Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа - Лоренс Гарднер

Пророчество о том, что помазанный царь въедет в Иерусалим верхом на ослице, в ветхозаветной Книге Захарии было не единственным предсказанием, касавшимся Мессии. В двух других пророчествах Захарии (12:10 и 13:6) предрекалось, что он будет пронзен, а смерть его оплакана жителями Иерусалима; в них также говорилось о том, что в доме друзей он будет избит, а на руках его появятся рубцы от ран. Иисус понимал, что, будучи распят на кресте, он во всех отношениях будет соответствовать этим требованиям. Он мог пропустить тот контрольный срок пришествия Мессии, который обозначил в своем пророчестве Иоанн Креститель, ведь распятие давало ему новый шанс… разумеется, если все то, что произойдет, заранее надлежащим образом организовать. Как говорит Иоанн (19:36), имея в виду Захарию: «Сие произошло, да сбудется Писание».

В евангельском повествовании отсутствуют какие-либо указания насчет того, присутствовал ли при казни Ионафан Анна. Несмотря на это, скорее всего он там был, даром что апостолы все еще признавали в качестве законного «отца» («Авраама») Симона Зилота. Для них он по-прежнему оставался «Илией». В Евангелии от Марка (15:34) можно прочесть, что «в девятом часу возопил Иисус громким голосом: „Элои, Элои! Лама савахфани?“» У Матфея (27:46) та же самая фраза звучит как: «Или, Или! Лама савахфани?» Слово «Или» на иврите («Элои» — на арамейском) означает «Боже мой», а все восклицание может быть переведено как: «Боже мой! Боже мой! Для чего ты меня оставил?»

Но, согласно Евангелиям, наблюдатели, находившиеся в пределах слышимости, истолковали данную мольбу совсем иначе. «Некоторые из стоящих тут, услышавши, говорили: вот, Илию зовет… посмотрим, придет ли Илия снять Его» (Марк 15:35—36). Присутствовавшие при этой сцене не сомневались в том, что Иисус зовет патриархального «Илию» — Ионафан Анну — апостола и тогдашнего «отца», который и в самом деле оставил его.

Распятие на кресте являлось как казнью, так и своего рода наказанием, — смертью от мучительной пытки, длившейся не один день. Сначала растянутые в стороны руки жертвы за кисти привязывали к брусу, а затем брус поднимали и укрепляли в горизонтальном положении на врытом в землю столбе. Иногда руки прибивались к перекладине гвоздями. Но сами по себе гвозди были бы бесполезны, так как у подвешенного лишь за руки человека под тяжестью собственного тела произошло бы сдавливание легких и он довольно-таки быстро умер бы от удушения. Для ослабления нагрузки на грудную клетку и продления агонии ноги жертвы крепили к вертикально стоящему столбу. Поддерживаемый снизу таким образом человек мог жить несколько дней, возможно, неделю или больше. По прошествии некоторого времени, для того чтобы ускорить смерть и освободить крест, палачи перебивали жертве ноги, увеличивая таким путем нагрузку на грудь и вызывая удушение (асфиксию).

В пятницу 20 марта 33 года от Р.Х. не существовало никаких оснований для того, чтобы умертвить всех трех распятых в течение одного дня. Тем не менее, Иисусу поднесли немного уксуса, вкусив который, он «предал дух» (Иоанн 19:30). Вскоре после этого он был официально признан мертвым. Поскольку в это же самое время Иуда и Киринеянин все еще не собирались умирать, то им перебили голени. Центурион проткнул копьем ребра Иисуса, и последующее кровотечение (определенное в оригинале как истечение крови и воды) послужило свидетельством его смерти (Иоанн 19:34). В действительности же венозное кровотечение является признаком того, что организм жив, а не мертв.

В Евангелиях не указывается, кто дал распятому Иисусу уксус, но Иоанн (19:29) специально упоминает о том, что сосуд на месте казни уже стоял заранее. У Матфея (27:34) в том же самом эпизоде несколько ранее говорится, что этим зельем был «уксус, смешанный с желчью» — то есть скисшим вином, смешанным со змеиным ядом. В зависимости от пропорций такая смесь может вызвать потерю сознания или даже смерть. В данном случае Иисус принял яд не из чаши, а получил его в виде выверенной дозы, когда его губы обтерли тростниковой губкой. Человеком, который дал Иисусу снадобье, вне всякого сомненья, был Симон Зилот — тот, кто сам должен был находиться на одном из этих крестов. И он действительно здесь присутствовал, только в качестве смещенного (но все еще почитаемого) «отца», ухаживающего за своим Царем-Мессией. В порыве истинного «изъявления веры» он обратился к своему преданному союзнику: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лука 23:46).

Между тем брат Иисуса Иаков («Иосиф из Аримафеи») вел переговоры с Понтием Пилатом о снятии тела брата с креста и помещении его до наступления субботы в фамильный склеп. Прокуратор отнюдь не без оснований был удивлен, что Иисус успел умереть за столь короткий промежуток времени. «Пилат удивился, что Он уже умер; и, призвав сотника, спросил: давно ли умер?» (Марк 15:44). Для того чтобы дело продвигалось быстрей, «Иосиф» процитировал Пилату древнееврейский закон, записанный во Второзаконии (21:22—23) и подтвержденный «Храмовым свитком»: «Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве: То тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день». По сей причине Пилат санкционировал изменение процессуальной нормы с «повешения» (выразившегося в распятии на кресте) на погребение, а затем возвратился в Иерусалим, оставив «Иосифа» распоряжаться делами.

В этой связи важно отметить, что в отрывках Деяний святых апостолов (5:30, 10:39 и 13:29) говорится о том, что Иисуса умертвили «повесивши на древе».

Внешне абсолютно безжизненный Иисус (в действительности находившийся в коматозном состоянии), а также Иуда и Киринеянин с перебитыми ногами были сняты со своих крестов, пробыв на них, в общей сложности, менее полусуток. Факт снятия с крестов последних двух в одно и то же время с Иисусом подтверждается Иоанном (19:31):

«Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу… просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их».

В этом отрывке не сообщается о том, что люди были мертвы; прежде чем упоминается просьба перебить ноги, разговор идет о телах (о телах, в которых бьется жизнь, в отличие от безжизненных трупов). Все сказанное выше вполне применимо и к телу Иисуса.

Евангельские истории о том, что произошло дальше, изложены не только кратко, но и достаточно туманно. Все евангелисты согласны с тем, что «Иосиф» завернул тело Иисуса в плащаницу и поместил в склеп, а также сообщают о том, что Никодим прибыл с непомерным количеством смирны и алоэ. Только в двух благовествованиях сказано, что «Иосиф» привалил дверь гробницы камнем, а три Евангелия утверждают, что место захоронения видели мать Иисуса и Мария Магдалина. И в то же время в Евангелиях отсутствует какая-либо информация о том, что же произошло в оставшуюся часть дня.

Глава седьмая

Воскресение

Следующим днем была суббота, о которой мало что сказано в Евангелиях. Только у Матфея (27:62—66) есть кое-какие упоминания об этом дне, но все они касаются разговора между Пилатом и старейшинами синедриона в Иерусалиме, после которого прокуратор распорядился поставить у гробницы Иисуса двух стражников. Не считая этого, все четыре евангелиста возобновляют свое повествование, начиная с утра следующего дня, то есть в воскресенье.

Все же, если какой день и имел значение для рассматриваемого хода событий, то им была суббота — день, о котором так мало сообщается. Этот неукоснительно соблюдаемый и почитаемый иудеями день отдыха является ключом для понимания всего случившегося. Именно произошедшее в субботу вызвало такое удивление женщин, обнаруживших на рассвете, что камень у входа в гробницу отвален. В том, что камень был перемещен, в практическом отношении нет ничего удивительного, — это мог сделать любой. В действительности и сами женщины могли бы откатить его в сторону, поскольку не имели оснований полагать, будто бы вход для них закрыт. Во всей этой истории самое невероятное то, что камень был отодвинут в субботу, — в священный день, когда категорически запрещено перемещать тяжести. Допустить, будто бы камень был отодвинут в этот день, совершенно невозможно!

Есть некоторые разночтения в Евангелиях относительно того, что произошло на третий день, в воскресенье. Матфей (28:1) сообщает о том, что к гробнице направились мать Иисуса с Марией Магдалиной, а Марк (16:1) добавляет к ним и Саломию. Лука (24:10) вводит Иоанну, но не упоминает Саломию, в то время как у Иоанна (20:1) Мария Магдалина прибывает к могиле в одиночестве. Марк, Лука и Иоанн заявляют, что по прибытии женщин (женщины) камень уже был перемещен. У Матфея он, однако, оставался на прежнем месте, а могила охранялась двумя стражниками. Затем, к изумлению женщин и часовых, «ангел Господень, сошедший с небес… отвалил камень».

Впоследствии выяснилось, что Иисуса на том месте в гробнице, где он лежал, уже нет. Согласно Матфею (28:5—6), в склеп женщин ввел ангел. У Марка (16:4—5) они зашли туда сами и встретились с молодым человеком в белой одежде. Лука (24:3—4), однако, говорит о двух мужчинах, которые там предстали перед ними. Иоанн (20:2—12) повествует о том, что Мария Магдалина, перед тем как войти в склеп, сходила за другими апостолами. После расставания со своими товарищами Мария обнаружила двух ангелов, сидевших у гроба.