Вкус яблока - Роберта Хиккетс

- Почему ты не на работе? - спросила она.

- Последние несколько выходных приходилось, как тебе известно, работать с подростками, но сегодня я иду в ночную смену, так что до вечера свободен.

Она подошла к нему ближе.

- Ты всегда работаешь по выходным, если не занят с детьми?

- У меня скользящий график. В субботу вечером обычно дел по горло, так что задействованы три или четыре дежурных подразделения. Сегодня нужен и я с Бизоном.

- Бизон? Что за странное имя!

По его лицу пробежала легкая улыбка.

- Не смейся над кличкой собаки! Бизон - мой самый лучший друг.

- Везет же собачке...

Воцарилась короткая пауза - они молча смотрели друг на друга. Мэйбл могла бы ему о многом рассказать, если бы только решилась. Например, как счастлива вновь видеть его, как рада, что они опять встретились, и как ей больно, оттого что так жестоко с ним обошлась. Как она скучала по нему все эти годы, хотя строго-настрого запрещала себе думать и вспоминать о нем ведь только так можно было сделать жизнь с мужем более или менее сносной.

Гость первым нарушил молчание.

- Покатаемся?

Радостная улыбка озарила ее лицо. Какое счастье! Она будет кататься с Гардом на его мотоцикле! Об этом можно было только мечтать.

- Хорошо. Только ключи возьму.

- Прихвати куртку, - бросил он ей вдогонку.

Ключи лежали в холле на столике, но задерживаться там Мэйбл не стала. Вбежала в свою комнату и мигом переоделась в чистые джинсы и рубашку. Схватив куртку и ключи, закрыла входную дверь и сбежала по ступенькам во двор.

К мотоциклу женщина направилась уже спокойным шагом. Ее вдруг как громом поразила одна мысль - когда они тронутся в путь, ей придется руками обхватить Гарда за пояс. Конечно, она ничего не имела против. Но может быть, ему будет неприятно... Он, наверное, просто упустил это из виду...

Как же, упустил, оборвала она себя. Наверняка на своем мотоцикле кого только ни перекатал! Знает на что идет и на этот раз.

Между тем Гард отвязал от заднего сиденья запасной шлем и протянул ей. Когда тринадцать лет назад они первый раз поехали кататься и он попросил ее надеть шлем, она принялась хныкать. Он, мол, слишком тяжелый, прическу помнет, да и разговаривать в нем невозможно. Но Гард сразу отмел все возражения - при скорости пятьдесят пять миль в час какие могут быть разговоры! Это во-первых, а во-вторых, без шлема никуда ее не повезет. Тогда она без лишних слов напялила эту дурацкую штуковину, и больше они никогда к этому вопросу не возвращались.

Сейчас он стоял и смотрел, как она застегивает под подбородком ремень, опускает на глаза солнцезащитный щиток. В таком наряде у нее стал какой-то чересчур таинственный вид.

Надев шлем, Гард уселся, запустил двигатель и ждал, пока сядет пассажирка. Секунду поколебавшись, она положила руку ему на плечо и мигом вскочила на заднее сиденье.

Когда полчаса назад Гард выехал из дому, каких-то определенных планов у него не было. Просто хотелось увидеть Мэйбл и воскресить в памяти кое-какие воспоминания. Так сказать, убить одним выстрелом двух зайцев. А лучшего способа, чем катание на мотоцикле, для этого и не придумаешь.

И самое хорошее место для воспоминаний - это то, где они провели последний вечер. Туда-то мотоцикл сейчас и направлялся.

Он не ездил этой дорогой уже тринадцать лет, и надо сказать, она сильно изменилась. Теперь, чтобы выехать из города, требовалось гораздо больше времени, чем раньше. Там, где прежде шумели апельсиновые сады и рощи, теперь тянулись голые поля, разбитые на квадраты под будущую застройку. Но чем дальше они ехали, тем более знакомой становилась местность. А когда проскочили небольшое поселение Уилксон, Гард словно вернулся в прошлое - те же пустынные холмики вдоль берега Мексиканского залива по левую руку, а по правую - дикие заросли. Такой же ясный полдень, прохладный ветерок и Мэйбл. Она привычно устроилась за спиной, обхватив его руками за пояс. Будто и не было этих долгих лет разлуки...

Гард свернул на узкую малонаезженную дорогу и поехал с черепашьей скоростью - колея была неровной. Мэйбл бросило вперед и тесно прижало к нему. Гард догадывался, какие чувства она сейчас испытывает, но рук не разжимает. Понимает, видно, - одно неосторожное движение и свалится. Только когда выехали на ровное место и добрались до знакомой жаровни для пикника какая-то добрая душа поставила ее здесь, - пассажирка отстранилась и спрыгнула на землю.

Сняв шлемы, оба огляделись. Это было их место, вне всякого сомнения, но выглядело оно совершенно по-иному. Там, где раньше находился небольшой причал, теперь остался лишь песчаный пляж. Где к самой кромке воды подступала заросшая кустарником суша, высилась подпорная стена. То тут, то там виднелись столики. Похоже, их поставили совсем недавно. Теперь к воде не подобраться - повсюду стояли заграждения.

Раньше, когда они сюда приезжали, добраться до воды не составляло никакого труда. Обычно Гард ставил свой мотоцикл под деревом и спрыгивал с невысокого обрыва прямо на пляж. Потом помогал спускаться Мэйбл, и они падали на песок, не в силах больше ждать. Несколько раз они занимались любовью на пляже прямо в одежде. А два раза - первый и последний - нашли прибежище в маленькой песчаной бухточке неподалеку отсюда. Там, надежно укрытые от любопытных глаз, любили друг друга под поваленным бурей деревом.

Мэйбл подошла к заграждению, облокотилась о него и взглянула на Гарда. Он не двинулся с места. Так и стоял, устремив взгляд в сторону бухточки. Почувствовав на себе ее взгляд, поднял голову.

- Я никогда не собиралась причинить тебе боль, Гард.

Ага, подумал он, значит, попросит прощения. А хочет ли он этого? Ясное дело! И не только этого. Но не сейчас. Не сегодня. И не здесь.

- Вот уж не знал, что Роллинсы способны извиняться.

Хотелось сказать это шутливым тоном, а прозвучало резко, оскорбительно, так, что Мэйбл отпрянула, как будто он ее ударил, и пробормотала:

- Роллинс фамилия моего мужа, а не моя...

- Но теперь и ты ее носишь.

Она покачала головой, и густые пряди, выскользнув из-под ленты, которой она стянула волосы в конский хвост, блеснули на солнце.

- Не по собственной воле, - едва слышно прошептала она. - Прости меня, Гард.

Первая часть ее высказывания заинтриговала, но он, отметя ее в сторону, сосредоточился на второй.

- Ну, и каких слов ты от меня ждешь? Ладно, мол, все понимаю и прощаю? Не терзай себя, дорогая? Так что ли? - Он с отвращением отвернулся. Извини, но не могу я простить тебя за то, что ты сделала!

Да разве можно забыть столько лет страданий, тоски и одиночества, мрачно подумал Гард.

- Зачем ты меня сюда привез?

Он глянул вдаль поверх ее головы - не было ни сил, ни желания смотреть ей в ли-цо, - но печальный голос болью отозвался в сердце. Захотелось обнять женщину, прижаться к ней хоть на одну секунду...

- Почему именно сюда? - не отставала Мэйбл. - Хочешь, чтобы я вспомнила, как мы занимались здесь любовью? Что это оказался наш последний вечер? - На секунду она замолчала, потом тихим дрожащим голосом воскликнула: - Бог мой! Неужели ты думаешь, что я могу забыть!

Гард медленно подошел к ней. Он прекрасно понимал, что делает что-то не то, но остановиться уже не мог. Так и подмывало выплеснуть накопившиеся слова в лицо.

- Неужели Реджи было все равно, что ты не девушка? Как этот кретин мог ничего не замечать? Утром ты обсуждаешь с ним всякие предсвадебные дела, а вечером едешь со мной сюда, чтобы потрахаться!

Хриплым, не своим голосом выдавил он из себя последнее слово. Мэйбл вздрогнула, словно от удара. Удивительно, как одно-единственное словечко смогло из чего-то светлого, чистого сделать нечто грязное, непристойное. Заниматься любовью - звучит так нежно и романтично. А это... - грубо, обидно и стыдно.

Гард ждал, и она не замедлила ответить: изобразив на лице холодную улыбку:

- Естественно! Реджи было абсолютно безразлично, что мы с тобой любовники. А почему это тебя так удивляет?

- Да потому, что мне было бы не все равно, - бросил он. - Я бы такого не потерпел! Впрочем, что об этом говорить... Единственное, что меня радует, - я был у тебя первым. И этого тебе у меня не отнять! Как ни старайся!

- Я и не собираюсь. - Голос ее упал до шепота, но обманутый любовник стоял так близко, что, конечно, все услышал. - Гард...

Внезапно запнувшись, вскинула руку, но он метнул на нее яростный взгляд. Рука опустилась.

Женское сердце защемило от боли. Было время, когда ухажер замирал от одного ее прикосновения, а уж если обнимал за плечи или в темном зале кинотеатра клал ладонь на ее колено, и вовсе чувствовал себя на седьмом небе. Когда они оставались одни, он учил ее более интимным ласкам - поцелуям и поглаживаниям, заставлявшим его стонать от наслаждения.

А теперь не разрешает даже дотронуться до себя, печально подумала Мэйбл.

Голос Гарда вывел ее из задумчивости.