Республиканские Коммандо 1: Огневой контакт - Карен Трэвисс

Война вертится вокруг технологий.

– Нет, – сказал вслух Хокан. Дроиды моментально прислушались. – На войне главное – не огневая мощь, – он коснулся виска. – Главное – применять мозги, – теперь он коснулся груди. – И свое мужество.

Он не ожидал, что дроиды это поймут. Возможно, клоны бы этого тоже не поняли.

Солома воняла совершенно невыносимо, но Дарман слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Похоже, она была мягкой, и в нее можно было зарыться. Этого ему хватало.

Но сперва он прошелся у стен амбара и проверил возможные выходы; таковой мог понадобиться. В одной стене доски слабо держались, и это бы подошло. В общем-то, здание было столь ветхим, что он мог бы прошибить любую из хрупких досок.

Успокоившись, он сбросил весь груз и попытался сесть на тюки, но скорее рухнул, чем сел. И даже не снял шлем. Он вновь попытался сесть и позволил себе выдохнуть.

Падаван-коммандер наклонилась над ним.

– С вами все в порядке, Дарман?

Она протянула к нему раскрытую ладонь, будто хотела коснуться, но не сделала этого.

– Я могу драться, коммандер, – он начал садиться, и она сделала легкий жест, явно означавший "оставаться на месте".

– Я не это спрашивала, – сказала она. – Я чувствую, что с вами что-то не в порядке. Скажите.

Это был приказ. От джедая.

– Я повредил ногу при посадке. Кроме того я просто устал и немного голоден.

– Немного голоден?

Он страшно изголодался.

– Ничего серьезного, коммандер.

– Что с приземлением?

– Я упал с корабля.

– Со всем снаряжением?

– Да, мэм.

– Поразительно, – он не мог сказать, было ли это одобрением или нет. – Да, и две вещи. Пожалуйста, не надо звать меня падаваном или коммандером – не хочу, чтобы во мне узнали джедая. И я предпочту "Этейн", а не "мэм", – она сделала паузу, явно думая о каких-то еще его ошибках. – И, прошу, снимите шлем. Это раздражает.

Дарман успел повстречаться с тремя джедаями, и все они сочли его раздражающим, со шлемом или без. Всю жизнь его учили, что он и его братья созданы для джедаев, чтобы помочь им бороться с врагами; он ожидал, что эту связь будут больше уважать… по крайней мере, проявят удовлетворение.

Коммандо снял шлем и сел; он чувствовал себя неловко – разрывался между абсолютной ясностью военного опыта и странностями гражданского мира, с которым впервые соприкоснулся.

Падаван… нет, Этейн, как она ясно приказала… вынула из одежды маленький шар и двумя руками открыла его. Один за другим возникли голографические образы, расположившись рядом, как тарелки на столе.

– Планы, – сказала она. Голос ее полностью изменился; теперь она светилась от облегчения. – Планы всех сепаратистских и неймодианских зданий района. Этажи, схемы коммуникаций, диаграммы проводки, дренажные системы, трубопроводы, спецификации по материалам – все детали того, как строители их возвели. Это вам нужно, так? Это вы искали?

Дарман больше не чувствовал усталости. Он потянулся вперед и изменил луч проектора, повернув план вертикально, чтобы изучить его. Он просмотрел их все и неосознанно вздохнул с облегчением.

Этейн была права. Тут были практически все разведданные, которые требовались, плюс более мелкие детали, вроде количества персонала и расписания. С помощью этих планов они могли узнать, как обесточить здание, где ввести нервнопаралитические агенты в воздуховоды или водопроводы, и точно понять, что они увидят и куда должны будут пойти, когда сумеют пробить вход. На планах были стены, двери, переборки, окна… так что они могли в точности рассчитать размер заряда или тип тарана, требуемый для проникновения. Своего рода набор инструкций по достижению цели.

Но, похоже, Этейн этой цели не знала.

– Что вы собираетесь с этим делать? – спросила она.

– Мы пришли, чтобы захватить Оволот Куэйл Утан и уничтожить ее лабораторию, – ответил Дарман. – Она разрабатывает нановирус для убийства клонов.

Этейн наклонилась поближе.

– Клонов?

– Я – клон. Вся Великая Армия состоит из клонов; нас миллионы, и нами командуют генералы-джедаи.

На ее лице было написано совершенное изумление. И оно завораживало – он не мог дать точного определения чувству. Коммандо никогда не видел женщину-человека так близко… так по-настоящему. Его поразили маленькие коричневые точки у переносицы и на щеках, и разноцветные полосы в длинных, растрепанных волосах – светло-коричневые, золотые, даже красные. И она была столь же стройной, как и местные. Он видел синеватые вены на тыльных сторонах ладоней, и ее запах отличался от всех, с кем он когда-либо был в одной комнате. Дарман не был уверен – красива она или совсем наоборот. Он просто знал, что она совсем иная, и завораживающая, столь же иная, как гдан или гурланин. Это почти что отвлекало его от задания.

– Все такие же как вы? – наконец промолвила она, моргая. Похоже, его пристальный взгляд ее обеспокоил.

"Я сказала что-то не то?"

– Нет, мэм… простите, Этейн. Я коммандо. Нас обучали по-другому. Некоторые говорят… мы эксцентричны. Похоже, вы не получили достаточно данных.

– Все, что я знаю… все, что мне сказал мой учитель… что Утан здесь, и планы очень важны для безопасности Республики. О клонах он не упоминал, – сейчас она смотрела на него в точности как Джусик. – Одна старушка сказала мне, что вы прибываете, но больше ни о чем не говорила. Сколько вас на Квиилуре сейчас?

– Четверо.

– Четверо? А говорили – миллионы! Что могут сделать четверо?

– Мы коммандос. Особые войска. Понимаете термин?

– Совершенно не понимаю. Как четверо десятилеток собираются штурмовать комплекс Утан?

У него ушло несколько секунд на понимание сарказма.

– Мы сражаемся по-другому.

– Вам придется работать очень "по-другому", Дарман, – Этейн казалась абсолютно раздавленной, как будто он ее разочаровал одним своим появлениям. – Вам действительно по десять лет?

– Да. Наше взросление ускорено.

– Как можно обучить толковых солдат за такое время?

– Очень интенсивными тренировками, – так трудно было не произносить "мэм" каждый раз. – Нас создали из лучшего геноматериала. Взятого у Джанго Фетта.

Этейн вскинула брови, но больше ничего не сказала. Потом поднялась, дотянулась до корзины, стоявшей на низкой балке и протянула ему. В ней было полно странных круглых предметов; запах показывал, что они съедобны, но он решил проверить.

– Это пища?

– Да. Местный хлеб и что-то вроде пирога. Ничего особенного, но подкрепиться можно.

Дарман откусил немного, и комочек смялся в его пальцах. Чудесно. Сильный запах, надо прожевать… определенно, одно из лучших среди того, что он ел; не дотягивает до уджа, но так превосходит безвкусные, бесцветные, лишенные запаха рационы, что кажется великолепным.

Этейн внимательно наблюдала за ним.

– Вы, наверное, умираете от голода.

– Чудесно.

– Об армейской пище я многого не знаю.

Дарман потянулся к поясу и вытащил кубик сухого рациона.

– Попробуйте.

Она понюхала его и откусила. Выражение легкого недоверия медленно сменилось отвращением.

– Это ужасно. В нем ничего нет.

– Идеальный питательный профиль для наших нужд. Нет запаха – и враг его не засечет. Нет волокон – так что конечный продукт будет минимальным, и по нему нас не проследят. И…

– Я поняла. Вот так они с вами и обходятся? Как со скотом?

– Мы не голодаем.

– А что вы любите делать?

Дарман понятия не имел, какого ответа она ждала.

– Я хороший стрелок. Мне нравится моя "ДС-17"…

– Я говорю про свободное время. У вас оно есть?

– Мы учимся.

– Конечно, нет семьи, – констатировала она.

– Есть – братья по отряду.

– Я имела в виду… – она осмыслила свои слова. – Нет. Я понимаю.

Этейн подвинула корзину с хлебом поближе к нему.

– Моя жизнь не сильно отличалась от вашей… разве что еда была получше. Ешьте. Можете съесть все, если хотите.

А он хотел. И старался не смотреть, пока Этейн выжимала воду из своей мантии и вытрясала ботинки. В ее присутствии возникало странное чувство… он не мог его определить; она была не просто командиром-джедаем, которого он ожидал. Как учили.

Единственные женщины, которых он помнил, были каминоанскими медтехниками, чьи тихие безразличные голоса пугали больше, чем вопли сержанта. И его взводу суллустианка однажды читала неприятно запомнившуюся лекцию по шифрам.

Он опасался женщин. А теперь опасался офицера-джедая, и также испытывал волнение, для которого не мог подобрать слов. Приемлемым это не казалось.

– Надо двигаться, – сказал он. – Мне надо успеть к ТВ. Я не поддерживал контактов с моим отрядом почти два дня, и даже не знаю, живы ли они.

– Все хуже и хуже, – устало сказала она. – Сперва было четверо. Теперь, может, остался один.