Акамие, или Любимая игрушка судьбы - Алекс Гарридо

Как мускус не спрячешь в платке, так покрывалом не скроешь ни красоты, ни позора.

Тогда Акамие спас его - и Эртхиа, опомнившись, сам испугался того, что могло последовать за его выходкой. Он дорого заплатил бы за свой порыв, но Акамие - еще дороже.

Теперь Эртхиа шел к брату, не зная, чем может помочь, не надеясь утешить, но желая хотя бы разделить его боль.

Ночная половина представляла собой настоящий лабиринт, и Эртхиа знал, почему так высока цена сговорчивости главного евнуха: без его помощи постороннему ни за что не достичь цели, плутая на ощупь в кромешной тьме, нарушаемой лишь полосами света, пробивавшегося из-под завес на дверях в покои царских жен и комнаты наложниц. Вместе с тусклыми лучами оттуда просачивались ароматы амбры и мускуса, сандала, ладана и розового масла, и долетал то звонкий зевок, то приглушенный звук дарны, то сварливый, то нежный голосок. Эртхиа вспомнил деликатные, но настойчивые намеки матушки и оживление среди ее служанок - щекам стало жарко, и жар охватил все тело.

Но мысль о том, что где-то поблизости находится опочивальня отца, заставила его почувствовать озноб.

Пару раз ему показалось, что он слышал голос Акамие, и он останавливался, весь обращаясь в слух. Но евнух торопил его:

- Это другие - здесь их немало. Но тот, что тебе нужен, почтенный, он не здесь. Идем же, если ты не передумал.

- Долго еще?

Но евнух все тянул и тянул за свой конец шарфа, и Эртхиа ничего не оставалось, как следовать за ним, если он не хотел до конца ночи плутать по запретным закоулкам. Да, он рос здесь, но всей ночной половины он не знал и в темноте не нашел бы дороги туда, где никогда не бывал.

Наконец перед ними, не скрипнув, приоткрылась решетчатая дверца, и евнух подтолкнул Эртхиа в квадратный дворик, над которым обильными гроздьями сверкали звезды.

При их свете легко можно было разглядеть скорчившиеся под стеной кусты роз и беседку, деревья с плоскими кронами и белые дорожки.

- Прямо и направо не ходи, почтенный, - шептал в ухо евнух. - Слева стена - ничто для воина, как ты. За стеной его сад, дверь между окон. Рабов я отослал, повелитель его не позовет. Но если вдруг... - то ты, почтенный, не выходи из его покоев, иначе погубишь и меня и себя. Я приду за тобой.

Эртхиа решительно выдохнул и выпустил из пальцев шелковый шарф.

- Слева?

- Да-да, поторопись...

- За такую плату мог бы показать дорогу и поудобнее, -ворчливо заметил Эртхиа, оценивающе глядя на розовые кусты под стеной. Он-то с малолетства запомнил их коварный и злокозненный характер. Они не выпускали пленника без дани. Ведь не только украшением служили они в саду ночной половины, но и стражами.

- Только мимо опочивальни самого повелителя, - с готовностью пояснил евнух. - А там стража, почтенный, с фонарями и секирами...

- Смотри, - пригрозил Эртхиа, - браслет у меня с собой. Если меня поймают...

- Если тебя поймают, - вздохнул евнух, почесывая пальцем макушку под узлом волос, - если тебя поймают, почтенный, мне будет не до браслета.

Шипя от злости, Эртхиа продрался сквозь колючие кусты и тогда, прикинув высоту стены, оглянулся. Евнух все еще стоял у незакрытой двери.

- Ну и?.. - спросил Эртхиа.

- Ну и раз ты, почтенный, не можешь справится с этой жалкой оградой, придется предложить тебе веревку с крюком.

- Так давай же ее! И почему не дал мне ее сразу? - посетовал Эртхиа, догадываясь, что евнух не полезет в кусты, чтобы подать ему веревку.

- Видишь ли, почтенный, за веревку надо платить отдельно... и сразу! твердо закончил евнух.

Эртхиа сорвал с пальца перстень.

- Давай веревку!

Евнух на минуту скрылся за дверью и появился, уже неся в руках моток веревки с трехлапым крюком.

- Возьми же ее, почтенный...

Эртхиа взвыл и с треском ринулся через кусты. Евнух испуганно зашипел, Эртхиа вырвал у него из рук веревку и пару мгновений спустя был уже на стене.

- А перстень, почтенный, ты же обещал?

- На, - протянул Эртхиа перстень на ладони и как бы невзначай наклонил ее чуть сильнее, чем следовало. Перстень сорвался, туско блеснул в полете и упал в самую гущу розовых кустов.

По другую сторону стены Эртхиа ждали точно такие же заросли, но слыша шорох веток и сдавленное оханье за стеной, он чувствовал себя отмщенным.

Одно из окон было слабо освещено изнутри, Эртхиа подкрался к нему.

Заглянув, испугался, не обманул ли его евнух.

Перед двумя большими аттанскими фонарями на подушках вполоборота к окну сидел мальчик, из тех, что под покрывалом. Его волосы были заплетены в тонкие косички и искусно уложены на спине в узор, скрепленный не одним десятком заколок с головками из драгоценных камней. В ушах висели тяжелые гроздья рубинов. На обнаженных плечах и груди драгоценные камни в ожерельях и бусах теснились гуще, чем в оплечье царского наряда. Руки были унизаны браслетами от запястья до плеча. Алый шелковый шнурок, несколько раз обвитый вокруг талии, поддерживал белые шальвары из ткани тонкой, как паутинка.

Между фонарями на подставке стояло большое свеженачищенное серебряное зеркало, бросая свет на лицо невольника. Мальчик сидел, закрыв обведенные черным и золотым глаза. Губы его были искривлены сдерживаемым плачем - он боялся повредить искусно наложенную краску.

С болью, какой не помнил за всю свою жизнь, Эртхиа поверил в то, что уже увидели его глаза: волосы золотисто-белы, пальцы намного смуглее, чем все тело, - это мог быть только брат Акамие.

Нет, нельзя было приходить сюда, понял Эртхиа. Разве обрадуется Акамие тому, что брат увидел его - таким?

И Эртхиа решил, что не станет звать брата, а неслышно уйдет и вернется обратно на свой страх и риск. И все стоял, прижавшись ртом к резной раме, и все не мог уйти.

Акамие встрепенулся, обвел комнату тревожным взглядом. Эртхиа присел, отодвигаясь от окна - и как раз угодил в розовый куст. Резко выпрямившись, он услышал треск рвущейся ткани и понял, что кафтан стал добычей хищных шипов. Затаив дыхание, он поднял глаза.

Надежда его не оправдалась: Акамие, высунувшись из окна, вглядывался в нарушителя ночного покоя. Испуг на его лице сменился удивлением, а удивление - еще большим испугом.

- Брат Эртхиа...

- Прости меня, брат, - Эртхиа смущенно отвел взгляд. Провалиться бы на этом месте - так стыдно было ему.

Лучше бы стража поймала его по дороге сюда, чем видеть, как дрожат губы Акамие и как он прижимает к груди руки, будто хочет спрятать покрывающие ее украшения.

- Хочешь, я уйду?

- Ты не найдешь дороги.

- Хочешь, я буду сидеть в беседке, пока евнух не придет за мной?

Акамие покачал головой.

- Войди.

Акамие надел поверх украшений парчовый халат с большими кистями.