Клад - Медеу Сарсекеев

Нужно ли распространяться о том, какие чувства испытывает тот или другой сын степей, принимая на себя обязанности миссионера технического прогресса?

Казыбеку надлежало «прощупать» недра чужой земли, оказавшейся неласковой к истинным ее хозяевам. Требовалось уточнить геологическую карту департамента. Ясное дело, выполнять все это придется не одному, с местными специалистами. Первая помеха в деле — незнание языка. Пока шли приготовления к отъезду, Казыбек зачастил по вечерам на курсы французского. С арабским за короткий срок и вовсе не совладать. Хорошо, что алжирцы, малые и старые, понимали язык бывшей метрополии. Учение продолжалось и по приезде в незнакомую страну. Нельзя сказать, что супруги преодолели этот барьер полностью и объяснялись так же, как на русском. Казыбек первые недели то и дело заглядывал в карманный разговорник. Затем надобность в этом сама по себе отпала.

Еще одной трудностью для них оказался жаркий климат юга, испепеляющее солнце африканского материка. Одуряющим зноем дохнуло супругам в лицо, едва ступили на трап в аэропорту имени Бумедьена. Они будто попали в струю, исходящую из горловины домны. Первым желанием было заслонить руками глаза. Увы, дальше все шло отнюдь не лучше, чем в минуты знакомства со здешним климатом. На привокзальной площади никакого навеса или другого укрытия. Даже строения, сложенные из камня, и мостовые дышали избытком накопленной энергии солнца. От этого нашествия жары не спасала самая укороченная одежда. Как раз наоборот. Большинство коренных жителей кутают себя по летней поре в балахоны, скрывающие часть лица и конечности. Приезжие вынуждены были срочно овладевать вековым опытом аборигенов, и северяне очень быстро темнели лицом и привыкали укутывать в белое открытые части тела, напоминая скорее кокон шелкопряда, чем цивилизованного человека. Как ни странно, Казыбек за три долгих года, которые лучше бы назвать одним бесконечным летом, не воспринял этого дара судьбы, не привык к перемене климата, скорее, обвыкся там и жил ожиданием прохлады в своей стране.

Всеми разведочными работами в Алжире, а также извлечением полезных ископаемых из недр управляло одно ведомство — «Сонарем». Это слово было написано в подорожных бумагах. Ведомство направило его в геологическое управление, называемое по местному «Департамент де решерж». Директор департамента, знакомясь с мсье Казтугановым, высказал пожелание использовать его на действующем руднике.

Казыбек не счел возможным спорить с таким решением, хотя из предписания явствовало, что он — поисковик. Что оставалось одурманенному несносной жарой инженеру? При заключении контракта в Алма-Ате он обязался работать на любой должности по усмотрению распорядителей его судьбы. Вежливый господин Селим, почти безбровый, с большими, как у женщины, округлыми глазами цвета спелой сливы, разговаривал в приказном тоне. Он мог направить вверенного ему иностранца не в Эль-Атлас, а в самый центр земного ада, в Сахару, и пришлось бы подчиниться.

Супруги Казтугановы, поскучав полсуток в поезде, гремевшем на стыках как перед погибелью, добрались наконец до портового городка Аннаба. Это был довольно внушительного размера морской порт, связывающий небольшую страну на севере континента с остальным миром.

Рудник Айн-Барбар был открыт в прошлом веке. Он находился в сорока километрах от порта, в горах. В одном краю распахнутого межгорья нашло себе место добывающее предприятие, в другом разместились однообразные домики, где жили горняки и их семьи. Приезжим отвели отдельный домик, именуемый по-местному виллой. Под окнами виллы росли оливковые деревья, клочки серой земли между ними были заполнены благоухающими цветами. Окнами это жилище, порядком изношенное прежними, не очень бережливыми обитателями, глядело на западный склон горы, за которым открывались виды на оливковые рощи. Экзотические деревья источали приторно-сладковатый запах на всю окрестность во время цветения и напоминали собою редкостный ковер ручной работы.

Казтугановы ликовали, обживая свою «юрту», как они называли виллу. Их очаровало сходство в очертании горы Эль-Атлас со знакомой им вершиной рудного края. Даже сатанинская жара, с мучениями переносимая в любом другом месте, здесь не казалась такой уж угнетающей. Впрочем, могла сказываться относительная близость моря.

В Алжире люди спешили выполнить часть дневной работы с утра. Обеденный перерыв длился с двенадцати до пятнадцати часов. Ласковое с восхода солнышко к середине дня превращалось в беспощадного зверя, лучей которого страшилось все живое и пряталось в тень. От разящих золотых лучей полуденного светила не спасали и каменные стены бюро[16].

Обедать Казыбек приходил домой. К концу трудового дня их с Меруерт ждал у выхода из конторы микроавтобус, чтобы успеть отвезти всех служащих с их семьями на побережье, где в распоряжении мсье Селима имелся небольшой пляж.

— Ваша главная обязанность, — сказал ему при первой встрече директор, — не дать закрыться двум работающим в этом районе шахтам.

— Предположим, что мне это удастся, — ответил на тревожащие слова инженер. — А что вы будете делать через два года, мсье ла директор?[17]

Мсье Селим со сдержанной улыбкой, полуприкрыв ладошкой темно-карие глаза, как бы омывая себе лицо, признался:

— У любого другого, кто придет вам на смену, я буду просить то же самое: найдите руды хотя бы на год-два. Без Айн-Барбарского месторождения, мсье аншеф[18], мы не сможем развивать свою промышленность.

В шахте Айн-Тута были два добычных участка, столько же на соседнем руднике, поименованном Жаке. Здесь извлекали на поверхность свинцово-цинковое сырье. Был еще участок по добыче медного колчедана. Геологическими характеристиками Айн-Барбарское месторождение напоминало Актасское, что в Казахстане. Казыбек у себя на родине тоже занимался поиском аналогичных руд. Правда, Актас по сравнению с алжирскими месторождениями — настоящий богатырь. Но дело даже не в объеме залежей. Разительно непохожими были средства добычи.

В рудниках Актаса под землей сновали электровозы, действовали мощные бурильные станки. Там давно перешли на бригадный метод извлечения сырья… Здесь все оставалось неизменным с прошлого века. Руду брали чуть не голыми руками, при помощи мускульной силы и примитивных приспособлений. Спустившись в забой, Казыбек поначалу впал в уныние.

В первые недели советскому инженеру пришлось заниматься только тем, о чем его умолял мсье Селим: не дать остановиться транспортеру по выдаче сырья на-гора… В начале смены он вместе с рудокопами спускался в шахту, прощупывал каждую крепежную стойку, обходил штреки и рассечки. Со времен учебы в институте Казыбек уверовал в незыблемое правило: руководство рудников должно знать на несколько лет вперед, в каком месте, сколько и на какой глубине залегает сырье. Что оно из себя представляет? И если Казыбек после тщательного прощупывания глазом рудничного тела с полной уверенностью мог сказать мсье ла директору, что на два месяца предприятие обеспечено, шеф не знал меры своему восторгу. Он так радовался, будто жена родила ему долгожданного сына, которого так недоставало их семье. Несколько дней потом он кланялся при встрече, будто хранителю его судьбы.

У себя дома Казыбек привык действовать масштабно. Он посчитал бы себя неважным специалистом, если бы мог снабдить рудник по нормам добычи лишь на два года. Человек не живет одним днем — эта истина запомнилась ему от отца. Металл нужен людям со времен каменного века, потребности в нем не видится конца и поныне. Геолог вменил себе в правило познать окрестные глубины так, чтобы мсье Селим не заблуждался на этот счет, не играл с самим собою в прятки, не расточал напрасно улыбок. Казыбек здесь не гость, а такой же, как все остальные, работник, к тому же представляющий на рудниках высокоразвитую страну, и должен внести ясность: чего алжирцы могут ждать от Айн-Барбарского межгорья через год, два, а может, и через тридцать лет. Страна не отдельный человек и не одно поколение людей. Народ существует вечно… Истина всегда ценнее лжи и самообмана. Нет надежного запаса сырья здесь, нужно его искать в другом месте, поблизости.

Чем больше геолог ходил по штрекам Эль-Атласской горы, тем основательнее углублялся в суть дела. В нем крепла радостная догадка, о которой он покамест не решался сказать мсье директору. Нужно было не торопясь изучить прошлое древнего рудника, подсчитать хотя бы по периодам расцвета и упадка добычи, примерное количество поднятой на поверхность руды. Сохранившиеся в бюро документы с излишней откровенностью говорили о том, что здесь, у горы Эль-Атлас, испытывали свое счастье многие, везучие и неудачники. Первые признаки минерала обнаружили более ста лет тому назад на южной стороне, возле родника Айн-Барбар. Отсюда, видимо, и пошло название предприятия. Началась активная выборка сырья, да такая, что через годы от найденной жилы не осталось и следа. Поиск продолжили на другой стороне горы. Здесь залежи оказались побогаче. Неподалеку от копра люди сколачивали привозные бараки, затем начали возводить виллы из камня, с удобствами. Айн-Барбар переживал годы подъема.