Пуля с Кавказа - Николай Свечин

Напротив моста расположился значительный аул Карадах, в котором Таубе назначил полуденный отдых. В селении оказался даже этапный двор с крепким каменным зданием для конвойных команд. Там и остановилась партия. После незамысловатого, но плотного обеда Ильин заявил, что у него имеется в Карадахе агент, и он отправляется к нему за сведениями.

– Не боитесь выдать агента? – спросил барон. – Только пришли в аул, и сразу туда. В горах повсюду глаза и уши…

Капитан усмехнулся:

– Не вчера же я начал заниматься разведкой, Виктор Рейнгольдович! Агент мой – торговец москательным товаром. К тому же хемшин[77]. Лавка стоит на лучшем месте, посетители обычны…

И ушёл, насвистывая. Следом также удалился Артилевский. Заявил, что съездит в Гуниб в гости к вдове старого товарища по полку. Да ещё похабно подмигнул при этом. Начернил усы – они у него оказались, как слезла краска, совсем седые – и ускакал.

Лыков решил воспользоваться их уходом и спросил Даур-Гирея:

– Иса Бечирович, что вы думаете насчёт денег Артилевского? Конь, оружие, привычки – откуда всё это?

Ротмистр выпятил грудь, как Скалозуб, и ответил с презрением:

– Вы, господин коллежский асессор, привыкли там у себя в Департаменте полиции, ко всякой сволочи… А тут офицеры. Тут доносчиков нет.

Лыков разозлился, хотел ответить соответственно, но его опередил Таубе. Он подошёл, сказал:

– Дай-ка мне то, что лежит у тебя в левом внутреннем кармане.

Лыков, досадуя, протянул барону крохотный свёрток. Тот развернул тряпицу, вынул солдатский Георгий четвёртой степени и показал его абадзеху:

– У вас такой есть?

– Нет, – ответил тот смущённо.

– Возможно, что и не будет никогда.[78] А у Лыкова имеется. Он с восемнадцати лет под пулями, семь раз ранен. И вы собираетесь учить Алексея Николаевича понятиям чести?

– Виноват, – ответил Даур-Гирей. – Но этот вопрос…

– Правильный вопрос. Не находите? Как только мы свернём со столбовой дороги и подымемся на Богосский хребет, всё станет иметь значение. Тем более, такая важная вещь, как происхождение капиталов нашего войскового старшины. Итак, какого вы о нём мнения?

Ротмистр смутился.

– Ну… насчёт денег всё просто. Эспер Кириллович покровительствует контрабанде.

– Контрабанде? – хором спросили сыщик и разведчик.

– Да. Это никакой не секрет. Через Гунибский округ идут из Турции и Персии большие партии специй. Корица, шафран… Товар дорогой. С учётом пошлин он делается для населения Европейской части России почти недоступным. Артилевский организовал по всему округу систему его доставки и сопровождения. Охрана, складирование и даже фасовка. В Темир-Хан-Шуре он передаёт доставленный груз армянам, и те уже везут его дальше.

– А… почему вы не сообщили мне это ранее?

– Здесь это обычное явление. Кавказ – все чем-нибудь промышляют, от начальника области до урядника. А вы люди столичные, специфики не знаете…

– Понятно. Делаю вам замечание, ротмистр. Игры в индейцев скоро закончатся. О людях, с которыми бок о бок идёшь на Лемтюжникова, нужно знать подобные вещи заранее. Артилевский – какого вы вообще о нём мнения?

– На Кавказе о таких говорят: «он ведь турецкого Генерального штаба». Или ещё: «кончал Моздокский университет». Другими словами, Эспер Кириллович учился в поле. В первый офицерский чин был произведён из юнкеров за храбрость. В России оставался бы вечным капитаном. А здесь, на безлюдье, вышел в штаб-офицеры. Ума невеликого, но практического. В общении лично мне он неприятен, но это ещё ни о чём плохом не говорит.

– А Ильин? Этот чем промышляет?

– Капитан Ильин служит честно. Уличить его совершенно не в чем.

На этом деликатный разговор закончился, и ротмистр тоже отправился пройтись по аулу. Алексей же сказал барону:

– Помнишь, что было в той записке? «В офицеров не стрелять». А в форме ходите вы трое: ты, Ильин и Артилевский. Мы с Дауром носим горский костюм. Это значит, что ротмистр освобождается от подозрений.

– Ты ему просто симпатизируешь.

– Но ведь фраза из записки – это факт!

– Нет, не факт. Скажи, какой шнур к револьверу носит Даур-Гирей?

– Уставной, трёхцветный.

– Правильно. Офицерский. Жёлто-бело-чёрный. А ты какой?

– Чёрный, фельдфебельский. Он прочнее.

– А теперь согласись, что горцы всегда очень внимательны к мелочам. И яркий трёхцветный офицерский шнур увидят издали.

– Ты прав, – погрустнел Лыков. – Жаль; по-моему, он славный парень. Значит, под подозрением по-прежнему все трое.

– Да. И пока они отсутствуют, подумаем вот о чём. Сейчас тот из них, кто изменник, передаёт сообщение людям Малдая. Полагаю, что на дороге к Голотлю нас опять будет поджидать засада. Попытаемся догадаться, где это должно случиться.

Барон развернул подробную военную карту Дагестана – три версты в дюйме.

– Посмотри вот сюда. На восьмой версте от Карадаха прямо над дорогой низко нависает утёс. За ним, на небольшом плато, стоит маленький аул Ганода. Он соединён тропой с крупным селением Телетль, которое, в свою очередь, имеет быстрый выход к переправе через Койсу у Голотля. То есть, напав на нас здесь, абреки при любом раскладе смогут быстро убраться за Койсу. И таким путём, которым мы не сможем их преследовать. Поскольку они будут над нами, сверху. Согласен?

Лыков внимательно рассмотрел карту и ответил:

– Ты прав. Дорога по правому берегу Койсу тянется на двадцать семь вёрст. И на всём протяжении не имеет второго такого удобного места для засады, как это. Поехали.

– Хочешь осмотреть заранее?

– Конечно. Пока никого нет. А чтобы наша вылазка осталась в тайне, возьмём казачьих коней.

Лыков и Таубе на чужих скакунах махнули по дороге на Голотль. Хорошо разработанное шоссе позволяло ехать быстро. Уже через полчаса питерцы оказались под утёсом.

– Идеальное место для засады! Спрятаться негде. Справа пропасть, слева скала; нас перебьют, как мух.

– Вернёмся теперь назад, вон к тому повороту.

Не доезжая двести саженей до утёса, дорога делала изгиб. За этим изгибом можно было укрыть отряд. И здесь же скала слоилась такими удобными уступами, что по ним, как по лестнице, можно было легко подняться на плато. И оказаться на одном уровне с вражескими стрелками.

– Смотри, – показал Лыков, когда они взошли на плато. – Вон там тропа к аулу Ганода спускается в лощину. Именно в ней абреки спрячут лошадей – их ниоткуда не будет видно. Если мы подкрадёмся и перекроем эту тропу – не уйдёт никто.

– Как полагаешь, они оставят коновода?

– Нет. А зачем? Стреноженные кони никуда не денутся. А их всего пятеро, каждая винтовка на счету. Все засядут на утёсе…

Лыков с Таубе рысью спустились обратно на дорогу, вернулись в аул, и вовремя. Через полчаса, один за другим, все трое офицеров вернулись на этапный двор.

– Что агент? – спросил барон у Ильина. – Не видел он недавно проезжающих дидойцев?

– Говорит, что нет.

– Тем лучше. Через полчаса выступаем. Дорога, будто бы, хорошая; темнеет поздно. Успеем засветло добраться до Голотля.

В назначенное время эшелон выступил в путь. Разведчик и сыщик возглавляли движение. У знакомого изгиба подполковник остановил людей и спрыгнул с седла.

– Всем оставаться здесь до особой команды. Мы с Лыковым идём наверх, на плато. Есть подозрение, что впереди нас ждёт засада.

Алексей при этих словах внимательно всматривался в лица офицеров, но предполагаемый изменник ничем не выдал себя.

– Вас двоих мало, – заявил Ильин. – Я пойду с вами.

– А я осторожно выдвинусь вперёд и попытаюсь заставить их выдать себя, – подхватил Даур-Гирей.

Только Артилевский безучастно покусывал ус и не выказывал желания лезть под пули.

– Отставить! Главным в своё отсутствие назначаю войскового старшину Артилевского. Если начнётся стрельба, выдвигаться по дороге пешими и россыпью. Скорее всего, противник будет на утёсе, в двухстах саженях впереди. Стрелять пачками. Главное вам не попасть, а прикрыть огнём нас.

Таубе отстегнул шашку, вынул из чехла и закинул на плечо винтовку, кивнул Лыкову:

– Пошли.

Они ловко взобрались на плато, не видимые с дороги. Сняв папаху, Алексей осторожно высунулся.

– Явились, не запылились! Один… два… все пятеро.

– Теперь давай разделимся, – приказал Таубе. – Я начну сближаться прямо, а ты возьми левее. Подберись поближе к тропе. Как я начну, они кинутся к лошадям; тут их и вали.

Они разошлись и сразу исчезли в камнях, будто их и не было. Лыков быстро и бесшумно крался неглубокой расщелиной, которая выводила его прямо к тропе. Внезапно боковым зрением он увидел, как сбоку качнулась тень. Крутнувшись за долю секунды, сыщик нажал на спуск. Два выстрела грохнули одновременно. Сверху, ногами вперёд, словно на невидимых салазках, съехал абрек в синем бешмете; бешмет дымился на груди. Сильный удар пришёлся Алексею в правую руку, чуть выше локтя. От боли он выронил «бердану», но тут же подхватил её, перезарядил левой рукой, прислушался. Правее заговорил «винчестер» Таубе. Лыков высунулся из своего укрытия и тут же опять присел. Прямо на него бежали два бородача, чиркая саблями по камням. Коллежский асессор осторожно пошевелил пальцами простреленной руки – слушаются. Кровь выливалась из раны ритмичными толчками, натекая в рукав. Пуля очевидно попала в мякоть, кость не задета, значит, всё в порядке…