Приключения Ричарда Шарпа. т2. - Бернард Корнуэлл

– Спасибо! – Шарп ослабил перевязь своего палаша. Он не очень хорошо ездил верхом, гораздо хуже сэра Огастеса, но по крайней мере тяжелый кавалерийский палаш может удобно повисеть у него на боку, а не подпирать ребра на укороченной перевязи. Он застегнул пряжку и оглядел двор.

– Лейтенант Прайс?

– Сэр? – Гарри Прайс выглядел смертельно усталым.

– Присмотрите за леди Фартингдейл, пока мы не вернемся.

– Будет выполнено, сэр, – моментально проснулся Прайс. Если сэр Огастес и имел что-либо возразить против такой узурпации его руководства, Шарп не дал ему время на протесты, а впрямую отменять приказ сэр Огастес не решился. Он последовал за Шарпом по мощеному брусчасткой скату у ворот на дорогу, а потом прямо по траве: Шарп дал своей лошади волю выбирать дорогу самостоятельно.

Труба все звала, требуя ответа с британской стороны, но с появлением трех всадников сразу же замолчала, оставив лишь эхо. Перед французскими офицерами застыл улан с белой лентой, привязанной чуть ниже острия пики, и Шарп сразу вспомнил такие же ленты, украшавшие голые ветви граба в монастыре. Он подумал, что немецкие уланы, сражавшиеся на стороне Наполеона, должно быть, так же чтят своих старых лесных богов в день Юлетайда, дохристианского зимнего праздника.

– Сэр! – слева от Шарпа чуть пришпорил коня сержант Харпер. – Вы видите, сэр? Полковник!

В ту же минуту Шарпа узнал и сам Дюбретон. Он приветственно взмахнул рукой, дал коню шпоры, выехал вперед, обогнув улана, взметнул брызги, пересекая небольшой ручеек, и галопом направился к ним.

– Майор!

– Шарп! Стойте! – протест Фартингдейла пропал впустую: Шарп тоже ударил каблуками. Два всадника сблизились, натянули поводья и встали бок о бок.

– С ней все в порядке? – нетерпеливый вопрос Дюбретона резко контрастировал с его деланным спокойствием при встрече в монастыре: тогда француз ничего не мог сделать для своей жены, теперь же все изменилось.

– В порядке, в полном порядке. Никто ее не тронул, сэр. Представить себе не можете, как я рад!

– Боже! – Дюбретон закрыл глаза: кошмары, воображаемые ужасы, преследовавшие его по ночам, начали отступать. Он покачал головой и открыл глаза. – Боже! Ваша работа, майор?

– Стрелки, сэр.

– Но вы возглавляли их?

– Да, сэр.

Фартингдейл остановился в нескольких шагах позади Шарпа, лицо его горело гневом: стрелок позволил себе нарушить этикет, поскакав вперед.

– Майор Шарп!

– Сэр, – Шарп повернулся в седле. – Имею честь представить: Chef du Battalion Дюбретон. А это полковник сэр Огастес Фартингдейл.

Фартингдейл проигнорировал Шарпа. Он произнес несколько фраз на идеальном, по мнению Шарпа, французском. Подъехали два других французских офицера, и Дюбретон представил их на столь же идеальном английском. Один здоровяк с рыжими усами и неожиданно мягким взглядом, оказался полковником немецких улан, другой – полковником французских драгун. Драгунский полковник носил поверх зеленого мундира зеленый же плащ, а на голове – высокий металлический шлем в чехле из ткани, чтобы солнце не отражалось от полированного металла. На боку у него висел длинный палаш, а в седельной кобуре удобно устроился короткий кавалерийский карабин, что было необычно для полковника. Драгуны, одни из самых боевых частей армии, закалились в борьбе с неуловимыми партизанами во враждебной стране. Шарп с удовлетворением увидел презрительный взгляд француза, обращенный на расфуфыренного сэра Огастеса. За спинами офицеров улан уныло ковырял белый узел на своей пике.

Дюбретон улыбнулся Шарпу:

– Приношу вам свою благодарность.

– Не стоит, сэр.

– И тем не менее, – он взглянул на Харпера, державшегося чуть в отдалении, и повысил голос: – Рад видеть вас в добром здравии, сержант.

– Спасибо, сэр. Очень любезно с вашей стороны. А как ваш сержант?

– Бигар в селении. Уверен, он будет рад видеть вас, – Фартингдейл вмешался в разговор, произнеся несколько фраз по-французски, в голосе его сквозило недовольство этими любезностями. Дюбретон ответил по-английски: – Мы прибыли, сэр Огастес, с той же миссией, что и у вас. Могу я выразить удовольствие вашим успехом, мою личную благодарность и сожаление о понесенных потерях? – раздетые тела погибших, бледные и холодные, ждали у края все углублявшейся могилы.

Сэр Огастес продолжал говорить по-французски, пытаясь, как решил Шарп, исключить его из дискуссии. Дюбретон же, напротив, упорно отвечал по-английски. Замеченный Шарпом на рассвете патруль состоял из разведчиков Дюбретона, храбрецов, добровольно вызвавшихся поехать в долину и примкнуть к дезертирам, но ускользнувших до прихода ночи и приведших за собой спасательный отряд. Они видели стрелков, видели поднятый флаг и предусмотрительно отступили.

– Ох, и разочарованы они были, сэр Огастес!

Французские женщины, как понял Шарп по репликам Дюбретона, должны быть переданы немедленно. Но дальше разговор зашел в тупик, поскольку сэр Огастес не смог ответить на вопрос о местонахождении французских дезертиров. Фартингдейл был вынужден повернуться и попросить Шарпа о помощи. Шарп печально улыбнулся:

– Боюсь, многим удалось бежать.

– Уверен, вы сделали все, что могли, майор, – тактично заметил Дюбретон.

Шарп взглянул на двух других полковников. Два кавалерийских полка? Многовато для попытки освобождения заложников. Но их присутствие подало ему новую идею. Драгунский полковник между тем с интересом рассматривал палаш Шарпа, висевший рядом с притороченной к седлу кавалерийской саблей. Шарп улыбнулся:

– Наша слабость, полковник, в отсутствии кавалерии. Мы загнали их в замок, но не смогли окружить холмы, – он кивнул на юг. – Впрочем, не думаю, что они далеко ушли.

Дюбретон понял намек.

– Они ушли на юг?

– Да.

– Как давно? – Шарп ответил, и на лице Дюбретона появилась злобная усмешка. – Кавалерии у нас хватает.

– Я заметил, сэр.

– Думаю, мы можем вам помочь.

Сэр Огастес, видя, что ситуация выходит из-под его контроля, подал коня вперед.

– Вы хотите, чтобы французы преследовали наших беглецов, Шарп?

Шарп с невинным лицом обернулся к полковнику:

– Похоже, именно для этого они и прибыли, сэр. Не вижу, как мы можем их остановить.

Дюбретон мягко вклинился в разговор:

– Я думаю, сэр Огастес, что мы можем вместе сразиться под флагом перемирия. Мы не собираемся отбирать занятые вами замок, монастырь или дозорную башню. Вы, в свою очередь, дадите нам встать лагерем в селении. Тем временем наша кавалерия загонит беглецов обратно в долину, где их будет ждать пехота.

– Армия Его Величества вполне в состоянии разобраться с собственными проблемами, полковник, – гневно возразил Фартингдейл.

– Конечно, – Дюбретон взглянул на мертвые тела, потом снова на сэра Огастеса, и осуждающе покачал головой. – По правде говоря, сэр Огастес, наши драгуны начали зачистку местности уже час назад. Если хотите, можем сразиться за честь поимки дезертиров. И уверяю вас, что императорская армия будет в состоянии разобраться с этой проблемой.

На стол легла пара сильных карт. Сэр Огастес попытался спрятаться за вопросами.

– Вы уже начали? Правда?

Дюбретон вежливо улыбнулся:

– Мы начали, сэр Огастес. Можно рассчитывать на вашу посильную помощь? Да и к чему мне лгать? Сегодня же Рождество, а в такой день все должны говорить истинную правду, в том числе и мы. Как насчет перемирия до полуночи? Дальнейшее можем обсудить за ужином. Окажете нам честь быть нашими гостями?

– До полуночи? – задал очередной вопрос сэр Огастес, пытаясь выиграть еще немного времени, чтобы обдумать все стороны этого предложения.

Но Дюбретон предпочел не заметить вопросительной интонации:

– Отлично! Договорились! Тогда до полуночи! Ждать вас на ужин?

Шарп улыбнулся той ловкости, с которой Дюбретон обвел сэра Огастеса вокруг пальца.

– Уверен, мы с удовольствием примем ваше приглашение, сэр, но при одном условии.

– Условие? Для ужина?

– Мы предоставим повара, сэр.

Дюбретон расхохотался:

– Вы предоставите повара? И вы предлагаете это французу? Вы, стрелки, храбрее, чем я думал.

Шарп ответил, смакуя слова:

– Пот-о-Фе, с нашими лучшими пожеланиями.

– Вы захватили его?

– Он готовит на нашей кухне. Если мы ужинаем с вами, пусть поработает и на вашей.

– Чудесно, чудесно! – Дюбретон обернулся к сэру Огастесу. – Так мы договорились, сэр Огастес?

Фартингдейл, все еще подозревая подвох, был далек от радости, но вынужденно пошел на поводу у человека, понимавшего врага и знавшего, как бить его, – у Шарпа. Что еще важнее, Шарп знал, когда не стоит лезть в драку, поэтому сэр Огастес с достоинством склонил свою изящную шею.