Четыре тетради (сборник) - Константин Крикунов

Обсудили достоинства разных клеев обуви.

Морской пёс.

Шли, как на нерест, вверх по Тихой километра три.

Дно – ворочающиеся камни, камешки, валуны, щели между ними.

Встречи – дурень, указывающий «среднее русло», которое ведёт никуда.

Две шмары: одна хна, другая перекись, с жопами, курящие на мостках.

Старуха в очках, ловящая рыбу, Астрид Линдгрен, мисс Марпл.

Тётка в брюках с удочкой. Косилась на крючок в пальцах и червяка нанизываемого – так? Недозревшие девочки на деревьях.

Поёт, подняв взор на 45 град. от горизонта.

К. о белых сестрицах: «Я не видел». – «Увидишь».

На берегу утёса зыбкого Качалась рыбка.

Это о 2000 и христианстве?

Ночью был дождь. Утки ныряют. Керзум стреляет болтами в озеро. Какое-то насекомое чертит иероглифы на песке и делает воронки. Его путь по песку целесообразен, и иероглифы гармоничны. Спасают «Курск».

Утром был дождь. В честь По выпил кружку водки с шестью муравьями.

Пожалуйста, верните мне радость.

Прошёл старик, тихо, в чёрной накидке на голове. Прошёл старик тихо, присел.

Бесы в виде ворон, вылетающие из Конь-камня. Легенда о св. Арсении.

Искусство есть отбор. «Ещё я сотворил левиафана».

«Будь умницей». – «Что это значит?» – «Делай, что хочешь, и не позволяй другим делать с тобой, что хотят они». – «Это выполнимо. Я с удовольствием буду умницей».

Пить цветы.

Как широк слог: не дом, а построенный дом.

19 авг. Преображение, о. Арсений. Вчера исповедь.

– Как исключение. Ходите к своему духовнику.

До храма 3 км от нашего берега, летней дорогой. Трясло от страха и радости. Керзум сидел на дереве, настраивал телевизор, не настроилось.

День.

Людей не спасли из лодки. Если они живы.

29, воскр., вечер. Щука с топором.

Ночь – Исайя, «Подбери подол, открой голени, переходя через реки».

Ис., 47, 1:9 – о падении Вавилона, поэтизм, и до – об идолах, и до – 45:9 – о глине, которая говорит горшечнику.

И до 44:9 – кузнец делает из железа топор.

Язык, вскрывающий следующим построением мир, как банку консервный нож.

Мир, как консервную банку. И книга листает книгу.

21 авг. Коневец, поднялся ветер. Ели малину.

3 Ездры. Трепет бездн. Три пути: иди и взвесь тяжесть огня, измерь дуновение ветра и возврати тот день, который прошёл.

«Ты уже и того, что твоё и с тобою от юности, не можешь познать, как же сосуд твой мог бы вместить в себя путь всевышнего, и в этом уже заметно растленном веке понять растение, которое очевидно в глазах моих». 4:10–11.

«Я отправился в полевой лес и застал дерева, держащими совет». 3 Езд., 4:13.

Война деревьев с морем. «Переходим из века сего, как саранча, жизнь наша проходит в страхе и ужасе…» 3 Езд., 4:24. «О знамениях могу сказать тебе, а о жизни твоей я не послан говорить с тобою, да и не знаю». 3 Езд., 4:52.

В «Курске» нет живых, сказали по радио.

23.30. Горит свеча. Бушует Ладога. Моисей: «Избери себе жизнь, чтобы жить». 3 Езд., 7:56.

Утро 22 авг., солнце, шторм утих. Уходим.

21.00. В пути 7 час. 45 мин. Ах, какой будет сон! Дорога Ладоги была усеяна упавшими в воду мотыльками. Выныривали перед носом любопытные нерпы.

23. Всех объявили погибшими.

В монастырь. Горькое пиво. Упал на спину, ругал себя за безобразность жизни. Идут муравьи кругами. Кровь в ушах шумит, как прибой, мерно.

3 Ездры, по её страницам совершают круги муравьи. Страх, что проспал что-то. Время утекает сквозь пальцы, дни не остановить. Я один.

25 авг. Валаам – Путсари. Не мотыльки уже, а золотая монета проплыла по тихой воде.

Пришли около 17. В скиту св. Сергия – монах-не-монах, «раб божий», без имени.

Гвоздики перед скитом, грядки. Кирпичный скит под куполом. Остров купил у финнов Дамаскин (в ваничкином «Дамский»). Он же поставил крест – в 1879 г. лицом к Валааму. Единственный в мире, наверное, не сориентированный по сторонам света.

Внутреннее озеро с отвесными скалами.

Ночь, монах поёт над озером. Глухо, слышны отдельные гласные: – О, – А.

Через каменоломни поднялся к кресту Дамаскина. Перелез через скалу, брусника, трава, сфотографировал поляну диких синих анютиных глазок. На берегу гладкие скалы пахнут рыбой.

Купаюсь в солнце и воде.

Голый греюсь на скалах.

Как летучие ведьмы, хохочут чайки.

Почерк стал ломаным, старушечьим.

«Если аборт это убийство, то онанизм это геноцид». «Любая женщина будет у твоих ног, надо только точно попасть в челюсть». Хохот.

Сильный нажим, неровность, трясущиеся буквы. Ящерицы бегают по скалам. Гоголь их убивал, а не писал о них. Читай – и будешь писать.

Большая чёрная птица с шумом упала в воду, охотясь за рыбой.

Видел ужа, оба испугались друг друга и побежали в разные стороны, я – с криком.

Гадюку. Лежала, подняла голову, я пошёл за ней, фотографируя. Сфотографировал рябину. Она не убегала. 15.50. Час дня. Голый, абсолютно голый, гуляю под солнцем по скалам у берега. Всю ночь горело Останкино.

Крест Дамаскина с озера похож на белую палатку. Гранитный перст с длинным чёрным когтем торчит из земли. Первочеловек: море, солнце, скалы, царапины на пальцах. На островке в бухте две могилы: цемент, камень, фото, Бобылёв и Копылов, Михаил Сергеевич и Сергей Иванович, оба 40 лет, погибли 1 авг. Рыбаки, разбились, утонули, не знаю. Четыре рифмы: фамилии, возраст, отчества, день смерти. Шутки судьбы.

Остров змей и ложных клещей.

Ещё Путсари.

В Останкино нашли тела трёх погибших: семь метров под водой в шахте лифта, сверху упал трёхтонный камень противовеса: подполковник пожарной части, лифтёрша и сантехник. Думали, что они уехали в лифте вверх, несущемся в ад, а они упали в шахту.

Лежу на скале, ветер и тучи. Лето кончилось. Скоро дождь и осень. Спокойствия мне, воли, отваги, молитвы. Пиши, не мучься, иначе всё пройдёт, работай. Внешние ужасы отступят сами. Вот идёт туча.

Кн. Притч. «Не обличай кощунника». «Как серна, выворачивайся из рук их».

Притч., 6, 2:5. «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына. А кто любит, тот с детства наказывает его».

Притч., 13:25. «Я поцеловал язву под её грудью».

«Внутренние жилища смерти».

Откуда идёт день 9-й и день 40-й?

Ровно горит свеча. Белый мой дом.

30 авг. К финским маякам.

Мешок красных. (Описания попутчиков: отшельник, в электричке и проч.)

Хладнокровие – добродетель. «Благоразумный хладнокровен». Смирение предшествует славе. Кто даёт ответ не выслушав, тот глуп, и стыд ему.

«Смерть и жизнь во власти языка». 19:22.

«Коня приготовляют на день битвы, но победа – от Господа». 21:31.

«Кто любит чистоту сердца, у того приятность на устах, тому царь – друг».

«Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах». 25:11. Волны идут, как идолы. Солнце было жидким.

Солнце и шторм.

20.20 Коинсари, провожали лето, чокаясь чаем. Сполохи далёкой, над Карелией, грозы. Волны идут, как волны, на Валаам и тому назад, дребезги, mit Herbst!

Дверь ворочается на крючьях своих. 26:14.

Ещё: Притч., 29:21. «Если с детства…» Оч. смешно. «Три пути непостижимы…» Притч., 30, 18:19.

А, какое окно растворённое, окно солнца было в снежных облаках: слабое пятно и небо, как пух, мы шли в лодке, и это было справа. Нужна шипящая. И нет ещё тени.

Коинсари. Булыжник у входа в палатку. Дрова. Обед. Срывается дождик. Прочитал Екклесиаст. Очень грустно. И беспомощно.

(Составь главу из всех беспомощных слов: про дождики, про звёзды, волны, погоды, рыбок и гусениц, слей все погоды-природы-ящериц в одну главу!) – дескать, читатель, чтобы не замедлять мой рассказ описаниями погод, вот вам глава. Можете к ней возвращаться по мере надобности в отдыхе глаз, не все любят действие, я снабжаю её и рисунками дождей и волн.

Суббота, час дня. Трепет, вода, солнце, смех чайки, далёкий дуплет выстрела. Вчера переменные дожди.

Лежу на скале. Два маленьких муравья грызут большого.

Паук качается на качелях под крышей палатки. То ляжет на спину, то перебежит вниз по воздуху, сорвётся, покачается на спине, и вверх.

Вчера вечером поймал карандаша. Сломался спиннинг. На удочку утром ничего не ловится: ни на лягушачью икру, ни на шитиков. И скалы уже холодные.

Ев. от Марка. Марк – мол. чел., ученик Христа. Распят в 64-м или 67-м году.

2 сент. 23.50. Ев. от Иоанна. Первое чудо – вино.

3 сент. Ев. от Иоанна.

23.10, прибой. Дождик, прибой, как удары молотом.

Дни в ничегонеделании и обжорстве. Совершенно растительная жизнь.

Ночь – муки в свитере на холодном песке. Руки воняют кухней, в копоти и саже. Лицо, если опустить, стекает вниз и становится ужасным, как будто в нём совсем нет мышц. Сны полны спермы.

На верблюде под утро. Л. с залитой зелёной пустой глазницей. Для обеззараживания. Фото четырёх ромашек на песке. Грибы в лесу, из которых выступали красные капли, окрашивающие руки, как йод.

«Он, приняв кусок, тотчас вышел, и была ночь».