Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Александрович Боровков

известию о смерти в Смоленске Игоря Ярославича, позволяет подразумевать его позднее происхождение. Привлечение к участию в походе полоцкого князя Всеслава Брячиславича, занимавшего полоцкий стол с 1044 по 1101 г., позволяет предполагать, что в первые полтора десятилетия своего княжения он, по всей видимости, поддерживал стратегический союз с Ярославичами. Впрочем, продолжалось это недолго. Информация о противостоянии Всеслава и Ярославичей появляется с 6573 г., под которым в Синодальном списке Новгородской I летописи сохранилось известие о том, что «поча Всеславъ рать држати» (в ПВЛ «рать почалъ»)[364]. Проблема датировки этой статьи, равно как и соответствующих статей НІЛМ и ПВЛ, повествующих о дальнейшем развитии конфликта между Всеславом и Ярославичами, неоднократно обсуждалась в историографии[365]. Упоминание в той же статье Синодального списка «великой звезды» на западе, отождествляющейся с появившейся весной 1066 г. кометой Галлея, позволяет предполагать, что разрыв между двумя ветвями Рюриковичей произошел не ранее этого времени; результатом его в том же году стало разграбление Новгорода, в ходе которого Всеслав снял колокола и паникадила в храме Святой Софии. В ПВЛ и НГЛМ об этих событиях ретроспективно сообщается под 6575 (1067/68) г. («Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, Полочьске, изая Новъгородъ»), а в предшествующих статьях 6572 (1064/65) – 6574 (1066/67) гг. помещен рассказ о борьбе между двоюродными братьями – Глебом Святославичем и Ростиславом Владимировичем, который бежал из Новгорода вместе с Вышатой, сыном новгородского посадника Остромира, и захватил власть в Тмутаракани, выгнав оттуда Глеба.

Если борьба с Ростиславом была частным делом одного только черниговского князя, то для отпора Всеславу потребовалось коллективное участие всех Ярославичей, хотя проблема в первую очередь касалась Изяслава, который, по словам составителя статьи «А се князи Великого Новагорода», как мы помним, посадил там своего сына Мстислава «и победиша на Черехи; бежа къ Кыеву, и по взятьи города преста рать». По мнению Н.М. Карамзина, В.Л. Янина и В.А. Кучкина, битва на реке Черехе, положившая конец новгородскому княжению Мстислава Изяславича, предшествовала взятию Всеславом Новгорода в 1067 г.[366] Позднее В.А. Кучкин, опираясь на сохранившиеся в новгородской летописной традиции XV в. сообщение о том, что Всеслав «был у Пьскова ратью и перси билъ порокы»[367], предположил, что он мог нанести Мстиславу Изяславичу поражение на реке Черехе, протекающей близ Пскова, в 1065 г.[368] Это сообщение читается в конце статьи 6573 (мартовского 1065/66) г., тогда как в начале ее говорится, что «Всеславъ рать почалъ», поэтому можно предположить, что и осада Пскова и битва на Черехе непосредственно предшествовали походу на Новгород, являясь этапами одной и той же военной кампании, и большого временного интервала между ними быть не могло. Если отнести эти события к 1065 г. остается непонятным, почему киевский князь не принял никаких мер к укреплению обороноспособности Новгорода, взятие которого Синодальный список Новгородской I летописи и ПВЛ (в статье 6571 г.) относят лишь к 6574 (1066/67) г. Поэтому, даже если предпосылки конфликта сложились в 1065 г., начало вооруженного противостояния, по всей видимости, следует отнести к 1066 г. Возможно, события развивались в такой последовательности: сначала Всеслав осадил Псков, затем нанес Мстиславу Изяславичу поражение на Черехе, после чего двинулся на Новгород, который, по свидетельству новгородской летописной традиции XV в., был оккупирован «до Неревского конца» и сожжен[369]. Помимо этого, в Новгородской IV летописи сохранилась ретроспективная информация о том, что Всеслав после взятия Новгорода «погость единъ завелъ за Полтескъ»[370]. Вооруженная фаза конфликта 1066/67 г. могла занять чуть более года и закончилась после того, как три Ярославича, «совокупивше вои идоша на Всеслава, зиме сущи велице, и придоша ко Меньску, и меняне затворишася в граде. Си же брата взяша Менескъ [и] исекоша муже, а жены и дети вдаша на щиты, и поидоша к Немизе, и Всеславъ поиде противу, и совокупишася обои на Немизе месяца марта въ 3 день. И бяше снегъ великъ, [и] поидоша противу собе, и бысть сеча зла и мнози падоша, и одолеша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, Всеславъ же бежа»[371]. Вероятно, реализация ответных мер «триумвирата» (поход на Минск), отнесенных в ПВЛ к 6575 (1067/68) г., началась уже в конце 1066 г., в пользу чего свидетельствуют слова «зиме сущи велице». После поражения на Немиге в марте 1067 г. полоцкий князь уже не имел возможности сопротивляться и был вынужден вступить в переговоры, в результате которых «месяца иуля в 10 день Изяславъ, Святославъ [и] Всеволодъ целовавше крестъ честныи къ Всеславу, рекше ему: „приди к намъ, яко не створимъ ти зла“; он же надеявъся целованьи креста и приехавъ в лодьи чересъ Днепръ.

Изяславу же в шатеръ предъидущю и тако яша Всеслава на Рши у Смолиньска и преступивше крестъ. Изяславъ же приведъ Всеслава Кыеву, всади и в порубъ съ двема сынома»[372]. Обратим внимание на то, что клятва «не сотворить зла» имела коллективный характер, но судьбой полоцкого князя распорядился один Изяслав – вероятно, потому, что «потерпевшим» был только он.

В 6576 (1068/69) г. произошло первое большое нашествие на Русь половцев[373]. Ярославичи попытались дать им отпор на Альте, но были разгромлены и обращены в бегство. «Изяславу же со Всеволодомъ Кыеву побегшю, а Святославу Чернигову. И людье кыевстии прибегоша Кыеву и створиша вече на торговищи, и реша пославшеся ко князю: „се Половци росулися по земли, даикняже оружье и кони, и еще бьемся с ними“. Изяслав же сего не послуша и нача[ша]люди его корити. На воеводу, на Коснячька, идоша на гору съ веча и придоша на дворъ Коснячковъ, и не обретше его сташау двора Брячиславля. И реша: „поидем высадим дружину свою ис погреба“. И разделишася надвое: половину ихъ иде к погребу, а половина ихъ иде по мосту. Си же придоша на княжь дворъ. Изяславу же седящю на сенехъ с дружиною своею. Начаша претися со княземъ стояще доле, князю же из оконця зрящю, и дружине стоящю у князя. Рече Тукы, братъ Чюдинь, Изяславу: „видиши княже, людье възвыли, посли атъ Всеслава блюдуть“, и се ему глаголящю. Другая половина людий приде от погреба, отворивше погребъ, и рекоша дружина князю: „се зло есть, посли ко Всеславу, атъ призвавше лестью ко оконцю пронзуть и мечемь“. И не послуша сего князь. Людье же кликнуша и идоша к порубу Всеславлю. Изяслав же, се видевъ, со Всеволодомъ побегостаз двора. Людье же высекоша Всеслава ис поруба въ 15 день семтября и прославиша и среде двора къняжа. Дворъ жь княжь разграбиша бещисленое множьство злата и сребра, кунами и белью. Изяслав же бежа в Ляхы»[374].