Загробные миры - Скотт Вестерфельд

Дарси крепко стиснула руку Имоджен и взглянула вверх. Сияние городских огней настолько заполнило небосвод, что для звезд не осталось места.

Глава 10

Под конец мы устроили себе небольшую экскурсию, и поездка домой в Сан-Диего заняла целые сутки и большую часть следующего дня.

Порой мама разрешала мне садиться за руль, но только после нравоучительного разговора о том, как влияет на водительские навыки посттравматический стресс. Подозреваю, она поступала так лишь по одной причине: мама тоже боялась. А еще она решила, что именно долгие нудные беседы о последствиях эмоциональных травм и нужны людям, которые перенесли серьезные потрясения.

Чтобы довести ситуацию до абсурда, мама воспользовалась поездкой для потворства собственным дорожным фобиям, отпуская комментарии о готической жути придорожных закусочных, которые якобы выглядели как холодильники и были забиты трупами. А всякий раз, когда какая-нибудь машина ехала за нами дольше нескольких миль, она думала, что нас преследуют. Можете себе представить, до чего весело мы проводили время.

Ясное дело, она тряслась надо мной всегда. В детстве мне разрешали играть только на заднем дворе и никогда не пускали в гости к соседским детям. Когда мне исполнилось десять лет, мама подарила мне телефон, и сначала это было круто, но вскоре я выяснила, что он является, по сути, устройством слежения. А теперь четыре террориста подтвердили все ее страхи. Мне хотелось знать, неужели она до конца жизни будет меня опекать.

Однако, когда сразу за Ютой мы пересекли границу с Калифорнией, мамино настроение улучшилось, и она заставила меня участвовать в глупой дорожной забаве, где требовалось первой заметить пальму (пять очков), легковушку с гибридным приводом (десять очков) и доску для серфинга в багажнике на крыше автомобиля (двадцать!). Вскоре я устала, и, закрыв глаза в знак протеста, проспала до тех пор, пока под шинами не захрустел гравий подъездной дорожки, после чего мне стало ясно, что мы наконец-то дома.

Протирая сонные глаза, я выбралась из салона и потащилась к багажнику, чтобы выгрузить чемоданы. Но, разумеется, их не обнаружила. Мама укладывала вещи в спешке, а у меня были пакеты из больничного магазина с кучей грязной одежды.

– Я просто вымоталась. Можно вернуть машину и завтра. – Мама взяла с заднего сиденья свою сумку с ночными принадлежностями и захлопнула дверцу. – Как тебе идея прокатиться вместе со мной в пункт проката ранним утром?

– Ладно, – промямлила я.

Я каждый день просыпалась в шесть утра. Может, я жила по нью-йоркскому времени, а может, мне не спалось из-за нападения террористов и трехдневной поездки в автомобиле.

За дверью настал миг неловкого расставания, когда мама заключила меня в долгие объятия.

– Спасибо, что приехала за мной, – произнесла я.

– Всегда пожалуйста. – Она отошла на шаг, по-прежнему обнимая меня за плечи. – Я так рада, что ты дома.

– Я тоже.

Мы простояли еще минуту, после чего молча удалились наслаждаться отдельными спальнями.

Я швырнула пластиковые пакеты на кровать и откинула крышку ноутбука, но когда индикатор загрузки показал, что скачиваются сотни имейлов, захлопнула ее снова.

Значит, я засветилась на телевидении? Теперь у меня появилась некоторого рода известность – грустная и пугающая.

Я села на кровать, пытаясь представить, как буду в подробностях рассказывать о нападении всем своим друзьям. Станет ли моя история чем-то привычным и далеким от меня – как в тот раз, когда я в пятом классе сломала руку? Тогда я упала с качелей, сделанных из автомобильной шины…

Подобная мысль угнетала. Далласский аэропорт с террористами оказался настоящим кошмаром, пропитанным чем-то очень личным. Я ушла в мир иной и вернулась со странным ледяным осколком в душе. Такое не забудется со временем, хоть Ямараджа и говорил, что так гораздо безопасней. И по какой-то причине мне хотелось сохранить жутковатые воспоминания и не делиться с ними, выставляя их на всеобщее обозрение. Наверное, я их невольно вызубрю наизусть, и они навсегда отпечаются в моей голове.

Я подошла к шкафу, призадумавшись, что носить сейчас, когда я стала проводником душ, психопомпом, жнецом. Вероятно, черное. У меня было немного черного – всего лишь несколько вещей, которые я недавно купила в Нью-Йорке. Но мой чемодан пока еще не прибыл.

Главное – держаться подальше от кофточек с милыми мишками из больничного магазина. Я быстро стянула с себя футболку и затолкала ее в мусорное ведро у кровати. Затем долго отмывалась в душе после дороги. Вода у нас дома оказалась горячей, чем в любом из мотелей, где нам довелось ночевать, и благодаря этому льдинка в груди постепенно оттаивала. Но потусторонний холод никогда не покидал меня полностью, даже вчера вечером в Таксоне, когда я жарилась под солнцем на плавящемся асфальте и приказывала себе согреться. Холод перестал мучить меня, только когда я была в пустыне с Ямараджей.

А догадывался ли он, как повлияет на меня его прикосновение, от которого сердце столь сильно затрепетало, что меня выбросило обратно в реальность? Или он тоже смутится при следующей встрече со мной?

Мне хотелось задать Ямарадже кучу вопросов: о черной нефти, о подземном мире, о его отношении к хорошим и плохим людям, попавшим в загробный мир. Но больше всего я желала узнать, как он стал таким, каков он есть. Что с ним случилось, после какого чудовищного события его забросили на тот свет в первый раз?

У него было абсолютно безмятежное, безупречное лицо – совсем не как у человека, пережившего драму, которая перевернула его жизнь. Конечно, смотрясь в зеркало в ванной, я ожидала, что моя собственная физиономия изменится подобным образом. Но на меня смотрело мое отражение со шрамами на щеке и лбу, словно я просто упала с велосипеда.

Когда из-за двери донесся шум, я уже вернулась в комнату и вытиралась.

– Мама? – крикнула я, обернув себя полотенцем.

Дверь не отворилась. Она вообще не сдвинулась. Однако затем, на долю секунды, она приоткрылась, как будто из нашего мира исчезла частица реальности, и я увидела чужой темный коридор. Через эту брешь шагнула маленькая девочка. На ней были красные вельветовые брючки с засунутой в них коричневой клетчатой рубашкой, а на ее плечи падали две толстые белокурые косы.

Я отступила.

– Привет.

Мгновение она казалась застенчивой и неуверенной, но потом уперлась ладонями в бедра и вздернула подбородок.

– Лиззи, это, конечно, покажется тебе странным, но дело в том, что я живу в этом доме не меньше, чем ты.