Ох, охота! - Алексеев Сергей Трофимович

(Кстати, открыл тайну китайского черного пороха, то есть установил состав, монах Шварц. Вероятно, участие священнослужителей в огнестрельном деле не случайно, что-то в этом есть.) Теперь вместо кремня на пистон (брандтрубка) насаживался небольшой колпачок с мини-зарядом, который разбивался при ударе курка. Выстрел наконец-то стал почти одновременным с нажатием спускового крючка. Кроме того, капсюль открыл дорогу к оружию, заряжавшемуся с казенной части, то есть стало возможным снаряжать патроны, а это путь к скорострельности.

Однако способ воспламенения заряда был только полделом: все оружие было до поры до времени гладкоствольным (круглого и граненого сечения), и чем только из него не стреляли — свинцовыми пулями разного фасона, стальными шариками, рубленым железом и даже мелкими камешками. Польза от такого огня была не велика, пока не придумали делать нарезы в канале ствола, куда с силой загоняли свинцовую пулю. Вращение, сообщавшееся нарезами пуле, удерживало ее в полете, отчего сразу же увеличилась дальность выстрела и поражающий эффект. После этого изобретения всякое огнестрельное оружие только совершенствовалось по числу нарезов (например, у трехлинейной винтовки — три линии нарезов), по способу заряжания и техническим решениям задач, связанных с точностью стрельбы и скорострельностью. Но принцип всегда оставался прежним.

И тем более совершенствовались боеприпасы. Например, изобретение нитропорохов увеличило мощность оружия, пуля, одетая в оболочку из мягких металлов (медь, латунь, бронза) — скорость и дальность ее полета, ибо свинец при усиленном заряде часто «срезался» на нарезах. Кстати, многие выпускаемые прежде за рубежом, комбинированные ружья имеют чисто «охотничьи» нарезные стволы для стрельбы только свинцовыми пулями («Ферлах», «Меркель», «Зауэр», «Зимсон» и пр.), а также соответствующий заряд пороха.

К нашему времени сформировалось два основных вида охотничьего оружия — гладкоствольное и нарезное. Однако есть и комбинация их, так называемая сверловка «парадокс», когда на конце гладкого ствола (до 12 сантиметров) делается винтовочная нарезка. Из такого ружья можно стрелять дробью, как из обычного, и довольно точно — калиброванными свинцовыми пулями по зверю среднего размера, а главное, не требуется специального разрешения милиции. Златоустовским машиностроительным заводом выпускался «Олень» 32-го калибра, с вертикально расположенными стволами, один из которых был нарезным или со сверловкой «парадокс». Промысловики в тот час ухватились за такое ружье по извечному стремлению к удобной комбинации, однако вскоре были разочарованы: не хватало в ней третьего ствола — мелкокалиберного. Так бы ему цены не было…

Гладкоствольное ружьё со сверловкой «парадокс» «Олень»

Гладкоствольные

Это самый распространенный вид охотничьего оружия и, пожалуй, самый древний, ибо гладкий ствол, «первобытная» труба, дожил до наших дней. Специалисты насчитывают более тысячи оригинальных образцов гладкоствольного охотничьего оружия, произведенного в разные годы и в разных странах, поэтому выделить лучшие из них затруднительно, поскольку каждый охотник подбирает ружье под себя — под вид охоты, под свой опыт, стрелковую подготовку, под свое здоровье. До начала XX века, например, американскими оружейниками выпускались дробовые ружья, так называемые утятницы и гусятницы от 2-го до 10-го калибров, то есть диаметр стволов был как у пушки — 26 миллиметров. Вообще США всю свою коротенькую историю отличались непомерной хищностью, умудрившись истребить практически всю дичь, имеющуюся на континенте, спохватившись после чего, начали организовывать национальные парки и еще при этом учить другие страны, как надо относиться к флоре и фауне. Из таких «утятниц» на больших реках, озерах и прибрежных вод морей и океанов били зимующих там гусей и уток — за один выстрел до сотни штук! Мало того, из-за невозможности удержать такое ружье в руках его укрепляли на лодке и даже собирали в батарею до семи штук и давали залп. Но более всего поражает охота на бизонов — только грабители и разбойники, захватившие чужую землю, могут вести себя так: за два года, с 1870-й по 1872-й было забито 5 (пять!) миллионов животных! Исключительно из-за шкур — мясо растаскивали гиены, шакалы и голодные индейцы. Даже придумали и сделали специальное «бизонье» ружье 50-го калибра с пулей более 30 граммов. Но это кстати…

Основными различиями гладкоствольного оружия считается, прежде всего, форма сверловки, то есть дульное сужение: чок, получок, цилиндр, раструб. Не менее значимы калибр ружья, системы запирания и ударно-спускового механизма (курковки и бескурковки), а также способ перезаряжания. Бытует мнение, что оптимальным вариантом является комбинация, используемая в ружьях массового производства, например, левый ствол чок, правый получок или цилиндр. Разумеется, удобнее иметь бескурковку, ибо для стрельбы из нее достаточно сдвинуть предохранитель, а еще лучше, если у вас в руках пятизарядный полуавтомат 12-го калибра. На бой ружья в не меньшей степени влияют боеприпасы, которых также великое множество и на первый взгляд все замечательные. Но если даже вы с дорогим «Ремингтоном», имеющим набор сменных чоков, и в магазине заряжены патроны «Магнум», это еще не значит, что вы отлично вооружены, способны добывать летающую, бегающую дичь и вполне счастливы.

Ружьё ИЖ-5

Оружие и его владельца связывают некие незримые нити, их взаимоотношения всегда покрыты таинством, наполнены некой магической сутью; часто охотник разговаривает со своим ружьем, как с живым существом, хвалит его или, напротив, журит, иногда достает из сейфа без всякой нужды — чтобы прикоснуться к нему, поласкать, утешить глаз и руки. И это не блажь, и даже не какая-то особая любовь к куску металла и дерева. Ружье — это продолжение рук, глаз и води охотника, да и мужчины вообще, ружье — это ваша десница, заключенная в сталь и способная разить зверя или противника, ружье — это отношение к самому себе и к миру, если хотите. Жену вы не носите на руках, в крайнем случае один раз до ЗАГСа, ружье же у вас всегда в ладонях, на правом плече или просто несете его за спиной. И всякий раз с любовью вы его чистите, умасливаете и храните, как зеницу ока.

Все охотники знают: ружье — это как и молодая собака, если не показало себя на первой охоте, не удовлетворило вашу страсть, не оправдало надежд, да будь оно хоть трижды красивым, как Мерилин Монро, дорогим, золоченым и гравированным, пусть его марка Зауэр Ремингтоныч Брауннинг, вы останетесь к нему равнодушны и холодны, как к нелюбимой женщине.

О, это великое искусство — обрести себе разящую десницу!

Мой отец начинал охотиться с дедовой одностволкой, когда тот был еще на фронте. Это было ружье 24-го калибра, ижевского производства, с длинным стволом и очень хорошим боем, а называлось оно ИЖ-5. Сколько с ним было добыто крупного и мелкого зверя, никто не считал, и служило оно моим предкам исправно, пока не сломался боек. Отец выточил самодельный, однако была утрачена возвратная пружинка, а все, что навивали сами, работало плохо, клинило и лучше было стрелять вообще без нее. Наконец в конце войны родитель купил курковую двустволку, а дедово ружье пошло в угол. Но когда дед пришел с фронта, точнее, из госпиталя на прямой, как палка, ноге и с простреленными легкими, достал его и, тоскуя по охоте, ковылял, как мальчишка, на курью за утками либо за поскотину белок поискать.

А тут осенью батя берлогу нашел, но медведь еще не лег и отирался подле, и надо подождать недельку еще, но деду не терпелось — мужик он был азартный и после войны нервный, горячий. Не быть, не жить, пошли! Вытропим, благо снег выпал, космач наследил, так тепленького и возьмем. Внутреннего медведьего жира нужно позарез, легкие нет-нет да и кровоточат при кашле. Доковылял дед кое-как в район берлоги, стали тропить, а зверь накрутил, навертел петель, лег в болотине и поджидает охотников. Дед его первым заметил, подкрался метров на пятнадцать, чтобы уж наверняка, и всадил пулю. Да не по месту! Раненый зверь вскочил и на деда, а тот ружы переломил, но открыть до конца не может, чтобы перезарядить, боек уперся в донышко гильзы. А уже делать нечего, на подбитой ноге не удрать, только в рукопашную, как на фрица. Ну и сошлись два подранка. Батя кричит, мол, ложись на землю, стрелять буду — боялся зацепить ненароком, а дед матерился и бил медведя прикладом, а когда тот раскололся, то замком переломленного ружья, пока в руках не остался один ствол. Хотел его в пасть зверю всадить, но не успел, подранок проворнее оказался, одним ударом сшиб деда и разодрал все лицо. И когда зверь насел на него, батя подбежал и вставил стволы в ухо.