Страна городов - Дмитрий Щёкин

Землянку-хранилище в овраге — планировалось ее набить снегом с первыми снегопадами, мы постарались снабдить как двумя накатами бревен и рогожным потолком — во избежание просыпания земли на продукты, и серьезными стенами из толстых кольев по бокам — что бы не проникли мелкие хищники, умеющие неплохо рыть норы — те же барсуки, к примеру.

Лагерь мы обнесли высоким плетнем из толстых прутьев толщиной пять-десять сантиметров, высотой около двух с половиной метров, с дорожкой по внутреннему периметру, поднятой над землей примерно на полметра, что бы в случае необходимости можно было передвигаться и стрелять из-за укрытия. Появились ворота и небольшая пристань. Постепенно планировалось возведение с внутренней стороны стены другой — из сырцового кирпича пока, а потом — видно будет, может и каменную сложим.

С помощью топоров и кхукри быстро построили берестяные каноэ, зашив щели в стыках коры толстым лыком и герметизировав их по рецепту Гайаваты:

«Дай мне, Ель, смолы тягучей,Дай смолы своей и соку:Засмолю я швы в пироге,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!» (Г. Лонгфелло)

Удивительную вещь создал Генри Лонгфелло — пособие по выживанию в каменном веке!

Здорово в наших повседневных делах помогало то, что стоило напрячь память, всплывали сведения, относящиеся к нашим насущным задачам — касалось ли это простых способов ловли рыбы, постройки жилища и плавильных печей, да всего, что ни приходилось нам делать. При переносе, видимо как-то активировались нейронные связи мозга, и что я, что ребята, теперь могли припомнить даже то, что видели, казалось бы, когда то мельком, и совсем не запомнили в тот момент, когда видели или слышали.

Вполне естественно, что сразу же начали вести записи того, что происходило, что строили и как, рецепты блюд и способы производства изделий. Елка с ребятами набрала березовой коры, наделала импровизированных блокнотов. Дня не проходило, что бы кто ни будь из ребят, пыхтя от непривычки, медным или гусиным пером, чернилами из дубового ореха, не записывал, что удалось ему вспомнить в эти блокноты. Мы систематизировали блокноты, выделив листки под знания о химии, о биологии, медицине, математике… кто знает, удастся ли вспомнить потом то, что пришло в голову сейчас!

Берестяная энциклопедия росла не по дням, а по часам, девчата, занося порой на листочки рецепты блюд для микроволновки, вздыхали — мол, зачем это, теперь, но все равно писали, зная, что ценно только то, что сохранено впрок, а микроволновка… дело, в общем, наживное.

Кстати — береста весьма неплохой материал для записей, рекомендую. Сегодня о древнем, к примеру Новгороде, мы и знаем в основном из берестяных грамоток, пролежавших века и века просто в земле, без всякого бережения и сохранившихся несмотря ни на что. Поди ж ты, вот береза какое дерево интересное — древесина сгниет в момент, а кора века лежит и ничего ей не сделается. Полученные фолианты назвали «Березовой книгой знаний».

Позже родилось между вновь приходящими учениками — «не хочешь читать Березовую книгу — отведаешь березовую кашу». К чему бы? Телесных наказаний на острове никто не узаконивал… и не практиковал, насколько мне известно.

Для занятий в темное время суток сделали фонари по типу керосиновых, с медным отражателем и керамическими стенками. Пусть тяжеловатые, но пожаробезопасные, и света они давали достаточно, особенно если таких фонарей несколько. Попозже в окошки вставили слюду, когда нашли ее в наших краях. Топливом служил скипидар, обильно выгоняемый нами из живицы. Стекло, добытое много позже, совсем сняло проблему домашнего освещения, вкупе с керосином из поволжской нефти, но это было много, много позже.

Глава 10. Большой «совет стаи»

«При единении и малое растет, при раздоре

и величайшее распадается».

В какой-то момент назрела настоятельная необходимость в сборе «большого совета» племени. Решения приобретают силу, если они приняты и одобрены подавляющим большинством, тогда и исполнение не хромает. Главное — квалифицированно подготовить такое решение, а это уже — вопрос компетентности руководства. Кажется, это Карнеги говорил о том, что человек наиболее рьяно отстаивает именно собственные решения. Ну вот, и потребовалось в середине июля выработать план, куда идти дальше нашему племени. Это в смысле направления развития и направления исследований.

Мы многого достигли за месяц. У нас уже был добротный дом — пусть пока полуземлянка, но с высоким потолком и надежным отоплением, сработанным по типу корейского кана[8]. Сами жилища представляли собой четырехугольные каркасно-столбовой конструкции полуземлянки площадью от 8 до 36 кв. м, некоторые имели вход-коридор., сделанным по совету и под руководством братьев Ким. В кладовую ежедневно добавлялись запасы вяленной и копченой рыбы, сушёные грибы и ягоды. Плетеные летние жилища, полуземлянки — дом, кухня, баня, мастерские и кухня обеспечивали предметами первой необходимости и удовлетворяли первые потребности в пище, отдыхе. Пора было развивать поселение и готовить к зиме запасы теплой одежды, мяса и растительной пищи. Решать, что делать дальше, я предложил на большом совете нашего племени.

С молодых лет не люблю всякого рода пустые собрания, пленумы, симпозиумы… съезды тоже терпеть не могу, потому что считаю — пустая говорильня может утопить любое хорошее дело изначально. Но тут особый случай — нужно, что бы все знали, чего мы достигли за какой-то месяц, и вместе решили, куда нам двигаться.

Готовясь к совету, я обнаружил один интересный, с моей точки зрения факт. До момента «попадания» мы представляли собой все-таки аморфную человеческую массу, пусть с формальным лидером во главе — мною, но лидерство было действительно формальным, меня где-то уважали, готовы до определенного предела исполнять распоряжения, если это не шло вразрез с их понятием личной свободы, но — не более. Представься большинству, особенно из интернатских, возможность напроказить без последствий для себя, любимого, — она была бы использована в тот же момент. Чего только одна шуточка с купанием «красного коня» (помните эпизод с наказанием молодого человека?) — так с легкой руки, верней языка, Елены Матниязовой назвали это происшествие, поставившее окончательно крест на пребывании нас в молодежном лагере на берегу озера, и, в конечном счете, послужившем косвенной причиной к нашему перемещению.

Мелочи типа замены соли сахаром и наоборот в приборах целого воспитатальско-преподавательского состава на обеде, я даже не считаю за происшествие, благо виновных не нашли… но я то своих знаю! Так вот. За все, повторяю за все время с момента нашего «падения в каменный век», я не разу не столкнулся с неподчинением, бурчанием под нос, типа, «А чо я? А оно мне нада? А чо, я крайний?» а раньше подобное приходилось слышать при любой постановке задач. Каждый кто, по роду своих занятий сталкивался с подростками, знает эти, буквально сакраментальные фразы, и знает, сколько времени тратит педагог, доказывая: «А если не ты, так кто? Именно тебе, любезный, „оно“ в настоящий исторический момент, насущно необходимо! Именно ты — на переднем фронте борьбы за чистоту окружающей среды, а так же, совокупно — четверга, пятницы и прочих дней недели на данном грязном участке полов в общежитии, потому как твоя очередь… и так далее!»

Ну так вот, ничего подобного с момента попадания я не слыхал. Общая цель объединила нас сейчас очень крепко, и мелкие шалости ушли в никуда, но время не стоит на месте и нужна была цель следующая — более великая и значимая, на алтарь которой можно положить объединенные усилия.

Ага. Только движение к этой цели, разумеется сопровождалось разного рода происшествиями. Хорошо — мелкими. Порезы, ссадины, царапины — мелочь. Заботами добровольно взявшей должность главного санитарного врача на свои слабые плечики Елки, не было серьезных заболеваний. Легкие простуды, — лекарство сушеная малина и баня, изредка — банальный понос, лечащийся голоданием и затрещиной, вывихи на физподготовке — епархия братьев Ким, легко вправляющих их на раз. Подколки, проказы не выходящие за пределы мелочей — без этого не может жить никакое человеческое сообщество. Благость какая! Я даже расслабился, за что и чуть было не поплатился.

— Ой! Девочки! Какая прелесть! Смотрите, смотрите, это же настоящий мейн кун! Нет, правда, — мейн кун, откуда ты взялся кавайная киса?

Инна Сорокина, сюсюкая, на полукорточках, медленно — медленно приближалась… к детенышу рыси! Детеныш, явно несогласный, что бы его сравнивали с каким-то домашним котом выражал свое негодование громким шипением, разевая розовую пасть, пятясь от любвеобильной почитательницы породы на пузе. Хорошо, что я оказался рядом, и раньше, чем разъяренная мамаша рыже-серым разъяренным комом выкатилась из ближайших кустов.