«Ни кацапа, ни жида, ни ляха». Национальный вопрос в идеологии Организации украинских националистов, 1929–1945 гг. - Алексей Баканов

Как рассматривать эти постановления в свете Холокоста и последующей военной истории Украины? Никаких практических действий программные постановления ОУН не предполагали. «Еврейский пункт» можно было трактовать как в пользу антиеврейской деятельности во время войны, так и против. Для действий украинских националистов и их сторонников в отношении евреев во время войны большую роль будут играть не программные положения, а конкретные приказы и инструкции, а также идеологический и бытовой опыт, выработанный ОУН и повседневным общением западных украинцев с евреями.

Некоторые украинские историки считают отношение украинских националистов к евреям как к народу, склонному к поддержке Советского Союза и поэтому враждебному украинцам, целиком закономерным, а сам факт какой-то особой поддержки евреями советской политики объективным, а поэтому отношение украинских националистов к ним совершенно оправданным[429]. Тут стоит заметить, что обвинения евреев в поддержке врагов, в том, что евреи являются «пятой колонной» врага в стране, которая их приютила, были свойственны не только украинским националистам. Это был антисемитский стереотип, общий для многих правых европейских движений первой половины XX века. Еще во второй половине XIX в. евреи стали рассматриваться в Румынии как выразители интересов иностранных государств (Австрии и России)[430]. Этот стереотип только усилился после Первой мировой войны, когда евреев стали считать главными сторонниками Австрии. На евреев был наклеен ярлык «пораженцев»[431]. В СХС сербские политики обвиняли евреев Воеводины в сочувствии венгерскому национальному движению и коммунизму[432]. Хорватские же правые политики, в свою очередь, обвиняли евреев в службе югославской идее и поддержке сербов[433]. Кроме этого, хорватские профашистские националисты усташи также отождествляли евреев и коммунистов[434].

Пожалуй, важной отличительной особенностью антисемитизма украинского национализма, выделявшего его на фоне большинства центрально-восточных европейских националистических антисемитских движений, было отсутствие антимасонских и конспирологических мотивов (убежденности в существовании всемирного еврейского заговора и отсылок к «Протоколам сионских мудрецов»).

Антимасонство было составной частью многих восточноевропейских националистических движений: польского[435], хорватского[436], румынского[437], не говоря уже о немецком национал-социализме, и было тесно связано с антисемитизмом, однако среди украинских националистов антимасонство не играло какой-либо существенной роли. Обращение к «Протоколам сионских мудрецов» также было чуждым западноукраинскому варианту антисемитизма.

Стоит отметить, что по сравнению с другими праворадикальными и фашистскими движениями центральной и Восточной Европы антисемитизм имел для украинских националистов гораздо меньшее значение. Особенно это бросается в глаза при сопоставлении документов и украинских националистов и польских националистов – эндеков и оэнеровцев, с которыми украинские националисты Западной Украины в межвоенный период жили в одном государстве. Для польских националистов еврейский вопрос был одним из основных вопросов повестки дня, а евреи – главной причиной всех польских несчастий. Уже к началу 1930-х гг. они имели свои планы решения еврейского вопроса.

Так, в программном документе Лагеря Великой Польши (Oboza Wielkej Polski – OWP), непартийного объединения, созданного в конце 1926 г… польскими нацонал-демократами, «Руководство в вопросах: еврейском, славянских меньшинств, немецком и основах хозяйственной политики», который был написан в 1932 г., был заявлен набор мер, призванных разрешить «еврейский вопрос».

Авторы «Руководства» отрицали возможность ассимиляции евреев как расы без последствий для поляков, поскольку в случае ассимиляции они передали бы часть своих азиатских «элементов» полякам.

В «Руководстве» разграничивались понятия «гражданства» и «принадлежности государству». Евреи могли иметь только статус «принадлежащих» государству. Они не могли избирать и быть избранными, быть преподавателями и учителями, государственными чиновниками, адвокатами, нести воинскую службу и т. д.

Евреи не могли обучаться в высших, средних и любых государственных школах, они должны были учиться только в еврейских частных школах (но не университетах). Лидеры Лагеря Великой Польши выступали за то, чтобы евреи не могли работать в польских журналах и изданиях, а «еврейские» книги и журналы должны были помечаться специальным знаком. Евреям запрещалось заниматься сельским хозяйством, заниматься ростовщичеством и иметь в собственности недвижимое имущество за пределами гетто, в которых все евреи должны были жить. В свете этого совершенно естественно, что составители документа выступали за запрет смешанных браков между поляками и евреями[438].

В подобном духе была выдержана и декларация Национальнорадикального лагеря (ONR), созданного в 1934 г., в которой провозглашалось, что еврей не может быть полноправным гражданином польского государства, но может быть «принадлежащим государству»[439]. Идеалом для национал-радикалов была эмиграция евреев из Польши.

Очевидно, что на подобном фоне антисемитизм украинских националистов выглядел довольно блекло. Из всех националистических авторов, писавших на еврейские темы, только В. Мартынец представил программу, сравнимую по мощи своей антиеврейской направленности и предлагаемых им практических мер по решению «еврейского вопроса», с программой польских эндеков. Существенным отличием здесь является то, что, хотя В. Мартынец и был влиятельной фигурой в ПУН, в своей работе он, видимо, излагал собственный взгляд на проблему, а не общий взгляд всей организации.

Сравнительно небольшое внимание, которое украинские националисты уделяли еврейскому вопросу неудивительно: в условиях разделенности украинских земель между несколькими государствами, репрессий против украинской культуры и националистического актива в Польше перед украинскими националистами стояли более неотложные проблемы, что вело к смещению еврейского вопроса на обочину теоретической мысли. Однако, несмотря на отсутствие четких планов решения «еврейского вопроса», которые были у польского и многих других националистических движений межвоенной Европы, в идеологии ОУН в предвоенные годы сложился устойчивый антиеврейский стереотип «жидо-большевизма», который подготовил почву для еврейских погромов, прокатившихся по территории Западной Украины вскоре после нападения Германии на СССР.

1.5. ОУН и поляки в 1930-е гг.

Отношения поляков и украинцев на западных украинских землях имеют длительную предысторию противостояний и конфликтов. Поэтому неудивительно, что некоторые историки пытаются вывести корни польско-украинского вооруженного противостояния в годы Второй мировой войны чуть ли не из Хмельничины. Но, на наш взгляд, такое удревнение украинско-польского противостояния 1940-х гг. очень мало расскажет нам о реальных причинах конфликта. Его корни мы должны искать в менее отдаленном прошлом.

После разделов Речи Посполитой украинские земли оказались в составе двух государств. Волынь перешла под скипетр императора Российской Империи, а Галичина – Австрии. Положение украинских земель в Российской империи и Австрии существенным образом различалось. Если в России вплоть до 1905 г. фактически отрицались любые права украинцев на культурно-национальное развитие, то в Австрийской Галиции ситуация была более благоприятной для развития украинского национального движения. В Галиции украинцы получили возможности для развития языка, открытия украинских школ, со временем они получили право выбора украинских депутатов в рейхсрат. Однако ситуация в Галиции осложнялась тем, что власти Австро-Венгрии фактически дали Галицию на откуп полякам, занимавшим все важные административные места в регионе, которые они в том числе использовали для борьбы с украинским национальным движением. Все это вело к развитию и укреплению антипольских стереотипов среди украинской интеллигенции.

Еще более важным для формирования ненависти к полякам и польскому господству среди части украинского населения Галичины стал опыт украинско-польской войны 1918-1919 гг., которая закончилась поражением Украинской Галицкой армии. После этого украинская Галичина перешла в руки поляков, хотя ее юридический статус не был окончательно определен вплоть до 14 марта 1923 г., когда Совет Послов утвердил передачу Восточной Галиции Польше.

Украинские земли в межвоенной Польше не составляли единого административного целого, а были распределены в составе нескольких воеводств. Галичина была поделена на три воеводства: Тарно-польское[440], Станиславское[441] и Львовское. Причем последнее было специально сильно расширено на запад и включало польские земли, что позволяло польским властям говорить о польском характере воеводства. Украинские земли бывшей Российской Империи были включены в состав Волынского, Полесского и Люблинского воеводств. Если в Волынском воеводстве украинцы составляли большинство населения, то в Полесском воеводстве украинцы заселяли только южную часть воеводства, а в Люблинском – восточную. На остальной территории Полесского воеводства его части проживали белорусы и национально не определившиеся «тутейшие». Стоит заметить, что в целом национальное самосознание местного украинского населения было достаточно низким по сравнению с Волынью и тем более Галичиной[442]. Большая часть Люблинского воеводства кроме восточной украинско-польской части была заселена поляками.