Бенони (пер. Ганзен) - Кнут Гамсун

— Они навозъ возятъ. У васъ такое большое хозяйство, всѣмъ дѣло найдется.

— Оставайся, — сказалъ Маккъ.

Свенъ Дозорный остался и исполнялъ всякія работы. То дѣвушкамъ надо было помочь въ амбарѣ или на скотномъ дворѣ, то Элленъ Горничной при уборкѣ комнатъ: шнурки у шторъ запутаются — надо распутать; дверной замокъ заржавѣетъ — надо смазать. Во всѣхъ такихъ случаяхъ Элленъ съ самымъ невиннымъ видомъ звала на помощь Свена Дозорнаго. И то сказать: вѣдь она сама была страсть влюблена въ веселаго малаго.

Надо было бы ожидать, что и дворовые работники, и Оле Человѣчекъ и лавочный молодецъ Мартинъ — всѣ будутъ довольны такимъ товарищемъ, мастеромъ на всѣ руки; но они, напротивъ, завидовали ему, ревновали его и всячески ему пакостили. Начнетъ Брамапутра стирать бѣлье въ прачешной и позоветъ Свена отнести ей вальки на чердакъ, — Оле Человѣчекъ тутъ, какъ тутъ, крадется за ними и шипитъ:- Чортъ тебя побери! Чего ты хватаешь мою жену? — старшій работникъ въ свою очередь требовалъ къ отвѣту Элленъ Горничную, — никогда-де она не портила столько шторъ, какъ теперь, когда ей стоитъ только мигнуть Свену Дозорному, чтобы онъ ихъ поправилъ! — Погодите! Вотъ еще Маккъ когда-нибудь провѣдаетъ…

Бенони вызвалъ Свена, чтобы услышать въ своей осиротѣлости отъ кого-нибудь слово утѣшенія.

— Ты не безпокойся. Я такъ себѣ разгуливаю эти дни. А не то, чтобы по дѣлу какому.

— Кому же и разгуливать, какъ не людямъ съ вашими капиталами, — отозвался Свенъ. — И еще разъ спасибо за службу на «Фунтусѣ».

— Да, «Фунтусъ»… Видишь это кольцо? Духу не хватаетъ снять.

Свенъ поглядѣлъ на него, понялъ все, и сталъ утѣшать своего шкипера, какъ умѣлъ. — И не надо. Сколькимъ людямъ приходится каяться, что поторопились, не подождали маленько.

— Ты говоришь?.. Пожалуй, ты правъ. У меня не хватаетъ духу зачеркнуть и то число, которое я было отмѣтилъ въ календарѣ. Что ты на это скажешь?

— Никогда и не слѣдуетъ дѣлать ничего такого, — рѣшительно отозвался Свенъ. — Что отмѣчено, пусть такъ и остается.

— Ты говоришь..? Но женщины и прочія такія особы вѣдь бываютъ разныхъ сортовъ.

— То-то и есть! Никакъ не разберешь ихъ. Такія непостоянныя. Лови вѣтра въ полѣ!

— Нѣтъ. тутъ ты ошибаешься, — сказалъ Бенони. — Что до Розы, такъ она постоянная, — это я всегда скажу.

Свенъ сталъ догадываться, до какой степени былъ разстроенъ его шкиперъ. Роза порвала съ нимъ и все-таки оставалась безупречной. Роза постоянна! Роза вѣрна!

— Увидите, все еще наладится, — сказалъ онъ. — Впрочемъ, мнѣ самому тошно. Я не сталъ бы и разговаривать, случись это въ городѣ. Тамъ у меня дѣвокъ было хоть отбавляй; по крайности три-четыре. А тутъ всего одна.

— Элленъ Горничная?

Свенъ утвердительно кивнулъ головой и признался заодно, что у него силъ не хватало уѣхать отъ нея съ почтовымъ пароходомъ.

— Такъ и оставайся, — ободрилъ его Бенони въ свою очередь. — Увидишь, — твоей будетъ.

На это Свенъ отозвался, что оно и такъ, да не такъ. Коли она не будетъ принадлежать ему одному, такъ ему и вовсе ея не надо! А у него есть подозрѣніе, что за ней увивается самъ Маккъ,

Бенони тряхнулъ головой. — Это-де въ Сирилундѣ не въ диковинку; нечего и толковать.

А Свенъ, блѣдный, съ дрожащими губами, сталъ разсказывать про свои подозрѣнія. Разъ утромъ онъ работалъ въ саду, а Элленъ была чѣмъ-то занята на верху въ коридорѣ, и напѣвала, мурлыкала что-то. Вдругъ Маккъ позвонилъ изъ своей горницы…

— Я себѣ работаю въ саду и думаю: зачѣмъ бы ей напѣвать? Словно нарочно знать даетъ: вотъ я гдѣ! И она пошла къ Макку и пробыла тамъ нѣсколько часовъ…

— Нѣсколько часовъ? Ну, это ужъ совсѣмъ того… несуразно.

Свенъ остановился; ему самому стало ясно, что онъ хватилъ черезъ край, и онъ постарался выразиться поточнѣе.

— Ужъ по крайней мѣрѣ съ полчаса или этакъ съ четверть часа. Да это все едино! А дѣло-то въ томъ, что пришла она отъ него такая вялая, и глаза у нея были совсѣмъ сонные. Я позвалъ ее и спросилъ, что она тамъ дѣлала? «Вытирала ему спину мокрымъ полотенцемъ», — говоритъ, а сама отдувается. На это не нужно столько часовъ, — говорю я. Или, можетъ статься, я сказалъ полчаса, или четверть часа. Да эта все едино! Она больше ничего не сказала, только такая была вялая…

Бенони все взвѣсилъ и разсудилъ:- Вотъ, что я скажу тебѣ, Свенъ: ты глупѣй, чѣмъ я думалъ. Она растирала ему спину, вотъ и измаялась, бѣдняжка!

Бенони говорилъ строго, — ему такъ хотѣлось утѣшить Свена Дозорнаго.

— Вы такъ думаете, Гартвигсенъ? Я и самъ полагалъ, да… Вы, пожалуй, не видали кровати Макка, на которую онъ ихъ ловитъ? Я разъ былъ у него въ спальной, — смазывалъ дверной замокъ. Вотъ такъ кровать! Подъ краснымъ шелковымъ одѣяломъ, и на колонкахъ серебряные ангелы.

Бенони слыхалъ про четырехъ большихъ серебряныхъ ангеловъ; они были уже старые и привезены откуда-то изъ-за границы. Въ прежнее время, еще при мадамъ Маккъ, эти ангелы стояли въ парадной горницѣ, каждый на своей подставкѣ, и держали въ рукахъ подсвѣчники со свѣчами. Но потомъ Маккъ взялъ да поставилъ ихъ по угламъ своей кровати, — онъ ничѣмъ не стѣснялся.

— Чудеса! — сказалъ Бенони насчетъ ангеловъ, а Свенъ Дозорный продолжалъ:

— А шнурокъ отъ звонка виситъ надъ самой кроватью! Шнурокъ шелковый съ серебромъ, а ручка красная, бархатная,

— Чудеса! — и Бенони вдругъ задумался… И онъ бы, пожалуй, обзавелся такимъ звонкомъ, ежели бы Роза… Но, вѣдь Роза!..

— Но я разболтался, — прервалъ себя Свенъ, замѣтивъ меланхолію Бенони. Кромѣ того, у Свена уже немножко отлегло на сердцѣ,- вѣдь его шкиперъ находилъ Элленъ невинной. — Ахъ да, — подхватилъ онъ, я еще не разсказалъ вамъ про учителя. Вы помните, я въ сочельникъ вставилъ у него стеклышко… Ха-ха!

— Онъ заходилъ сюда?

— Еще бы! Совсѣмъ бѣшеный. Я предлагалъ ему спѣть, — не хочетъ; предлагалъ вынуть стекло, — не хочетъ.

— Чего же онъ хочетъ?

— Притянуть меня. Гартвигсенъ, вы человѣкъ сильный, — что мнѣ дѣлать?

Бенони ожилъ при этихъ словахъ и отечески отвѣтилъ:- Я поговорю съ учителемъ.

— Онъ грозилъ, что пойдетъ прямо къ новому адвокату Аренцену и доберется до меня на тингѣ.

«Къ Аренцену? Къ кистерскому Николаю? Да когда же тингъ?» — Бенони подумалъ еще немножко и сказалъ съ видомъ воротилы:- Пусть и не пробуетъ.

Онъ прошелъ мимо лавки и прочелъ въ объявленіи, что тингъ состоится въ Сирилундѣ 17-го. Оставалось, значитъ, всего два дня. Въ то время, какъ Бенони стоялъ и читалъ, къ нему подошелъ лопарь Гильбертъ. Онъ успѣлъ побывать у винной стойки и теперь ухмылялся, очень довольный.

— Боррисъ! Боррисъ! — поздоровался лопарь. — А вамъ кланяется пасторская Роза.

Бенони такъ и впился въ него глазами.

— У меня самыя свѣжія новости; я съ ней толковалъ вчера вечеромъ, — лукаво продолжалъ Гильбертъ.

— Да, вотъ чудеса! Хо-хо! Вы слыхали?

Бенони нетвердо отвѣтилъ: — Нѣтъ.

— Она выходитъ за адвоката, — докладывалъ Гильбертъ, ухмыляясь.

— Это я знаю, — сказалъ Бенони.

— Она сказала: какъ треску сымутъ съ сушильныхъ площадокъ, такъ и свадьба наша.

— Она такъ и сказала?

— Я стоялъ съ ней рядомъ, какъ вотъ съ вами сейчасъ. Что, — говоритъ, — скажешь на это, Гильбертъ? Двѣнадцатаго іюня моя свадьба, — говоритъ. И разсмѣялась. Видно, страсть какъ рада!

Бенони оставилъ лопаря и пошелъ домой. Въ головѣ у него вихремъ вертѣлось: всего два дня до тинга; закладную прочтутъ во всеуслышаніе и что тогда скажетъ Маккъ? Не захочетъ хлопотать за него передъ Розой! Ну и пусть! Богъ съ ней, съ Розой! Все равно она потеряна. Двѣнадцатаго іюня, когда треску снимутъ съ площадокъ, ея свадьба. Бенони надо привыкать къ этой мысли и — Богъ съ ней, съ Розой, еще разъ! Не быть же ему такимъ осломъ, про котораго въ библіи говорится — какъ на немъ всѣ ѣздили.

И онъ все больше и больше горячился, и голова у него шла кругомъ. Когда онъ пришелъ домой, работницы уже не было, и ужина не оказалось. Онъ самъ отыскалъ себѣ кое-что поѣсть и легъ спать.

На другое утро Бенони вышелъ изъ дому. Онъ все-таки рѣшилъ зайти къ писарю ленемана и взять свою закладную обратно. Нѣтъ, сегодня онъ уже не говорилъ себѣ: Богъ съ ней, съ Розой, и не хотѣлъ раздражать Макка.

Но писарь ленемана еще зимой отослалъ закладную, и она давно уже находилась въ рукахъ уѣзднаго судьи. Бенони былъ сраженъ.

— Видно, судьба такая, что пришлось вамъ утруждать себя понапрасну, — сказалъ ему писарь ленемана. — Вы же понимаете, я не смѣлъ задерживать у себя такой дорогой документъ. Вдругъ бы онъ сгорѣлъ?

Тогда Бенони спросилъ: — А нельзя ли устроить такъ, чтобы закладную не читали на тингѣ? Я не хочу этого, — прибавилъ онъ. — Попытайтесь выручить бумагу; я ужъ поблагодарю васъ.

Затѣмъ Бенони направился къ учителю. Этого-то онъ живо уговоритъ не дурить! Бенони ни слова не сказалъ Свену Дозорному, но дѣло было въ томъ, что учитель взялъ у него весною въ долгъ сколько-то далеровъ. Это весьма облегчало Бенони его задачу миротворца, но онъ и не обмолвился объ этомъ Свену, а просто съ видомъ воротилы пообѣщалъ свою помощь. Такъ всегда орудовалъ Маккъ, — загадочно-всесильный.