Заложник - Давид Кон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юсуф вылез из кровати и натянул свежую майку. Надо быть готовым. В любую минуту за ним могут заехать, чтобы везти к заложнику. Под удивленным взглядом Зары он наскоро натянул джинсы, достал из шкафа чистую сорочку и сел за стол. Когда же они приедут? Тайсир сказал днем, но «день» — понятие растяжимое. Может быть, ему самому связаться с Тайсиром? Номер телефона для экстренной связи он помнит твердо. Конечно, по этому номеру ему ответит не Тайсир, а какой-нибудь безобидный старичок. Или женщина. Они примут сообщение и передадут его дальше только им известным способом. Но имеет ли он право использовать этот канал связи сейчас? Какой экстренной необходимостью это будет оправдано? Нет, лучше сидеть и ждать. Или все-таки попытаться найти достойный повод для звонка по каналу экстренной связи. Думай, Юсуф, думай! Он прислонил лоб к холодному стеклу. Зара по-своему истолковала его позу. Она обняла мужа, прижалась щекой к его спине. Мой бедный Юсуф! Я понимаю, как тебе тяжело. Юсуф повернулся к жене. Во взгляде Зары — тоска. Ты должен отказаться туда ехать. Ты должен сказать, что не станешь участвовать в этом. Мы обойдемся без их денег, Юсуф. Ты же можешь вернуться в поликлинику.
— Зара, ты опять о своем?!
Юсуф прижал ладони к щекам жены. Все не так. Не так, как она думает. Совсем не так. Может быть, попытаться ей все объяснить? Рассказать о заложнике, об их беседах. Юсуф повернулся к жене, но в это время за окном фыркнул автомобильный мотор. Юсуф метнулся к окну. Во двор въехал черный «Мерседес» и, скрипнув тормозами, остановился у самой стены дома. Юсуф повернулся к Заре. Его глаза сверкнули торжеством.
— За мной приехали!
Зара не отрывала взгляд от лица мужа. Он рад! Рад тому, что за ним приехали люди Тайсира? Или ей это показалось? Нет, не показалось. Он действительно рад! Что с ним происходит? Что они сделали с ним? Он грустит, молчит, о чем-то все время думает, что-то шепчет, словно с кем-то беседует. И вдруг радуется тому, что за ним приехали от Тайсира. Что происходит? Зара закрыла лицо руками и тихо заплакала. Из машины вылез молодой человек и запахнул на лице черно-белую куфию. Юсуф обнял жену, прижал губы к ее глазам и ощутил вкус соленых слез.
— Не плачь, родная. Дай мне во всем разобраться. Потерпи немного.
Зара кивнула. Иди, за тобой приехали. Юсуф вышел из спальни навстречу гостю. Парень огляделся и отпустил уголок куфии.
— Вас просили срочно приехать.
* * *
Ехали быстро. Парни впереди вполголоса обсуждали утреннее столкновение. Кто-то из их людей чуть не подбил израильский танк. Но враг оснастил свои танки какой-то новой защитой, и ракета разорвалась на подлете. Теперь им придется менять тактику и использовать против танков мины. Юсуф отвернулся к окну. Дорога шла в гору, мимо густых зарослей орешника, прилепившихся к подножию белых скал. Газа осталась в долине. «Едем в сторону израильской границы, — подумал Юсуф. — Тайсир разместил этого человека прямо у них под носом. Это умно». Его как-то не заинтересовал разговор парней о бое на границе. Перед глазами возникло лицо заложника. «В книге записаны правила управления энергиями, из которых создано все в материальном мире. В том числе и мы, люди». О чем он подумал, когда впервые услышал эту фразу? О вечеринке с математиками. Да, это так. А потом в голове мелькнуло еще какое-то воспоминание. Какая-то лекция, на которой болезни назвали «энергетическими сгустками». Точно. Он вспомнил. Это была лекция профессора Лифшица. Маленький седой человечек переехал в Саратов из Санкт-Петербурга и был приглашен читать курс общей терапии. Он поразил студентов на первой же встрече, сказав, что современная медицина зашла в тупик, потому что лечит отдельные органы, а не занимается организмом в целом. Студенты возмутились. Значит, их не тому учат?! Значит, у них нет шанса спасти человечество от всех болезней?! Дождавшись, пока будущие медики угомонятся, профессор продолжил, поминутно поправляя очки на остром носике. Наш организм — единая энергетическая система. И потому лечить ее можно только целиком. Болезнь — это энергетический сгусток. Лекарством его можно разогнать, но это будет только временным решением. Лечить отдельный орган — значит загнать проблему вглубь и только отсрочить крах. Студенты вновь зашумели. Значит, нужно менять всю систему. Профессор печально склонил седую голову. Он не хочет огорчать молодых людей, но изменение системы не входит в круг его обязанностей. Он только хочет донести до молодых коллег, что здоровье наших организмов определяют энергетические потоки. Если их нормализовать, организм будет функционировать без сбоев. Любая болезнь — это накопление негативной энергии в определенном органе. Заменить эту энергию позитивной можно, лишь воздействуя на весь организм.
На следующую лекцию профессор не пришел. А по институту пополз слух, что Лифшица уволили. Студенты заволновались, в воздухе запахло бунтом. Объясняться со студентами пришел сам ректор. Грозный, как туча, и элегантный в темно-синем костюме, как музыкант симфонического оркестра, он был спокоен и уверен в себе. Профессор Лифшиц в институте больше не преподает. Его утверждения о тупике, в который зашла российская медицина, ни на чем не основаны, и потому принято решение… Студенты заволновались. Профессор говорил о медицине в целом, а не конкретно о российской. Ректор развел руками. Он как руководитель российского высшего учебного заведения не может говорить обо всей мировой медицине, но за отечественную отвечает головой. Никакого тупика. Успехи и еще раз успехи. Уникальные операции. Продолжительность жизни растет. Детская смертность падает. А все остальное — инсинуации и ничем не доказанные теории. Студенты шумели, но открыто возражать ректору никто не решался. Кроме одного. Олег Дробышев был чем-то похож на профессора Лифшица. Маленький, со всклоченной шевелюрой. Правда, не седой. Он встал и срывающимся голосом сообщил, что все восточные лечебные практики подтверждают справедливость слов профессора Лифшица. Человек есть энергия. Если научиться восстанавливать жизнедеятельность любого органа по энергетической матрице, можно говорить о создании новой медицины. Ректор напряженно улыбнулся и заверил, что
