъ по закону заступалъ судью.

— Положимъ. Но самъ судья никогда бы не внесъ всѣхъ этихъ глупостей насчетъ моего брата. Это все однѣ формальности, понимаешь? Какъ вообще бываетъ между братьями… На самомъ дѣлѣ скорѣе я поддерживалъ моего брата, чѣмъ онъ меня, — напримѣръ, когда онъ расширилъ свой заводъ для выдѣлки рыбьяго клея.

— Да, да, оба вы, какъ видно, одного поля ягоды, банкроты! Но мнѣ-то отъ этого не легче.

— Во-вторыхъ, — съ непоколебимымъ величіемъ продолжалъ Маккъ, — я тебѣ долженъ не пять тысячъ. У насъ съ тобой особые счеты.

— Вы это про четыре сотни за ваши сокровища? А на что мнѣ ихъ теперь? Розу съ адвокатомъ уже огласили въ церкви; свадьба двѣнадцатаго.

— Не знаю хорошенько; мнѣ не удалось поговорить съ Розою. Но очень можетъ быть, что ты самъ тутъ не безъ вины. Это засвидѣтельствованіе закладной у меня за спиною не особенно располагало меня хлопотать за тебя.

— Ну и что-жъ? — воскликнулъ Бенони съ раздраженіемъ. — Богъ съ ней, съ Розой! Не стану я клянчить ея милостей. Но ужъ что касается этихъ вашихъ штукъ, то Роза слишкомъ хороша, чтобы быть вашей крестницей. Да. И я напишу ей письмо, чтобы она больше ни ногой къ вамъ. У насъ съ вами особые четы? Не хочу я имѣть съ вами никакихъ счетовъ. Я постараюсь расквитаться съ вами за ваши сокровища при первомъ же случаѣ. И тогда подавайте мнѣ мои пять тысячъ.