Пылающий камень (ч. 1) - Кейт Эллиот

— Я больше не женюсь. Алан унаследует графство Лавас. Жоффрей натянуто улыбнулся, на Алана он даже не взглянул. Но тот знал, что Жоффрей думает о своей старшей дочери Лаврентии, которая до появления Алана считалась наследницей графства Лавас.

— Жоффрей! — крикнул один из молодых лордов, собравшихся у конюшен. — Вчера ночью вы пропустили самое интересное. Идите сюда, мы вам все расскажем.

Жоффрей откланялся и поспешил к друзьям, остановившись лишь для того, чтобы поклониться королю Генриху. Тот с улыбкой кивнул. Алан все всматривался вдаль.

— Смотрите! — воскликнул он, указывая на облако пыли, показавшееся на дороге.

— Не стоило тебе так рисковать, Алан, — внезапно заговорил Лавастин. — И о чем ты только думал, подходя к собакам Сангланта так близко?

— Бедняжки. Я их нисколько не боялся, и поэтому они меня не тронули. Если бы принц не был с ними так жесток, они бы ни на кого не бросались, — сказал он, сам пораженный резкостью своих слов.

— Эти собаки не могут вести себя иначе. Принц Санглант и так обращается с ними слишком мягко. Лично я бы их прикончил. А то, что они ничего тебе не сделали, — вне моего разумения, сын. Но больше не смей к ним подходить.

— Да, отец, — проговорил Алан покорно. И через секунду крикнул: — Я уже вижу их!

На дороге показалась процессия графини. Рядом с ее знаменем — прыгающей пантерой — развевалось знамя королевского дома — три косули. Лавастин присвистнул и улыбнулся, повернувшись к Алану.

— Приготовься, сын мой. Думаю, все произойдет в Верлиде.

Далеко на горизонте серые тучи обещали дождь. Вспышка зевнула, показав огромные клыки, ей не было ни малейшего дела до людей и их забот.

— Таллия, — мягко произнес Алан, словно пробуя на губах ее имя. Кортеж маркграфини Джудит въехал во двор. Еще два года назад Алан бы счел, что нет на свете зрелища прекраснее, но, живя при дворе, он привык к блеску и богатству, и теперь зрелище роскошной свиты маркграфини казалось ему делом обыденным. Впрочем, возможно, так было потому, что все его мысли занимала Таллия. Отец Хью вышел вперед и поцеловал матери руку, после чего Джудит спешилась и подошла к Генриху.

Алан искал глазами Таллию, но не мог ее найти. Сестра Росвита и другие клирики стояли в двух шагах от него, и молодой человек слышал их перешептывания.

— Боже Всевышний! Вы только посмотрите на него! Лицо — как у ангела.

— Сестра Амабилия, — строго произнесла Росвита, — не смотрите так — это непристойно.

— «Лилия среди шипов — мой нежный цветок», — дрожащим голосом процитировал самый молодой из священников.

— На сей раз, брат Константин, я с вами согласна, — пробормотала Амабилия.

— И где только она находит такие лакомые кусочки? — поинтересовался четвертый.

— Брат Фортунатус! — возмутилась Росвита и вдруг, задохнувшись, прошептала: — Ивар! А это что значит? Откуда он здесь?

— Помилуй Господи, — прошептал Лавастин.

Алан заставил себя отвлечься от поисков Таллии и посмотрел на красивого молодого человека, который выступил вперед и склонился перед королем. Чуть позади, сопровождая его, шел другой юноша с огненно-рыжими волосами, завитки которых торчали из-под капюшона послушника во все стороны. Росвита направилась к молодым людям через толпу, но не успела она приблизиться, как король Генрих подал сигнал, и тут же двор пришел в движение. В воздух поднялись клубы пыли, сквозь которые невозможно было различить ни одного лица. Придворные и слуги суетились, толкая друг друга, в такой давке Алан едва удерживал собак и старался не отставать от отца, что было совсем нелегко. С появлением маркграфини Лавастина и Алана оттеснили от короля, теперь впереди них следовали Гельмут Виллам, Джудит, Хью и принцесса Сапиентия. Но Алан ничуть не огорчился; он все пытался разглядеть Таллию, но женщины, с которыми она ехала, остались где-то позади.

К полудню они добрались до Верлиды — великолепного дворца на берегу реки. Процессия прошла по берегу мимо ограды и оказалась в деревне. По обе стороны улицы стояли небольшие домишки местных жителей, а на деревенской площади высились четыре больших помещичьих дома. Алан почувствовал пыльный аромат зерна, хранившегося в амбарах.

Затем вся процессия прошла через ворота, ведущие к дворцу, стены которого были окружены насыпным валом и глубоким рвом. Под холмом блестела река, за ней виднелись засеянные поля, чередовавшиеся с участками леса.

Король зашел в небольшую каменную часовню, которая находилась в южном крыле дворца. Слуги разместили всех гостей и придворных согласно их положению при дворе. Алан первым делом отправился устроить собак, и как только он закончил с этим, за ним пришел граф.

— Король требует нашего присутствия на Совете. Пойдем, сын. Не ударь в грязь лицом. — Лавастин посмотрел на собак, которые виляли хвостами, ожидая от хозяина ласки, и добавил: — Возьми с собой двух собак.

Король встретил их в просторном кабинете, ставни были открыты, и через окна струился свежий ветер. В комнате находились Гельмут Виллам, сестра Росвита и дюжина слуг. Генрих сидел на троне, резные деревянные ножки которого изображали львов, спинка была выполнена в виде крыльев орла, а подлокотники представляли собой шеи и головы драконов. Король сидел, подавшись вперед, а «орлица» что-то шептала ему на ухо. При виде Лавастина и Алана король выпрямился.

— Как только принц появится, пусть придет ко мне. — Он посмотрел на Виллама, который кивнул, словно одобряя действия короля. — Отведите ему просторную комнату, и пусть Санглант отдохнет. Не надо, чтобы при дворе видели, в каком он сейчас состоянии.

«Орлица» поклонилась и быстро вышла. Генрих посмотрел на слуг, и те последовали примеру «орлицы». Генрих кивнул сестре Росвите, и та вслух зачитала:

— «Моему брату, его величеству Генриху, королю Вендара и Варре. С тяжелым сердцем должна я сообщить вам эти новости. Наша племянница, леди Таллия, больше не может оставаться в монастыре, поскольку распространяет ересь среди послушников и своими проповедями уже сбила с пути больше двадцати человек. Предавая ее в ваши руки, предостерегаю вас от пагубного ее влияния. Мне кажется, что брак лучше всего излечит ее от этих глупостей».

Росвита прекратила читать, Генрих вздохнул.

— Вы все еще желаете этого брака? — спросил король Лавастина. — Обвинение в ереси — вещь серьезная. Мать-настоятельница милосердно приняла во внимание юность Таллии. Девушка утверждает, что ее посещают видения. Но трудно сказать, что это — происки врага рода человеческого или просто влияние плохих советников. Если она не раскается, церковь будет вынуждена пойти на более решительные меры.