Ворота из слоновой кости - Алексей Корепанов

Кононов сидел у окна и как бы тоже пил пиво; во всяком случае, бутылка перед ним стояла, однако за проведенные здесь полчаса он сделал из нее всего несколько глотков. Пива ему не хотелось, но ведь не будешь сидеть в ресторане просто так! А сидеть все-таки гораздо лучше, чем маяться в прокуренном тамбуре. Потому что ни билета, ни, соответственно, места в вагоне поезда «Киев – Москва» у него не было, а сумка его стояла в купе проводницы; другую, с деньгами, он носил с собой. К проводницам, как и к администраторшам гостиниц – это Кононов уяснил уже давно, – нужно было подступаться по известной схеме: ты им – «картиночки» с вождем революции, а они тебе – обещание места. Практически всегда – гарантированное. Место намечалось только после полуночи, поэтому Кононов сразу же занял очередь в вагон-ресторан и, дождавшись его открытия, разжился пока другим местом – за столиком, с видом на украинские пейзажи. Хорошо бы, если бы оно было отгорожено от соседей – но это уже выглядело такой архиутопией, о какой не фантазировал даже знаменитый «кремлевский мечтатель», ввергнувший Россию во мглу. Кононову поневоле приходилось терпеть шумное соседство сугубо мужской компании – судя по разговорам, это были направляющиеся в командировку сослуживцы. Они старались за предельно короткий промежуток времени выпить все то, что не удалось выпить дома в силу неблагоприятной для подобного занятия семейной обстановки. Графинчик перед ними стоял, и салаты с винегретами тоже, только наливали они, в основном, не из графинчика, а из принесенной с собой бутылки, да не одной, наливали украдкой, чтобы не заметила официантка – цены на спиртное в вагоне-ресторане были, конечно же, куда кусачее, чем в магазине. Да и не водку они втихаря наливали, а уж совсем не бьющий по карману самогон...

Впрочем, Кононову эта хмелеющая все больше и больше и обсуждающая какие-то свои производственные проблемы компания не очень-то и мешала, потому что ему было чем занять голову.

«Только где ты будешь меня искать?» – после этих слов, прозвучавших в его сознании на летней площадке киевского ресторана «Метро», он на какое-то время буквально впал в ступорозное состояние. Он не мог пошевелиться, но способности к мыслительным процессам не утратил и почти сразу сообразил, что это не шизофрения, не известный по анекдотам «внутренний голос» – он ощущал, что встроенная в него машина времени теперь работает (так она работала тогда, перед перемещением в прошлое – словно в голове включили утюг, но утюг этот не раскаляется, а просто приятно греет); более того, он ощущал, видел неким внутренним зрением, что где-то работает аналогичная машина – она представлялась ему огоньком в ночи, – и с ее помощью осуществляется мысленная связь, какое-то подобие телепатии, что-то в этом роде... – не все ли равно как назвать, дело-то не в терминах...

«Давай, говноед, ищи! – прозвучало в мозгу. – Только хрен найдешь!»

«Подожди, – беззвучно шевеля губами, мысленно ответил Кононов. Для удивления просто не было времени, главное – не дать «абоненту» исчезнуть. – Я за тобой не гоняюсь, я не из конторы Сулимова. Я Андрей, твой родной брат. Старший брат...»

Ответа не было, но огонек в ночи не пропадал. Кононов еще сильнее придавил собственную руку, обнаружив, что, оказывается, уже может управлять своим телом, и мысленно повторил, вновь невольно помогая себе губами:

«Я действительно твой брат, слышишь?»

Кононов напряженно ждал, когда Мерцалов отзовется, но тот продолжал молчать. Что если он не поверит и отключится, уйдет отсюда и затеряется в потоках времени – навсегда?..

«Допустим, ты и в самом деле мой брат, – наконец донеслось из неведомых далей. – Но машинку-то тебе загрузили в «семерке», правильно? Чтобы ты меня разыскал – и ликвидировал. Только не говори, что я не прав».

«Да, меня послал Сулимов, – не стал отрицать Кононов. – Но не за тобой... Брат... я вообще думал, что тебя сейчас уже нет... Вообще – нет...»

«Ага, ты просто не допустил моего рождения, – сразу сообразил Мерцалов. – Руководствуясь заблуждениями этих «семерочников». Как видишь... вернее, как слышишь, на мне это никак не отразилось. Я жив и почти здоров... только зуб, сволочь, болит страшно... хотя как раз за это ему и спасибо... Ты сейчас где?»

«В Киеве, – ответил Кононов. – Сижу на Крещатике. Как зовут-то тебя, братишка?»

«А что, «семерочники» не сказали? Посчитали ненужной информацией? Ну да, зачем киллеру знать имя жертвы...»

«Сказали только фамилию: Мерцалов. Изобретатель машины времени. А настоящая твоя фамилия Кононов».

«Сергеем меня зовут. Сергей Мерцалов. Хотел бы с тобой встретиться, да вот только... Вдруг ты меня грохнуть намерен, а? Ради безопасности будущего. Так ведь они тебе говорили, да?»

«Да... Только я не гожусь на роль наемного убийцы, Сережа. Тем более – убийцы собственного брата».

«Но ведь ты меня как бы уже убил, братец...»

«Это совсем другое. Повторяю: я – не убийца. Я, собственно, обыкновенный безработный. Вернее, был... А теперь, здесь, вполне обеспечен. Стараниями Сулимова».

«Они тебя к стенке приперли или убедили?»

«Убедили...»

«Значит, согласился остаться здесь... Тебе ведь сказали, что назад не вернешься? Машинка-то одноразового пользования – во всяком случае, я так полагал...»

«Сказали».

«Тут мне еще разобраться надо – почему машинка до сих пор работает, и насчет связи я ничего не знал. Твоя ведь тоже не исчезла – так чего ж ты не вернулся?»

«Пробовал. Не получается».

«Ладно, братец, разберемся, дай мне только в себя прийти. И зуб болит, и чувствую – вот-вот отрублюсь, они ж меня постоянно какой-то фигней пичкали, чтоб не сбежал. А у меня все как в америкосных кинодурилках вышло, братец! В общем, будешь ты меня убивать или нет – пока не знаю, но рискну. Давай встретимся. В конце концов, сбежать-то я от тебя всегда успею... Так ты обеспечен, говоришь?»

«Более чем».

«Тогда прикупи какой-нибудь спортивный костюм и кроссовки, сорок второй размер, а костюм – сорок восьмой. А то я тут в чужом торчу, вернуть надо...»

«Искать-то тебя где, Сережа?»

«А там же, возле конторы этой засекреченной, которой тут пока нет. Сижу на чердаке и плыву, словно литра два без закуски принял... Слушай, Андрей... Тебе сколько лет?»

«Сорок один».

«Да, действительно, старший... А у меня сегодня день рождения. В самом прямом смысле – родился я сегодня. Сегодня ведь двадцать пятое, правильно?»

«Да, двадцать пятое мая».

«Ну вот, можешь поздравить – мне тридцать шесть стукнуло. Отметил хорошо. В смысле, наконец на свободе – и это хорошо».

«Поздравляю, братишка. Только ты ведь так и не родился...»

«Ну да. Должен был родиться, да ты помешал. Но, тем не менее, живу... Андрей... а почему я оказался в другой семье? Ты что-нибудь об этом знаешь?»