Журналистика и разведка - Б Чехонин

А потом на плацу моряков выстраивали в две шеренги. Начиналась известная "тайко бинта". По счету "раз" первая шеренга била по лицу своих товарищей, по счету "два" следовал ответный удар. "Раз-два, раз-два! учащалась отрывистая команда.- Сильнее, бей сильнее! Не хочешь?" В воздухе свистела дубинка, и ослушник без сознания падал на плац.

"Воспитатели" не оставляли в покое свои жертвы и ночью. После отбоя в казарме порой неожиданно вспыхивал свет. Офицер и два унтера командовали: "Подъем, выходи!" Замешкавшихся буквально выбрасывали под холодный дождь. Перед строем на плацу прохаживались истязатели: "Что, решили здесь жить, как у маменьки за пазухой? Почему беспорядок в казарме? А ну-ка, дайте мне палку! Мы научим вас уму-разуму или убьем всех!" По команде "кругом!" курсанты повернулись лицом к забору и взялись руками за металлические прутья забора. Первый удар - и первый полный ужаса крик.

Начальство рассматривало наказания как неотъемлемую часть физической и моральной подготовки. Если курсант выдержит в течение трех месяцев издевательства унтеров, он никогда не дрогнет в бою, не сдастся врагу и предпочтет плену смерть. Жестокая палочная дисциплина действительно закаляла. Уже через месяц большинство курсантов чувствовали себя совсем другими, ожесточившимися людьми. Родительский дом, беззаботные школьные годы, друзья - все это было забытым сном. Неужели когда-то была прежняя, та смешная жизнь?

Но были и другие - меньшинство. По ночам они тихо плакали, зарывшись в подушку, проклиная тот день и час, когда добровольно решили стать смертниками. К концу первого месяца некоторые из них пытались бежать. Их ловили, на глазах товарищей подвешивали за руки и избивали палками. Наиболее отчаявшиеся выбирали для себя иной выход - самоубийство. К чему мучиться и ждать все равно неминуемой смерти? Не лучше ли сейчас прекратить мучения и уйти из жизни? Смерть больше не казалась страшной, курсант думал о ней как об избавлении.

Что все это, фантазия журналиста? Нет, былая реальность. О ней рассказали мне отнюдь не в музее, а сами смертники - Кадзуо Сакамаки, бывший герой Пирл-Харбора, и летчик Ясуо Кувахара. Рассказали не на военно-морской базе на острове, а потом, в моем токийском корпункте. На базе же о прошлом свидетельствовали чудом сохранившиеся экспонаты, что разместились на лужайке рядом с учебными корпусами, куда журналистам вход запрещен. Нет, не люди-торпеды. Они взорвались в Тихом океане, а в частности, небольшая проржавевшая подводная лодка, длиной всего лишь 23 метра. Ее подняли со дна океана американские водолазы. Лодка пролежала в морской пучине более двух десятков лет. На борту имелось всего две торпеды. Крупные подводные корабли могли взять на борт не шесть, а только одну такую "малютку". К концу Второй мировой войны Япония имела 230 лодок-малюток. О судьбе одной из них поведал мне Кадзуо Сакамаки, бывший капитан такой лодки, а в шестидесятые годы преуспевающий бизнесмен.

В ночь на 17 ноября 1941 года командование военно-морской базы Куре, что неподалеку от Этадзимы, устроило необычный банкет. У здания, где собрался узкий круг приглашенных, - высшее офицерство, смертники, дежурили усиленные наряды. Охрана тщательно проверяла документы. Седой адмирал не сказал еще и двух слов, как всем приглашенным стало ясно: долгожданный час пробил. Атакой на Пирл-Харбор присутствовавшим предстояло начать самую грандиозную войну на Тихом океане. Адмирал заверил, что детали операции подводников тщательно отработаны. "Наша техника,- говорил он,- не подведет. Она лучшая в мире! Помните, родина, император надеются на подводников!"

В ту ночь Сакамаки долго не мог уснуть. Вспоминалось, как в апреле 1941 года его вызвали в штаб военно-морских сил в Куре и сообщили о назначении командиром подводного корабля особого отряда лодок-малюток. Началась новая жизнь, когда каждый твой шаг окружен завесой полной секретности. По ночам лодки выходили из порта в море. Курс - копия американской военной базы Пирл-Харбор, специально построенная у группы отдаленных островов. Задача - научиться проникать туда незамеченными, прокладывая путь сквозь заграждения. После полугода упорных тренировок это не казалось больше непосильной задачей.

В ноябрьскую полночь 1941 года пять крупнейших подводных кораблей императорского флота покинули свой японский порт. Каждый нес на борту по лодке-малютке. Начался трудный восемнадцати-дневный поход. Днем шли крадучись, не поднимая перископов. Командиры вместе с экипажами лодок-малюток снова и снова разбирали детали предстоящей операции. Лодкам-малюткам предстояло отделиться от "маток" в нескольких милях от Пирл-Харбора, проникнуть в гавань и затаиться под боком у вражеских кораблей в ожидании дальнейших событий. Первой в бой должна вступить авиация. Поднявшись с борта авианосцев, бомбардировщики волнами устремятся в атаку на флот противника. В задачу лодок-малюток входило добить оставшиеся вражеские корабли.

В 22 часа 6 декабря 1941 года корабли-носители заняли исходные позиции вблизи американской военной базы. А еще через пару часов лодки-малютки начали самостоятельный поход. На Сакамаки сразу же обрушились неудачи. "Лучшая в мире техника" подвела. Вышел из строя компас, пришлось идти наугад. Затем нарушается баланс, и лодка рискует всплыть на поверхность. Сакамаки начинает в спешке переносить вместе с подчиненными балласт из носовой в кормовую часть. Пот заливает глаза, не хватает воздуха. Наконец удается выровнять лодку. Вскоре ее сотрясает удар - сели на коралловый риф. Снова переноска балласта. Проходят часы, прежде чем можно двигаться дальше. Пробоины нет, зато новая беда - не работает пусковой механизм обеих торпед. Капитан Сакамаки принимает решение: попытаться протаранить один из вражеских кораблей и взлететь вместе с ним в воздух. Лодка больше не прячется, она идет на поиски жертвы. Но кислород на исходе, и Сакамаки теряет сознание. Очнувшись, он понимает: все, конец батареи и двигатель не дают электроэнергии. Надо срочно покинуть лодку. Утром американские часовые задержали на берегу голого человека - "гавайца" с потонувшей рыбацкой шхуны. Доставленный в комендатуру "рыбак" заговорил по-японски.

В музее, вернее во Дворце воспитания на Этадзиме, я познакомился с его директором, участником Второй мировой войны.

- Смертники - наша гордость, наши герои,- убеждал он с жаром меня.Они умолкли навеки. Вместо них обязаны говорить мы, говорить до конца дней, чтобы наша молодежь стала такой же прекрасной.

Учиться у смертников? Что об этом думают не директор, а они сами те, которые уцелели? Сакамаки перечеркнул прошлое.

- Я предпочитаю не думать о нем,- говорит он мне в Токио.Современной молодежи надо учиться другому - уживаться с людьми, находить взаимопонимание.

- Прошлое мне кажется страшным сном,- вторит ему Ясуо Кувахара.Скажите, когда вы просыпаетесь от кошмара, вам хочется продлить этот страшный сон?

Мы сидим с ним в токийском корпункте "Известий" и разговариваем по душам. Он знакомит меня с практическим курсом самоубийства, который проходил каждый летчик-смертник,- пикированием на вражескую цель. Кувахаре хорошо запомнилось первое тренировочное пике. С высоты двух тысяч футов хорошо видны взлетная полоса и маленькая башня - контрольная цель пике. Выйти из пике приказано на высоте не более ста футов от этой башни. На какие-то секунды чувствуешь себя загипнотизированным этим зрелищем. Бараки казарм, стоящие внизу самолеты несутся навстречу тебе с огромной скоростью. Кажется, вот-вот твой самолет пронзит контрольная вышка. Скорее, скорее взмыть снова вверх! Нервы не выдерживают, рука рвет на себя рукоятку, и машина устремляется в небо. Приборы фиксируют: до башни оставалось не сто, а целых двести футов. Задание не выполнено! Вторая попытка. Твой истребитель пристраивается в хвост товарища. Тот уже над самой контрольной башней - последний момент для выхода из пике. Секунда, вторая, третья... и на бетонном покрытии вспыхивает огромный факел. Нет ни самолета, ни твоего товарища. Так со стороны будет выглядеть и твоя смерть.

Накануне нового 1945 года начальник отряда смертников на базе Хиро капитан Цубаки собрал своих питомцев и сообщил, что им поручается первое боевое задание.

- Кто не хочет выполнить его добровольно? - спросил он сидящих летчиков.- Поднимите руки! Наказаний не будет!

Одна, вторая, третья рука робко тянутся вверх. Всего шесть рук.

- Теперь я знаю,- говорит капитан,- что представляет из себя каждый. Эти шестеро трусы. Им поручается умереть первыми.

С тех пор все новые отряды смертников шли в атаку на американские корабли. В их состав отбирали посредственных летчиков, лучших берегли для будущего. А пока им поручали в группе прикрытия сопровождать обреченных до цели. Кувахара стал свидетелем гибели многих своих боевых друзей. Но только некоторым из них удавалось спикировать на американские корабли. Их встречал на подлете мощный заградительный огонь. В результате самолеты падали в море. Напрасные жертвы не останавливали командование. В бой бросали все новые отряды камикадзе. Они шли в атаку волнами - по 15-20 самолетов каждые полчаса. Смертник не мог избежать гибели. Поверни он назад - собьют товарищи из эскорта, сумел избавиться от преследования - на земле тебя ждет расстрел.