Я проснулась в Риме - Елена Николаевна Ронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тогда Юля действительно покрылась коркой льда. И долго жила в состоянии легкой заморозки. И тут на тебе. Оказывается, она – загадка. Молчит многозначительно.
Девушка подошла к зеркалу, собрала волосы в пучок и ярко накрасила губы. Подумала еще и нарисовала стрелки в уголках глаз. А что? Тигрица. Широкие скулы и красивая шея тут же выдвинулись на передний план. Она улыбнулась. Про свою улыбку она знала. Улыбка меняла девушку в корне. И дело не в красивых и ровных зубах (зубов было явно больше, чем в учебнике по анатомии), улыбка раскрывала глаза. Смешливые и задорные. Так бывает. Пока человек серьезен, лицо одно, начинает улыбаться, и на тебе, ты, оказывается, этого человека и не знал совсем. Именно так было с Юлей.
И почему они с сестрой такие разные? Совсем друг на друга не похожи. Так они и с матерью разные. Объединяло одно – стремление к тяжеловесности, а если начистоту – к лишнему весу. Только Юля боролась, а мама с сестрой – нет.
Она не стала стирать косметику, вставила кассету в видеомагнитофон и села смотреть самый известный фильм с Моникой Витти «Приключение». Море, совместный отдых, муж подруги, и вдруг подруга исчезает. Да, действительно, эта Витти какая-то инопланетная. Роли в фильме никакой, а от нее тут все зависит. Именно она придает и фильму, и истории ту таинственность, стильность, энергетику, загадочность. Юля еще раз подошла к зеркалу и попыталась встать вполоборота. Так и пошла спать, вся в поисках себя.
Рано утром ее разбудил телефонный звонок. По ту сторону всхлипывала Люба:
– Гад! Чтоб он провалился!
Люба звонила крайне редко, за поддержание отношений всегда отвечала сестра старшая, Люба снисходительно принимала заботу о себе. Звонила исключительно по делу. Сердце ухнуло в пятки. Квартира.
– Пожалуйста, по порядку. – Юля попыталась говорить как можно спокойнее.
– Он ее проиграл!
– То есть как? Ты же говорила про бизнес! Что у Кирилла какое-то дело!
– Так и думала, что у него там какой-то бизнес. А сегодня он не ночевал дома. Утром пришли двое и начали мне угрожать… – И Люба завыла белугой.
– Господи, да не реви ты! Я сейчас приеду!
Юля умылась кое-как и помчалась к сестре. Пулей взлетела на пятый этаж. По голосу Любы можно было предположить что угодно. Лишь бы была жива, крутилось в голове у девушки. Черт с ней, с квартирой, в конце концов.
Люба открыла дверь зареванная, но уже вполне вменяемая.
– Проходи, – обреченно сказала она и прошаркала в комнату.
– Купи ты себе тапки нормальные, сколько раз говорю.
– При чем тут тапки?
– Тапки действительно ни при чем. Если даже купишь, наверное, это делу не поможет. Ну?
– Что ну? Я под утро уснула, все ждала его, не каждый же день муж дома не ночует, и вдруг начали в дверь дубасить.
– У вас звонок не работает?
– Ну почему не работает! Ты ж звонила.
– А, да, прости, не подумала. И?
– Я скатилась с кровати, понеслась открывать… Ввалились два амбала, меня вот так вот в сторону отпихнули. – Люба мотнула рукой влево. – Я аж отлетела. Говори, где, мол, он? Кто, говорю? Конь в пальто. Ну, это я тебе перевожу. Вообще-то они по-другому сказали. – Люба опять заревела. – Где этот мудак? Если он сейчас не выйдет, все тебе порвем.
– Господи, а ты что?
– Я плакать сразу начала. Села на пол и плачу. Они как-то смягчились. Видят, никого тут нет, я так зашлась, аж икала. Один другому говорит: «С этой толстой дуры все равно взять нечего». – «А хата?» – «Так она небось беременная, греха не оберешься. Слышь, слониха. Повезло тебе, что ты пузатая. Но если к вечеру твой не объявится, так и знай, пузо тебе вспорем». – Люба зарыдала так, что уже не могла больше произнести ни одного слова. Только икание и кваканье.
– Господи, какой кошмар. – Юля усадила сестру на диван. Люба привались к подушкам. – Ну? А дальше? Кирилл-то где?
– Позвонил через полчаса, как они ушли. Я так напугалась, что встать не могла. С трудом нашла в себе силы снять телефонную трубку.
– Господи, и как только у него совести хватило. И что сказал?
– Сказал, что ему нужны деньги. Срочно. Чтоб я немедленно продавала квартиру, иначе его убьют.
– И пусть! На кой он нам нужен.
– А ты-то тут при чем? Тоже мне – «нам»!
– Здрасте! А зачем ты мне тогда звонила. И звонила бы ему. Пусть бы приехал тебя успокаивать.
– Так они же все равно деньги будут требовать. Сначала его убьют, а потом придут сюда за деньгами. Мол, дали ему время неделю.
– Это он тебе так сказал?
– Да!
– Ты, Люба, и правда дура.
– Забыла сказать: толстая.
– Толстая! Давай в милицию позвоним. Все расскажем. Ничего продавать не надо. Нужно срочно идти в ЗАГС.
– Зачем?
– Затем! Разводиться!
– Господи!
– Что господи?!
– Пусть будет так. Я действительно толстая дура. Юля, как же страшно, – завыла опять сестра.
= 20 =
Ритуал тот же. День Лели. Вроде бы два часа всего. Но пока Юля доедет, пока обратно, еще по Арбату пройдется, вот и день прошел. Как правило, на вечер уже ничего не планировала. И потом, ей хотелось осмыслить услышанное, обдумать.
Юля любила эти посещения, ждала их, нуждалась в этом доме и в этой квартире, как будто ее туда манило.
Накануне – звонок Еве, чтобы узнать. Все ли в порядке, и можно ли, допустим, прийти вне графика.
– Добрый день, Ева.
– Добрый. Элеонора Александровна вас ждет.
Поджатые губки, взгляд в пол и немного в сторону. Ничего непонятно про Лелю. А эта женщина что здесь делает? И как давно она здесь? Может, она ей родственница? Скорее все же хорошо оплачиваемая сиделка. И вот интересно. Откуда у Лели деньги? Вернее, столько денег. На эту лису Еву, на вечные подарки из-под подушки. Про антикварные вазочки – это ясно, это какие-то предметы из дворянского прошлого. Господи, сколько тайн. Но вот театральные билеты. Леля могла, к примеру, сказать:
– Там на столе для тебя конвертик.
И Юля находила на маленьком столике у комода что-нибудь сногсшибательное из разряда мечты. Как-то это были билеты в Большой на «Пиковую даму». И в роли графини
