Мэрилин Монро - Дональд Спото

Пятница, 3 августа, выдалась жарким и исключительно влажным и душным летним днем, который для Мэрилин был насыщен энергичной деятельностью. Она проснулась рано и хорошо отдохнувшей — возможно, потому, что вечером не принимала никаких снотворных. Сперва она поехала на полтора часа к Гринсону на Франклин-стрит, а потом зашла в магазин Биггса, чтобы пополнить список деликатесов, заказанных для приема на следующей неделе. После возвращения домой Мэрилин застала ожидавшего ее Хаймена Энгельберга, скорее всего, вызванного туда Гринсоном. Терапевт сделал ей укол и дал рецепт на двадцать пять таблеток нембутала. Этот препарат дополнил запас хлоралгидрата: «снотворных пилюль» — а точнее, желатиновых капсул с жидкостью — мгновенного действия, которые Гринсон, как он указал позднее, назначил Мэрилин, чтобы отучить ее от барбитуратов. Ли Сигел 25 июля также выписал ей рецепт на неизвестное количество нембутала и повторил его 3 августа. Трудно установить точное количество таблеток и капсул, которыми Мэрилин располагала на протяжении последних месяцев жизни, поскольку в замешательстве, наступившем после ее смерти, этот вопрос как-то ускользнул от внимания, а в противоречивых показаниях, полученных из нескольких медицинских и правовых источников, нет единства. Однако, в любом случае, ясно, что у актрисы не было ни малейших проблем с приобретением любого количества медикаментов.

Легкость получения ею наркотиков и их назначение пациентке в чрезмерных количествах частично проистекали из отсутствия сотрудничества между Гринсоном и Энгельбергом, контакты которых дополнительно затруднял затягивающийся и некрасивый бракоразводный процесс Энгельберга — в конце июля и начале августа этого врача зачастую просто бывало трудно найти. Позднее Энгельберг сказал о своей озабоченности тем, чтобы Мэрилин принимала не более одной таблетки нембутала в день, да и Гринсон заявлял, что в своей терапии стремился прежде всего к тому, дабы избавить свою пациентку от лекарственной зависимости. Если, однако, их утверждения выражают в точности то же самое, что и заполнявшиеся ими истории болезни, то оба врача потерпели весьма наглядную и показательную неудачу.

Доказательством того, что уколы Энгельберга состояли далеко не из одних витаминов, является тридцатиминутный разговор, факт которого зарегистрирован управлением телекоммуникации. Норман Ростен вспоминал, что во время этого разговора Мэрилин «была весела, оживлена... невероятно возбуждена, взбудоражена и еле переводила дух. Мне показалось, что она "под мухой", — так резко актриса перескакивала с темы на тему, почти не делая никаких пауз». Однако хотя Мэрилин тараторила, как безумная, она сообщила Норману массу вполне разумных новостей и познакомила его со своими планами: сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, что вскоре вновь приступает к работе, что ее дом в ближайшее время будет обставлен и обустроен, что она получила несколько весьма интересных предложений сниматься в кино. По мнению Мэрилин, нам всем пришла пора забыть о прошлом и начать жить, пока мы не стали слишком старыми; несомненно, она имела при этом в виду Юнис Мёррей и Ральфа Гринсона.

Как вытекает из зафиксированного списка ее телефонных разговоров, Мэрилин в пятницу провела у аппарата все послеобеденное время. Она побеседовала с проживающим в Фуллертоне Реем Толменом, мастером на все руки, с которым она договорилась, что тот в начале следующей недели поработает на нее: нужно было провести генеральную уборку и выполнить некоторые серьезные ремонтные работы. Затем она позвонила Элизабет Куртни и Жану Луи, чтобы спросить, не могут ли они завтра привезти ее платье на последнюю примерку; а потом, вдруг сообразив, что это будет суббота, поправилась, сказав, что не хотела бы портить им уик-энд, и добавила, что вполне может подождать до понедельника.

Ранним вечером Джул Стайн, радовавшийся, что будет сочинять для Мэрилин песни к кинофильму «Я люблю Луизу», позвонил из Нью-Йорка с новой идеей. Он предложил актрисе перенести на экран в форме мюзикла роман Бэтти Смит «Дерево растет в Бруклине», киноинсценировка которого была в 1945 году огромным успехом студии «Фокс». Мэрилин отнеслась к этой мысли с энтузиазмом и добавила, что поскольку она на следующей неделе собирается в Нью-Йорк, то они могут встретиться в рабочей студии композитора. В результате они назначили встречу на половину третьего в четверг, 9 августа. «Ее очень распалила моя идея, — вспоминал Джул Стайн, — да она и впрямь была бы великолепна в этой роли. Мы размышляли над Фрэнком Синатрой в качестве ее партнера». Мэрилин согласилась также дать длинное интервью, которое должно было сопутствовать появлению ее фотографии на обложке журнала «Эсквайр»; кроме того, она приняла на себя ряд светских обязательств. «Мы ожидали ее приезда вместе с мужем во вторую неделю августа», — подтвердила Паула Страсберг, которая по этому случаю накупила билетов в театры.

Позвонил Артур Джейкобс с целью проинформировать, что их встреча с режиссером Дж. Ли Томпсоном насчет реализации кинофильма «Я люблю Луизу» назначена на понедельник в пять часов пополудни. Мэрилин невероятно обрадовалась тому, как быстро этот проект обретает конкретные очертания. Ее блокнот с графиком встреч быстро заполнялся, и даже Юнис вынуждена была позднее признать, что в поведении Мэрилин не было и тени печали: «Ее ждало слишком много приятных вещей». Мэрилин прекратила звонить, лишь когда приняла решение подскочить в питомник Франка, где заказала с доставкой на следующий день лимонные деревца и цветущие декоративные растения ярких расцветок. Весьма правдоподобно, что свадебное торжество актриса решила устроить на свежем воздухе, а в саду и на лужайке вокруг бассейна надо было успеть посадить новые ярко окрашенные растения.

Мэрилин Монро даже после второй встречи с Гринсоном, которая прошла в пятницу после обеда, мыслила деловито и творчески. Она позвонила Пат Ньюкомб с приглашением поехать вместе поужинать. Поскольку Пат хворала и из-за повторного бронхита чувствовала себя неважно, Мэрилин предложила: «А может, ты приедешь ко мне и останешься на ночь? Я тебе гарантирую абсолютный покой, сможешь загорать во дворе и отдыхать, сколько тебе взбредет в голову». Пат сказала потом: «Это приглашение я приняла. Она была в очень хорошем настроении и чувствовала себя весьма счастливой».

И вот две женщины неспешно поужинали в местном ресторане, а потом возвратились на Пятую Элен-драйв. Юнис Мёррей поехала на ночь к себе домой, а Мэрилин и Пат рано легли.

Пат улеглась в малой спальне, а Мэрилин провела почти бессонную ночь в своей комнате, находившейся в противоположном углу здания.