Дефицит белка - Леонид Каганов

Она молчала.

— Откуда твое племя? — спросил я.

— Мы жили здесь всегда.

— А откуда вы появились?

— От богов.

— От богов?! - я оперся на локоть и повернулся.

Нет, она не шутила — ее черные глаза все так же спокойно блестели в темноте пещеры. А на смуглой шее поблескивал на шнурке амулет — камушек с дыркой, который она носила всюду и верила, что он оберегает от опасностей. Это была старинная традиция племени, но я знал, на что похож камушек — на клипсу, которую я точно так же носил на шее.

— Давно-давно на землю спустились боги и стали жить. Древние боги знали и умели все. Горы и звери были им подвластны. Они умели лечить все болезни и раны. Они могли все.

— Откуда они появились?

— Они просто появились из ниоткуда. Наверно с неба, потому что откуда же еще можно просто появиться? Они умели все, но не умели жить в тайге. Им пришлось все забыть чтобы выжить. От них появилось мое племя. И другие племена. И звери, и птицы, и жабы, и рыбы. И насекомых они привезли с собой.

— Есть другие племена?! - изумился я.

— Далеко-далеко, куда уходит солнце, живут злые люди. Они похожи на нас, но маленького роста. Они разговаривают на непонятном языке и вяжут корзины. Если с ними жить, удастся родить детей. У них сгорбленная спина, обросшая черной шерстью, и выпуклый хребет.

— Ты мне не говорила про них!

— Про них плохо говорить. Плохие люди.

— У них тоже есть легенда, что их род идет от богов?

— Да. Все в мире создали боги, которые были всемогущими. И все это знают.

— А еще есть люди?

— Да. Далеко, откуда приходит солнце. Где кончается лес, и небо закрывают камни. Там живут высокие люди. У них большие головы и длинные зубы торчат изо рта. Их очень много, и они все покрыты рыжей шерстью. Они умеют делать каменные топоры, но не умеют разговаривать. Они часто едят людей. Моя бабка говорила, что с ними можно жить, но не удастся родить детей.

— А какие еще бывают люди?

— Когда-то здесь жили серые люди с волосатыми руками, но в голодный год их всех съели саблезубые.

— А еще бывают люди?

— Я не знаю.

— А они все носят на шее камушки и верят, что они их оберегают?

— Да. Особенно когда идут на охоту.

— А твое племя все погибло?

— Нет. Я живая. Ты живой.

— Два человека — это разве племя… — усмехнулся я и обнял ее за плечи.

Она молчала, а затем медленно взяла мою ладонь и мягко приложила к своему животу.

Охота не ладилась. За полдня я проверил два десятка силков, но они были пусты, а приманка съедена. В поисках гнездовий обошел дальний край болота, куда давно не забирался. И ни одной кладки! День заканчивался, солнце клонилось за верхушки сосен, времени оставалось только на обратную дорогу до пещеры. С пустыми руками. Уже выбираясь из чавкающей трясины, я заметил у ручья на илистой отмели след копытца. Я уже хорошо разбирался в следах, чтобы понять — здесь недавно прошло небольшое животное, лунка не успела заполниться водой. И оно сильно хромало. А такую удачу упускать нельзя.

Я опустился на четвереньки и принюхался, как это делала моя женщина. Нос как обычно отказался брать какие-то запахи, кроме запаха ручья и торфа — по-моему это чувство мне уже никогда не развить. Но среди стеблей осоки на земле копытца оказались неплохо видны. И они вели сквозь осоку в чащу. Сжав лук, я бросился по следу. Копытца то пропадали среди густой травы и мха, то снова появлялись. Солнце падало все ниже, оно краснело, пухло и наливалось огнем сквозь гребенку высоких сосен. В какой-то момент я потерял след. Пришлось снова встать на четвереньки и поползти по сырой земле. Клипса качалась на шее на сыромятном кожаном шнурке и ползла по сырым папоротникам. Это давно не имело никакого значения — я уже смирился с тем, что батарея выдохлась, хотя проверить, так ли это, не хватало духу даже на пять минут.

Неожиданно след появился снова. Я уже не сомневался, что это косуля. Следы вели в сторону — проваливаясь в мох, косуля ломанулась в этом месте сквозь кусты, оставив на колючках клочки темной шерстки.

Солнце село разом, лес потемнел и наполнился прохладой. Вдали тревожно закаркала птица. Но следы еще виднелись и косуля, похоже, была совсем рядом. Не было времени подкрадываться с наветренной стороны, не было времени охоться как положено. Я просто выхватил стрелу с костяным наконечником и бросился сквозь чащу, уже заметив вдали неясную тень. Неожиданно деревья расступились и передо мной открылась поляна…

От неожиданности я выстрелил, и стрела угодила в лохмотья, которые недавно были косулей. А та тень, что сгустилась над ней, вдруг пошевелилась. Сверху глядела яркая полная луна, и волнами наплывал тяжелый звериный запах. Подняв окровавленную морду на меня смотрела саблезубая крыса — крупная, таких я еще не видел.

Я почувствовал, как вмиг похолодела спина, попятился, выхватывая из колчана вторую стрелу. Тетива взвизгнула, но стрела ушла вбок — я так и не научился хорошо стрелять из лука, особенно в минуты стресса. Чудовище ощерилось и неспешно, вразвалку пошло на меня. Оно ничего не боялось.

Я вынул последнюю стрелу, но тут рев раздался сзади. Я обернулся и выстрелил — и снова стрела прошла мимо саблезубой, несущейся на меня из чащи. Из темноты выходили новые тени — здесь была большая стая, сильная и голодная.

Я уже понял, что все кончено, но выдернул из-за пояса каменный топорик — маленький, разделочный. Шагнул навстречу, присел, а затем заорал и бросился вперед. Но ударить не успел — когтистая лапа ткнула меня в живот и подкинула вверх. Топор вылетел из рук. Истерично заорала далекая птица, а я упал спиной на камень, прижимая руку к расцарапанным животу и груди, чувствуя липкую кровь. И вдруг нащупал клипсу.

Звери не спешили. Им некуда было спешить. Они шумно водили носами и приближались со всех сторон.

У меня не было выхода. И почти не было шанса. Но я все-таки нажал кнопку «мне повезет».

Бросило меня далеко: на сто тысяч лет. Но я не смог себе простить, что бросил свою женщину там, в пещере, и первое, что сделал — разбил клипсу, измолол ее в порошок подвернувшейся под руку железякой. Мне повезло — здесь есть железяки! Здесь есть даже компьютеры!

В этой эпохе на планете живут три расы людей, которые различаются цветом кожи и внешним видом. Я этого не замечаю. Все наши люди были такие разные, что не найти двух похожих — лишь число рук и ног одинаково. Здесь же все настолько одинаковы, будто близнецы, и я до сих пор толком не научился их различать. У всех лицо слегка приплюснутое — как у моей женщины. А тело их лишено волос, а наверху головы растет густая шерсть — точь-в-точь как у меня. Из глубины веков они несут легенды о том, что произошли от древних богов по образу и подобию, эти боги умели все, и сотворили мир. А здешние ученые уверены, что природой двигает вечная эволюция, а не деградация. Они уверяют, что люди произошли от обезьян, которые начали трудиться. Хотя соглашаются, что по строению тканей человек больше напоминает свинью. По их легенде, обезьяны постепенно произошли от крыс, ящериц, рыб, а те — от микробов. Биологи сравнивают гены разных видов, пытаясь найти связь, и их не удивляет, что все гены практически одинаковы, — здешние ученые попросту не знают, насколько разными могут быть гены, если это действительно гены совсем разных видов. Они раскапывают в земле древние кости вымерших мутантов и пытаются выстроить четкую схему эволюции — получается плохо, но они верят. Я люблю их за это. Я люблю их за все, что они делают!

Сперва я попал в полицейскую часть, там меня перебинтовали и отвезли в больницу. Здесь очень неплохие больницы, они даже иногда умеют лечить рак. Моя больница оказалась психическая, я делал вид, что потерял память. Долго учился их языку и осваивался, но продолжал утверждать, что не помню своего прошлого. Через год меня выписали, дали имя и временные документы. Теперь я живу за городом — в бытовке-вагончике на складе овощей. Работаю водителем электропогрузчика. По воскресеньям я хожу в церковь и слушаю рассказы о божественных чудесах и человеке, которого распяли на кресте, а затем он исчез. Я верю, что так оно и было. Работать мне приходится много, но я готов к этому. Я — предатель, сбежавший из одной цивилизации и попавший в другую только потому, что мне невероятно повезло. Но я бежал от смерти, а здесь мне ничего не угрожает. Я давно все продумал, все понял и повзрослел. Дальше я не побегу даже под страхом смерти. Ни разу я не пожалел, что разбил клипсу, пусть даже к ней здесь можно подобрать новую батарейку. Ведь они здесь очень развиты, даже более развиты, чем были мы. И если бы кто-нибудь из них смог разобраться в устройстве клипсы, они бы, пожалуй, сумели наладить их выпуск. А я очень хочу верить, что здесь этого никогда не случится. Очень хочется в это верить. Мне повезет.