Дневник, 2006 год - Сергей Есин

В дневнике описаны встречи с Д.С. Лихачевым, заместителем которого П.Л. был по Фонду культуры, когда он только еще возник. Описан один разговор, показывающий, как хорошо старый литературовед и жертва сталинского режима знал высказывание нелюбимого вождя: «кадры решают все». Тогда Проскурин взял на работу Сергея Семанова, не очень любимого мною, впрочем, персонажа. Верю, что так же нелюбим им и я. Лихачев, не витавший, естественно, на воздусях, сразу же сообщил, что и как говорят о Семанове. Вот что ответил простец Прскурин. ««А знаете, Дмитрий Сергеевич, что про вас говорят? — задушевно спросил я и сочувственно улыбнулся. — Но от этого никто ведь не падает в обморок». Реакция Лихачёва была неожиданной… «Нет, нет, Пётр Лукич! Я не еврей, нет, нет! — горячо воскликнул академик и народный депутат, выбросив на стол красивые узкие ладони. — Нет, Пётр Лукич, клевета!»» Писателю и человеку такого калибра, как Проскурин, не доверять здесь нельзя. Зная еще его манеру последовательного реалиста, я совершенно определенно верю, что такой разговор действительно был.

И другая цитата.

«Тверь, октябрь 1998 г. …России редко везло и раньше на правителей, XX век выдался для нее особо неурожайным, почти бесплодным, начиная с Николая II, неизвестно за какие заслуги канонизированного в конце этого же выморочного века в святые мученики, и кончая последними президентами. XX век стал свидетелем вырождения правящей элиты в России, и, если бы не эпоха Сталина и не его стратегический, глобальный гений, о России давно бы уже забыли как о великой державе, явившей миру неведомую еще ему гуманистическую, духовную цивилизацию».

Удивительно, как совсем разные люди совпадают во мнениях на ключевые события нашей истории и на оценки ее личностей. На все то, о чем сейчас читаю у Проскурина, я тоже обращал внимание в своих поденных записях.

«Все дальнейшие, за исключением, как уже отмечалось, Сталина, все последующие генсеки и президенты были помечены каиновой печатью разложения, но Хрущев занимает в процессе распада, в похоронной процессии временщиков знаковое, особо злокачественное место. Именно он положил начало цепной реакции распада самой прогрессивной в мире идеологии, будущие историки должны будут детально и подробно исследовать зловещую фигуру доморощенного философа «оттепели», определить силы, выдвинувшие на самый верх этот фантом, проживший всю жизнь с задавленными комплексами и сразу же попытавшийся наверстать упущенное и явить миру свою «гениальность»».

8 февраля, среда. Два последних дня смотрю «Елизавету». Кроме, конечно, королевской пышности, великолепной игры, просторного, все время держащего в напряжении сюжета, кроме исторического знания, довольно полного, который дает этот фильм, это еще и фильм о самом сложном и трудном в нашей жизни. О политике. Политике, как серьезном инструменте общественного быта. Здесь приходится задумываться, какую большую роль играл при монархии закон. Монархи его тоже уважали и боялись преступить. Вот тебе и самодержавная королевская власть! Поразителен уклад жизни при дворе и характер общения монарха со своим окружением. Тут начинаешь верить апокрифу, что после многочасового разговора кто-то из ближайших сподвижников Путина вышел из его кабинета с фингалом под глазом.

Днем ходил в фитнес-центр. После часового занятия, я уже не на многое гожусь, но, тем не менее, посмотрел вторую главу своего «Твербуля». Появилось и новое, пока условное, название — «Лучница». Женщина, родившаяся под знаком «Стрельца» — смешно.

9 февраля, четверг. В институте сразу же возник разговор с Мишей Стояновским о моем заведовании кафедрой. Мои начальники беспокоятся: я имею право не переизбираться в этом году, но им хочется все же спокойствия и видимости закона. Поэтому хорошо бы я согласился на выборы, а если не согласен, то и объявил бы об этом. Но такого удовольствия я никому не доставлю. Сначала должен придти на кафедру ректор и предложить кандидатуру. Миша все говорил о моих надбавках и зарплате, которые я все равно, по договору с министерством, не потеряю. Как будто это главное. Я не настолько эгоистичен и трусоват, чтобы работать вопреки желанию ректора. Кафедра творчества ведущая в институте, и он не должен потом ссылаться на меня и говорить, что если что-либо не получилось, то это потому, что Есин не уходит. А уже после всего я скажу: захочу ли работать в качестве заведующего, или все же уйду на волю. Это решать мне. И полагаю, что кого-то удивлю. Тем не менее, контракт есть контракт, пусть все же по приказу без переизбрания я поработаю еще пять лет. Власть я ценю только за возможность лучшего обзора событий и чтобы полнее реализоваться.

Анализировал работу кафедры и индивидуальную нагрузку на преподавателя. Разнос чудовищный: у Г.И.Седых 30 платных и 39 бюджетных студентов. Боюсь, что здесь еще и некая погоня за лишним индивидуальным рублем, а не «спасение» бюджета института. Например, в театральных училищах замечено, что, когда в группе больше 20 процентов платных, т. е. с пониженными способностями, студентов, то уровень всей группы снижается до творческого невозврата.

Днем была коллегия московского комитета по культуре. На нее пригласили еще и экспертный совет по драматургии. Уложились в два часа. Проблема — продвижение в театре молодых. По сути, как это всегда бывает с деятелями искусства, они все говорили о себе и своей выгоде, но все же — будем справедливы — зацепляли и обозначенную проблему. Кое-что я записал. В 40 процентах театров по стране нет худруков. В Москве, конечно, дело обстоит по-другому. Роман Казак — об актерских курсах, которые надо немедленно превратить в театр. «Вакханалия бюрократических фантазий». «Для 70-летнего актера 50-летний — это молодой человек». Оля Галахова, в отличие от иных докладчиков, говорила очень конкретно, а искусство и его диагнозы — именно в фамилиях. Говорили о квартирах, о зарплатах, но осталось ощущение недоговоренности, потому что в качестве решения предлагались полумеры.

Закончился сериал Глеба Панфилова «В круге первом». После последний серии показали круглый стол: Н.Д. Солженицина, Миронов, Капица, Лукин. К концу роман начал меня смущать: заявка с героем-предателем и сама шарашка, которая понимает, что делает, но принимает. Как-то все это не по-русски, возможно я ошибаюсь. Тем не менее, не могу удержаться, чтобы не впечатать сюда из Проскурина, которого я уже цитировал позавчера. Многие мысли почти мои, они совпадают.

«31.10.1993 г.…В Россию рвется любезнейший ее друг Солженицын, преподнося это как некий дар небес русскому народу, за который ему же, Солженицыну, надо лобызать не только ручки, но и ножки. Еще один лжегений, отдавший все свои силы на разрушение русской государственности. Еще один лжеклассик. Если уж после площадного концерта Ростроповича вылилось столько русской крови, то чего же ожидать теперь? Ведь многоликая лжерусская перелетная публика, прочно и на веки вечные связанная между собой, не только паразитирует, довольно ловко и умело, на его истории, культуре и языке, она еще умеет преподнести свое зоологическое отторжение как страстную любовь. Неисповедимы дела твои, Господи… Можно было бы закричать о данайских дарах, но кто в пространстве, одурманенном водкой и вездесущим телевидением, услышит?..»