Проклятые (СИ) - Сербинова Марина

— Доброе утро! — она весело ему улыбнулась.

— Доброе. Вы готовы?

— Да!

— Тогда поехали.

Кэрол вышла и хотела закрыть двери, но на порог вдруг выскочил котенок. Джек Рэндэл наклонился и взял его на руки.

— Эй, привет, дружок! Ну, как тебе здесь живется? — улыбнулся он, заглядывая в маленькую белоснежную мордочку.

— Вы не передумали, может, все-таки заберете его себе?

— Нет. Лучше я буду навещать его у вас. Заносите его в дом, нам пора.

— Иди ко мне, Кустик, — Кэрол взяла у него котенка. — Мистер Рэндэл обещал тебя навещать, не расстраивайся.

— Кустик? — на лице адвоката появилась кислая гримаса. — Какое нелепое имя! Какое отношение кусты имеют к этому котенку?

Кэрол рассмеялась.

— Его по-прежнему зовут Аккурсио, как вы его назвали, а Кустик — это ласково, сокращенно. Вам не нравится?

Он пожал плечами и усмехнулся.

— Как вам угодно. Это ваш котенок. Кустик, значит Кустик. По-крайней мере, я уверен, что такого имени нет больше ни у одного котенка.

Кэрол занесла котенка в дом и, прикрыв за собой двери, вышла к дороге, где у машины ее ждал Джек Рэндэл. Галантно открыв перед ней дверцу, он подождал, пока девушка сядет, и закрыл дверь.

Всю дорогу до аэропорта они ехали молча. Он задумчиво управлял машиной, словно забыв о присутствии девушки. Было заметно, что его мысли сейчас витали где-то далеко. Кэрол решила, что он думает о работе, о каких-то своих важных делах. А о чем еще ему думать? Семьи нет, совершенно один, если не считать отца. Куртни сказала, что он не женат, не был и, как вроде, не планирует. И женщины постоянной у него нет. Из слов Куртни было ясно, что Джек Рэндэл нравится женщинам, не смотря на свой знаменитый непростой характер и несколько высокомерное отношение к слабому полу. Он не обладал легким и веселым нравом, ему недоставало чувства юмора, он был надменен и невыносимо честолюбив, заносчив и резок. Но все эти весьма непривлекательные черты характера компенсировались его острым умом, удивительным талантом, внутренней силой и поразительным успехом, который никогда не покидал его. Его побаивались, перед ним трепетали, им восхищались, ему завидовали.

Кэрол смотрела на дорогу, на проносящиеся мимо улицы, старалась расслабиться, но не могла. Глаза ее все время тянулись к нему. Ей хотелось повнимательнее его рассмотреть, но только чтобы он этого не заметил. В ней смешались чувства благодарности и некоторого преклонения. Он помогал ей, совершая чудеса, как это выглядело в ее глазах. Почему он решил помочь ей со свиданием, тратит на нее свое драгоценное время, ничего не требуя взамен, даже от денег отказываясь? Потому что его попросила об этом Куртни, или из жалости?

Он вел машину аккуратно, не спеша, в абсолютной противоположности тому, как это делал Рэй.

Оставив машину на стоянке в аэропорту, они вскоре разместились в удобных креслах в самолете. Джек Рэндэл, наконец-то, обратил внимание на девушку, проявив желание пообщаться. Когда они начали набирать высоту, он замолчал, и как-то весь сразу напрягся. Взглянув на него, Кэрол заметила, что он побледнел.

— Вам плохо? — встревожилась она.

— Нет. Все в порядке, — отозвался он, не смотря на нее. — Просто я очень не люблю летать. Мне все время приходится это делать, а привыкнуть никак не могу.

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — Кэрол ободряюще улыбнулась и положила ладонь на его красивую напряженную кисть, вцепившуюся в подлокотник. — Человек в небе — это противоестественно, не предусмотрено природой, потому и возникает чувство дискомфорта.

Кэрол деликатно назвала его состояние дискомфортом, а не страхом, чтобы не ранить его самолюбие.

Он бросил на нее слегка удивленный взгляд.

— Наверное, — пробормотал он смущенно.

Постепенно он расслабился. Глотнув бренди, который принесла стюардесса, он окончательно пришел в себя. Улыбнувшись, он взял руку девушки, успокаивающе держащую все это время его за кисть, и, поднеся к губам, поцеловал.

— Спасибо.

Кэрол залилась румянцем, почему-то ужасно смутившись, не ожидая от него ничего подобного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скажите, а сколько времени мне выделят на свидание?

— Не вам, а нам. Вы будете общаться с ним только в моем присутствии. О времени договоримся на месте.

— Вам не стоит беспокоиться, я не боюсь оставаться с ним наедине…

— Это не обсуждается, — отрезал он. — Одна с этим отморозком вы не останетесь. Только так. Или мы возвращаемся.

— Хорошо-хорошо, как скажете! — поспешно согласилась Кэрол.

Он помолчал, затем устремил на нее хитрый взгляд.

— Как поживает Моника Ландж?

Девушка растерянно застыла в кресле, смотря на него широко раскрытыми от удивления глазами.

— Откуда вы знаете?

— Догадался. Я был уверен, что вы поедете к ней. И что? Она плакала, рассказывала, что ее мальчик добренький и безобидный, уверяла, что он не способен на зло? Надеюсь, вы не поверили?

— Мэтт действительно не виновен, — Кэрол упрямо поджала губы, готовая спорить сколько угодно, защищая Мэтта.

— Ага, а те, кто упекли его за решетку, выходит, или злодеи, или дураки, — на губах его появилась саркастическая ухмылка. — Не стоит так доверять словам этой женщины. Она мать, и просто отказывается принять правду. Я не говорю, что она лжет. Вполне возможно, она на самом деле верит в невиновность своего сына. Бывает, что члены семьи не догадываются, что их сын, либо муж или отец — маньяк. В семье маньяк может быть добрым и ласковым, пай-мальчиком, находя выход своим низменным наклонностям на стороне. Поэтому семье зачастую тяжело поверить в то, что на самом деле представляет собой тот, кого они, как они считают, хорошо знают.

— Может быть, но только не в этом случае.

— Да что вы в этом понимаете? — вдруг сорвался Джек Рэндэл, потеряв терпение. — Уперлись в свое, ничего не слышите! Снимите, наконец, розовые очки, посмотрите на факты и послушайте, что я вам говорю! Я столько перевидал этих уродов, что кое в чем разбираюсь!

— Но его-то вы не видели, и вы его не знаете! Вы так категорично утверждаете, что это сделал он, только потому, что так решил суд? Но разве не бывает так, что правосудие ошибается?

В его глазах неожиданно вспыхнули лукавые огоньки.

— Бывает, — он слегка улыбнулся, откидываясь на спинку кресла, и спор был окончен. В его практике правосудие «ошибалось» не однократно, оправдывая некоторых его подзащитных, в виновности которых у него не было никаких сомнений.

— А как вы думаете, возможно ли добиться некоторого смягчения условий его заключения? — осторожно спросила Кэрол. — Ведь вы сами сказали, что он примерный заключенный, разве нельзя сделать для него небольшое снисхождение?

— Смотря, что вы имеете в виду, — отозвался Джек Рэндэл, разглядывая журнал.

— Я о возможности видеться с матерью. Почему запрещены свидания, чем и кому это может навредить, если к нему придет мать? Она же не похитит его из тюрьмы!

Адвокат молчал, скользя взглядом по ярким глянцевым страницам.

— Совсем недавно у нее умер муж. Кроме Мэтта, у нее больше никого нет. Она такая добрая, нежная женщина, замученная своим горем. В ее глазах столько одиночества и боли! Мне даже показалось, что она больна. Семь лет она не видела сына. Она уже не молода, понимаете? Неужели она так и не увидит сына?

— Думаете, ей будет легче, если она его увидит? За семь лет он мог очень измениться. Тюрьма меняет людей. А ему там было не сладко, поверьте мне. Насильников там не очень любят, не говоря уже о педофилах, убивающих детей. Я вообще удивляюсь, почему он до сих пор живой.

Кэрол вжалась в кресло, боясь даже представить, через что пришлось пройти Мэтту, оказавшемуся среди ненавистных беспощадных подонков, клейменому кровью детей. И она вдруг испугалась того, что может увидеть совсем не того Мэтта, каким его знала. Ведь жизнь в тюрьме могла превратить его в такое же чудовище, как те, кто его окружают уже семь лет! Тем более если жизнь его была наполнена страданиями и болью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})