Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и все свидетели, добивающиеся смягчения приговора, Витале должен был рассказать о деталях всех своих преступлений и о том, что ему известно о преступлениях других мафиози. Он признал себя виновным в участии в одиннадцати убийствах и множестве нарушений РИКО на протяжении тридцати лет. Его стремление получить снисхождение вместо пожизненного заключения зависело от документа 5K1.1 — письма прокуроров судье, выносящему приговор, в котором они описывали его ценность для правительства и рекомендовали смягчить наказание. Витале все же добился от прокуроров одной уступки: ни одно из его признаний или информации не могло быть использовано для преследования Джози Массино, его сестры и жены Массино. По сути, он застраховал ее от соучастия в получении откупных от мафии, пока Массино находился в тюрьме, и в сознательной передаче мафиозных сообщений между ним и ее мужем.
Подтверждение о перебежчике Витале было доставлено адвокатами защиты на конференции с Массино и Фрэнком Лино в бруклинской тюрьме. Хотя Массино знал, что появление Витале в качестве самого сенсационного свидетеля обвинения — это сокрушительная неудача, для своих адвокатов он выглядел спокойным, впитывая новость, не показывая, что она его беспокоит. Лино старался казаться таким же спокойным и невозмутимым, но внутренне он был опустошен. Единственным свидетелем, ранее связавшим его с убийством Сонни Блэка, был Фрэнк Коппа, и без веских подтверждений его показания могли быть дискредитированы как корыстная попытка выслужиться в обмен на досрочное освобождение из тюрьмы. Сэл Витале был бы более грозным свидетелем. Он мог бы подтвердить роль Лино еще в трех убийствах и скомпрометировать его в печально известной расправе над тремя капо. «Эта встреча — похороны, и я мертв», — думал Лино, не решаясь заговорить и проявить слабость в присутствии Массино.
Лино, чей сын Джозеф был солдатом в семье, оказался в затруднительном положении. Он боялся, что Массино отомстит его детям и внукам, если заподозрит, что его верность пошатнулась. Тем не менее он хотел заключить сделку, чтобы избежать пожизненного заключения, и подкинул обвинению сообщение о том, что может сотрудничать. Помещенный в одиночную камеру для собственной безопасности, Лино отказался присутствовать на стратегических совещаниях с Массино и их адвокатами, пока тот торговался с сотрудниками прокуратуры. Он даже отказался общаться с новым адвокатом, которого нанял его сын Джозеф. Лино не жаловался на восемьдесят один день в одиночной камере, которую он называл «дырой» и «башмаком», считая ее гораздо более безопасной, чем жизнь в общей тюремной массе, когда про него шепнули, что он канарейка. Почти три месяца длились переговоры с обвинением, прежде чем Лино согласился стать «сотрудничающим свидетелем». Обязанный назвать всех, кого он знал как мафиози или подельников, Лино включил имя своего сына в список бойцов Бонанно/Массино. «Вы уже знаете, что он член группировки. Что в этом такого?» — рассуждал он с агентами ФБР.
К весне 2003 года Массино и его адвокаты знали, что четверо самозваных высокопоставленных мафиози готовы дать против него показания, но они не знали, что от него отказываются и другие новообращенные.
Арест Ричи Кантареллы предыдущей осенью заставил Массино назначить исполняющего обязанности капо для своей команды, и его выбор пал на Джоуи Д'Амико. С двадцати двух лет Д'Амико был достаточно закаленным человеком, чтобы по приказу Массино убить своего кузена Тони Мирру, чтобы отомстить за фиаско Донни Браско. Проявив стойкость, Д'Амико получил 18-месячный срок за лжесвидетельство в ходе расследования большого жюри по делу об убийстве трех капо. Позже, в 1990-х годах, он приобрел репутацию «тусовщика», любителя кокаина и марихуаны. Устроившись в команду своего двоюродного брата Ричи Кантареллы, Д'Амико сосредоточился на семейном рэкете и завоевал уважение Массино.
За несколько дней до январского ареста Массино два новых бойца из команды Кантареллы, Джино Галестро и Джозеф Сабелла, попросили о срочной встрече со своим действующим капитаном. В «Радио Мексика», непритязательном ресторане рядом с рыбным рынком Фултон, который вряд ли попадет в поле зрения ФБР как притон мафии, двое солдат сообщили, что дом Кантареллы на Статен-Айленде внезапно опустел, подъездная дорожка занесена неубранным снегом; жена Кантареллы, выпущенная под залог, исчезла; а их внуков внезапно забрали из школ. Признаки были очевидны: Кантареллы находились в программе защиты свидетелей.
«Идите домой, обнимите своих детей, вас, наверное, посадят», — уныло сказал Д'Амико Галестро и Сабелле. Его кузен Ричи, вероятно, сдал всех членов банды и уличил бы его в покушениях на Тони Мирру и Энрико Маццео. «Он меня похоронит», — эта мысль владела Д'Амико несколько дней, пока он не позвонил по телефону Джорджу Ханне, в то время руководившему отделом C-10 ФБР по борьбе с Бонанно. Тайно признав себя виновным в четырех убийствах и ряде других преступлений, Д'Амико согласился работать под прикрытием против семьи. В результате очередного прорыва ФБР Джоуи Д'Амико стал первым человеком, ставшим известным в боргате Бонанно/Массино, который надел провод и незаметно записал улики, чтобы уничтожить банду, которую он поклялся защищать.
Во время отпуска во Флориде в 2002 году, перед своим арестом, Джо Массино заехал в Бока-Ратон, чтобы пообщаться и поприветствовать вернувшегося из тюрьмы Джеймса Большого Луи Тартальоне. Зарабатывая миллионы долларов для себя и своей семьи, Большой Луи был чрезвычайно успешным ростовщиком (на его крючке всегда было от десяти до пятнадцати лохов), пока в 1997 году его не посадили за вымогательство и не лишили свободы на пять лет. В шестьдесят пять лет Тартальоне был готов к солнечной пенсии, хотя Массино хотел, чтобы он вернулся в Нью-Йорк и снова работал в его исполнительных комитетах. Все еще находясь под надзором (условно-досрочное освобождение) и зная о репрессиях ФБР против Грациано и Кантареллы, Тартальоне тянул время, пока новость о перебежчике Витале не ударила как молния. Вместо того чтобы отправиться на север, чтобы помочь Массино, Тартальоне связался с Рут Норденбрук, федеральным прокурором в Бруклине, которая добилась его признания виновным в ростовщичестве. Несмотря на то что она вынесла ему обвинительный приговор, Тартальоне был благодарен Норденбруку за то, что тот помог его дочери с медицинской проблемой во время судебного разбирательства. Из комментариев Тартальоне Норденбрук, опытный прокурор по делам мафии, поняла, что он закончил карьеру мафиози и хочет спрыгнуть с корабля, но предупредила его, что не гарантирует смягчения приговора. Встретившись во Флориде с ней и агентами C-10 Джозефом Бонаволонтой и Грегори Массой, Тартальоне признался: «Если Сэл скажет правду, у меня будут проблемы. У меня много смертных грехов,
