Сказки давнего времени - Ивана Брлич-Мажуранич

Поражена была старуха чуду невероятному и бросилась в избу за дроводелом. Когда они подошли к корыту, проговорил ребёночек:

— Не носи меня, бабушка, в избу. Оставь меня при луне на лужайке, пусть роса укрепляет мои жилочки, а ночка пусть охлаждает мои руки и ножки.

Не может старуха и её муж налюбоваться и наслушаться ребенка, который, будучи так мал, говорить так мудро. И так им это мило, что кажется, будто сердце у них оживает. И оставили они ребенка, как того он сам захотел, в корыте, на лужайке при луне. И как в ЭТУ ночь, так и во все последующие, выносила старуха корыто с ребёнком на лужайку.

А дед Неумойко каждую ночь ребенка посещал: и в теплые лунные погоды, и при лютом морозе, и в тихие ночи, и при ветре и буре — и всегда с ребенком вел разговоры. Старуха ребенка Топорком назвала, потому что из той грабовой чурки должны были сделать топорище. И все было бы хорошо, если бы только не большая забота, которая появилась у дроводела:

— А из чего я несчастный сделаю топорище?

Знал дроводел, что дворецкий — человек вспыльчивый и злой, знал также и то, что другой грабовой чурки с такой красной сердцевиной больше найти невозможно.

Стали расти жупанчики во дворце и в саду, а Топорко у старухи и дроводела. Но огромная разница в том, как растут жупанчики и как Топорко.

Веселые и румяные жупанчики столь быстро развивались, что отцу уже почти до пояса достигали. А Топорко у старухи — малый, тонкий и смуглый, а крепок, так что каждый бы сказал: это гвоздик, трижды кованный.

У жупана сердце трепетало от умиления, и он не знает, что бы сделать для своих прекрасных сыновей, и воздвиг вокруг сада стену в три сажени с тем, чтобы днем детей солнце не беспокоило, а ночью, чтобы не проник к ним какой-либо зверь, и вообще, чтобы ничто злое их не коснулось. А у дроводела нет ни стены, ни шатра, а как раз перед порогом росистая лужайка, а дальше кусты. И так как Топорко на лужайке ночует, то и куница и ласка его всего, от головы начиная, обнюхивают.

Жупан подарил сыновьям девять вороных коней малых и девять тонких копий, собрал отборных молодцов, чтобы учили они детей копьем владеть и в цель стрелять. И призвал еще он первых мудрецов, чтобы они детей приохотили к старым книгам. А Топорко, как только сумел стать на ноги, стал таскаться по лесам и дубравам, стал гонять куниц и ласок. Ранним утром он уходил, а возвращался лишь вечером. Зато старуха с нежностью и дала Топорку прозвище: прозвала его своим «бродяжкой». Бродяжко Топорко день ото дня становится все мудрее. Дивилась старуха и дроводел, дивилось село: откуда у этого малого создания столько мудрости, словно у старца. Но не знала ни старуха, ни дроводел, не знало ни село, ни его население, что целые ночи напролет дед Неумойко с Топорком разговоры ведет. А дед Неумойко наделен был той как раз мудростью, в которой нуждалось село и его население и по которой живут лес и горы.

Прошло время, и Топорко немного подрос. Тогда ему однажды дёд Неумойко рассказал, как Топорко появился на свет. Рассказал ему, что он имеет девять братьев, девять яворов, девять разодетых жупанчиков; рассказал, как яворы-жупанчики и он, черномазый Топорко, родились на одной и той же поляне, и как они с Топорком — грабом питались из одного потока.

Лишь только дед это рассказал, Топорко радостно вскочил.

— О, как я счастлив! Только бы мне увидеть братьев своих, девять жупанчиков!

Рассмеялся дед Неумойко, но рассмеялся сердито.

— Тяжело, юноша, будет тебе их увидеть! Вот их жилища в саду, но вокруг них стена, высотой с добрых три сажени!

Плохо был настроен дед Неумойко! Не может он забыть девять своих яворов, которых накрыли шелковыми шатрами и стеной опоясали. Если бы только — каким угодно путем — жупанчики ему могли попасть в руки, он бы знал что делать!

Знает дед, как растет явор в горах!

Но Топорко не отстает от деда и просит и заклинает деда научить его братьев своих увидать.

Однажды, словно надумав что-то, дед говорит Топорку и так его учит:

— Возьми ты седьмой камень в стене с солнечной стороны. Он самый тонкий и наиболее слабо вделан. Там стань, там постучи, там братьев своих позови!

II

Солнце к полдню подошло, а во дворце жупана все спят, утомленные жарой, только жупанчики прогуливают своих коней в саду, по холодку, вдоль стен. Гуляя вдоль стен, неожиданно услыхали они, как что-то стучит и ударяет о камень: куц, куц! Очень это удивило жупанчиков. Привязали они коней к яблоням и подошли к камню. А снаружи слышится опять: куц, куц! Прижались жупанчики ухом к стене и слышать — что такое! — как с другой стороны кто-то тихонько зовёт:

— Братцы родные,Камень отвалите!Ручками нажмите!Ножками толкните!

С удивлением посмотрели жупанчики один на другого. Никогда еще они не слыхали живого голоса из-за стены, никогда взгляда не бросили за стену, на город. Радостно они рассмеялись, подскочили к камню и сделали так, как сказал Топорко: все девятеро уперлись своими ручками в камень, оттолкнулись все девятеро ножками, а Топорко снаружи потянул камень. И тотчас вслед за этим маленький Топорко отбросил огромный камень, и в стене зазияла дыра, величиной с небольшое оконце.

Что за чудо-чудное было, когда братья через оконце увиделись! Снаружи стоить малый, смуглый, сиротливый Топорко; на голове у него лохматая шапчонка, а на плечах одна только рубашечка; а изнутри — головка к головка, плотно прижавшись, — девять жупанчиков, румяных, как яблочко наливное; колпачки их шелком обшиты, голубые доломаны золотом расшиты.

— Почему ты нас братьями называешь? — спросили жупанчики.

— А как бы иначе я вас называл, если за тем я и пришел, чтобы сказать вам, что мы все вместе, один подле другого, родились в поле и из одного потока питались?

Сказав это, Топорко поведал жупанчикам всё, как было.

И дивятся жупанчики, потому что мудрецы придворные их всему учили, но ни о каком поле до сих пор им ни одного слова не сказали. Еще больше дивятся они тому, что имеют брата в лохматой шапчонке — щупленького брата по ту сторону стены, а они едва ли знали, что там, вообще что-нибудь есть! Пока они с удивлением разглядывают Топорко и слушают его рассказы, у Топорко глаза разбегаются при взгляде на господских вороных коней, на их седла, серебром окованные, и на мечи братьев-жупанчиков.

На эти чудеса не нагляделся бы Топорко, не наслушались бы вдосталь его рассказов жупанчики, и никогда не было бы конца детским разговорам, но вот с башни стал псарь свистом сзывать борзых. Отскочили жупанчики от окошечка, боясь, чтобы не видали их борзые, а хитрый Топорко камень вставил обратно в окошечко. Но уже успели братья твердо условиться снова встретиться у этого окошечка.

На следующей день с зарей наступила прекрасная погода. День прекрасный, а доброго ничего не обещает. Жупанчики лишь только с зарей проснулись, тотчас же собрались у своих шатров. Всю ночь им снились — лес, поле, поток, куницы и ласки: все, о чем им рассказывал Топорко. И сказали они друг другу:

— Давайте упросим отца, пресветлого жупана, вывести нас из дворца, чтобы мы увидели, что находится по ту сторону стен.

А как раз в этот день жупан собирался кататься верхом. Отдал он распоряжение дворецкому, чтобы и тот вместе с ним отправился в поездку по жупании. А когда сыновья жупана обратились к нему с просьбой взять и их с собой, подумал жупан: «Подросли уже достаточно мальчишки, пусть они проедутся со мной по жупании».

Позвал жупан Юрина дворецкого и сказал ему:

— Послушай ты, правая моя рука! Не смей седлать своего пегого, а пойди ты в конюшни мои и выбери коня лучшего, самого лучшего и самого белого. Оседлай ты его седлом изукрашенным, покрой ты его золотой попоной. Еще оседлай ты девять отборных коней — малых, но как огонь горячих. Опоясай ты их подпругами серебряными, укрась кистями шелковыми и выведи коня белого и вороных коней маленьких!

Услыхав это, дворецкий весь в лице изменился от обиды, что жупан его коней отклоняет, а заказывает девять вороных коней маленьких. Хорошо знает дворецкий, для кого нужны эти вороные кони маленькие, и, собравшись немного с духом, спрашивает:

— Для кого конь белый, а для кого вороные?

Радостно настроенный жупан не видит, что дворецкий позеленел от обиды, и любезно ему отвечает:

— Белый предназначен для меня, жупана, а девять вороных коней маленьких — для девяти жупанчиков.

Старшему возражать нельзя. Скрыв в душе свои переживания, дворецкий поступил так, как приказал ему жупан. Когда жупан и сыновья его сели на коней, а слуги распахнули ворота, и выехал в чистое поле мужественный всадник со своими девятью сыновьями молодцами — Господи Боже! красота неописуемая, словно месяц со звездами на небо выплыл!