Черный завет - Ирина Булгакова

Тяжелый тошнотворный запах зверя колпаком накрыл поляну. Стоящий рядом с Донатой Кирик тихо ахнул и закрыл рукой рот.

Установилась зыбкая тишина, нарушаемая мучительным ржанием лошади. Некому было ей помочь без страданий отойти в мир иной.

Чья-то рука дрогнула и одинокая стрела, сорвавшись с тетивы, разом отняла надежду. Железный наконечник отскочил от бурой безволосой шкуры зверя. Мускулы, канатами перекатывающиеся под кожей, дрогнули, и по рядам обороняющихся прокатился гулкий ропот.

На Мусорщика одновременно посыпалось больше десятка стрел, но их постигла та же участь. Толстую кожу не брал железный наконечник. Стрелки продолжали одну за другой посылать стрелы, доказывая себе то, что уже было доказано. Обреченный разум не хотел смиряться с тем, что исход битвы был предрешен, и победитель – вот он, упрямо мотает необъятной шеей, словно решает, с кого начать страшное пиршество.

И тут случилась неожиданность. Доната не знала, откуда взялся этот всадник. Пришпорив лошадь, лишенную пут, один из охранников обоза с ходу взял препятствие – повозку, заставив людей, стоящих в полный рост, пригнуться.

Что за сила им двигала: презрение к опасности или радость от возможной победы – неизвестно. На глазах у притихших людей он пустил коня галопом. Мусорщик застыл, ожидая столкновения. Из приоткрытой пасти капала слюна. Не доезжая до зверя, всадник неожиданно развернул коня, встречая врага справа, как удобно для замаха меча. Но конь не разделял его решимости. Бедное животное взвилось на дыбы. Передние копыта со свистом рассекали воздух. Всадник держался в седле, сжимая ногами круп коня, но о победном взмахе меча не могло быть и речи. Зверь кротко рыкнул и тяжело сел на задние лапы. Некоторое время конь отступал, неся на себе всадника. Тот еще пытался дотянуться до Мусорщика мечом. Мгновенье, и конь опустился на землю, и тогда зверь медленно, будто наслаждаясь содеянным, навалился сверху всей тяжестью. Хруст костей заполнил поляну. Предсмертные крики человека и коня слились в один. Мусорщик перевернулся на спину, не сходя со страшного пьедестала, как собака, кувыркающаяся в траве. В воздухе мелькнули лапы с мощными черными когтями.

Первым не выдержал Кирик.

– Я не хочу! Не хочу! Не хочу умирать! – оглушительный визг мечом вспорол кратковременное затишье.

Дальше все происходило так быстро, что взгляд Донаты едва успевал из череды событий выхватывать какое-то одно.

Якоп пытался удержать Кирика от панического бегства. Он схватил парня за грудки, но Кирик оказался проворней. Он с размаху ударил хозяина обоза в лицо. И свободный, никем более не удерживаемый, со всех ног кинулся к ближайшему дереву. Его прыти хватило на то, чтобы уцепиться за нижнюю ветку. Все смотрели в его сторону, и поэтому никто поначалу не заметил, как в несколько прыжков преодолев расстояние, что отделяло его от оборонительного сооружения, зверь с такой же легкостью перепрыгнул через ближайшую к Донате повозку. Над головами людей мелькнули вздувшиеся от напряжения жилы на буром животе.

Надо отдать должное Ладимиру, он не стоял, разинув рот. Но одноручный меч скользнул по бугристой шкуре, не причинив вреда. Ладимира сбило с ног, он едва удержал в руках бесполезный меч.

Кирик лез на следующую ветку, когда огромные челюсти сомкнулись на его ноге. От боли Кирик закричал – тонко и надрывно. Судорожно вцепившись в ветку, он некоторое время висел. Но чуда не произошло – Мусорщик без усилий стащил его вниз. Так и не выпуская из пасти человеческую плоть, он лапой наступил Кирику на спину и рванул ногу на себя.

И в то же время, осознав хрупкость возведенной преграды, люди бросились спасаться, кто как мог. Кто бросился к воде, кто в лес, кто к дороге, кто к поляне, где должны были пастись лошади. Смерть настигала в первую очередь самых быстрых. Что за чутье было у Мусорщика, позволяющее безошибочно определять тех, у кого появлялся шанс спастись, Доната не знала.

Якоп проявил прыть не по годам. Он уже входил в воду, справедливо рассудив, что вполне может так статься, что Мусорщик, как все звери, не любит воды, но был настигнут в два прыжка. Удар могучей лапы отбросил его далеко от спасительной реки. Оглушенный Якоп тряс головой и пытался подняться на ноги, когда пасть зверя сомкнулась на его шее. Раздался хруст. Доната видела, как темная кровь залила бурую шкуру. Обезглавленное тело еще продолжало стоять на четвереньках. Оно упало позже, когда зверь атаковал следующую жертву.

«Пусти меня».

Тихий голос ветерком пронесся в голове, но остался на задворках сознания. Доната отмахнулась от него, как от назойливой мухи, приписав дыханию близкой смерти. Она не делала попыток бежать. Ей достаточно было других примеров.

Окружающее пространство, пропитанное людской кровью, смешанной с мольбами, руганью, предсмертными стонами, отчаянными воплями, треском ломающихся костей, крошилось, как высохшая лепешка.

Зацепившееся за ось повозки тело Мусорщик долго тащил вместе с повозкой. Сломанные руки болтались, тщетно пытаясь уцепиться за сухую вытоптанную траву.

Парфен, воспользовавшийся тем, что зверь занят, взмахнул мечом и, вложив в удар всю силу, со страшным криком попытался пронзить толстую шкуру. И в первый момент Донате показалось, что у него получилось. Парфен не сдержал победного возгласа. Меч, задержавшись в вертикальном положении, упал на землю. Разъяренный уколом зверь, оставив в покое мертвую добычу, повернулся к храбрецу. Его смерть была мучительной. Черные когти молниеносно полоснули по тонкой человеческой коже. Края ран разошлись, и долгое мгновенье крови не было видно. Потом медленными толчками хлынула кровь, освобождая тело от жизненного тока.

«Пусти меня!»

Доната видела, как умерла Марица, и простила ее задолго до того, как та побежала.

– Куда, дура, стой! – успел крикнуть Ладимир, но она не послушалась.

Вырвав руку, так, что оставила рукав рубахи болтаться на нитках, она бежала, нелепо задрав юбку и подпрыгивая на ходу. Заворожено следила Доната за тем, как мелькали в воздухе белые икры. Марица стремилась к лесу. И почти слилась с туманом, когда чутье заставило ее оглянуться. Мусорщик не гнался – он неторопливо следовал за ней. Долгие ленивые прыжки сменяли один другой. Марица встала, как вкопанная. Она уже не пыталась спастись, обречено ждала его, выставив вперед руку с расставленными пальцами.

Послышался всплеск воды, и Мусорщик тотчас устремился туда, бросив очередную растерзанную жертву.

«Пусти меня!»

Вот, оказывается, как приходит смерть. Сначала просит ее пустить, а когда ты ей не уступаешь, лишает тебя надежды, чтобы потом, в разорванном от страха сердце, спокойно собирать богатый урожай.