Очень уж краткая история человечества с древнейших времен до наших дней и даже несколько дольше - Игорь Бестужев-Лада

Пруссия трусливо осталась в стороне, надеясь сыграть роль «третьего радующегося». Но на следующий год две прусские армии были разбиты французами, и Пруссия должна была просить о помощи все ту же Россию. Но и это не помогло. Фактически Пруссия сделалась сателлитом Франции.

Россия была вынуждена отбиваться от наседавших французов в одиночку, и удавалось это с большим трудом. Поэтому русский царь принял предложение французского императора о перемирии (1807–1808). При этом впервые был проведен раздел Европы (второй раздел, как известно, явился прелюдией ко Второй мировой войне). России «разрешили» присоединить Финляндию, а Франции «разрешили» добить Австрию, которая превратилась в такого же сателлита французов, как и Пруссия. Этот успех французский император скрепил династическим браком с дочерью австрийского императора.

Теперь пришел черед России. Французский император не думал завоевывать ее. Не помышлял он и подорвать русский царизм обещаниями освободить крепостных крестьян, так как не меньше русского царя боялся второй «пугачевщины». Ему нужно было просто поставить Россию в положение сателлита, как он уже сделал это с Австрией и Пруссией. Тогда оставалось бы только принудить Англию к капитуляции «континентальной блокадой» и подавить партизанское сопротивление французам в Испании — и Франция окончательно обретала мировое господство.

Поэтому русско-французский конфликт сделался неизбежным. Наверное, императору говорили о риске, ссылались на неудачные попытки завоевать древнюю Скифию. Советовали ограничиться на первый раз оккупацией территории бывшей Речи Посполитой, чтобы создать большое польское ополчение (в состав французской армии к тому времени уже входили польские кавалерийские эмигрантские дивизии). В крайнем случае советовали совершить краткий набег на Москву и заставить Россию идти в фарватере Франции. Но император имел трехкратное превосходство в силах, и это казалось ему стопроцентной гарантией успеха. Поэтому в июне 1812 года он вторгся в Россию, рассчитывая поставить царя на колени за одну летнюю кампанию.

Как мы помним, Древний Рим спасли загоготавшие гуси. Россию спасли немецкие доктринеры в российском генштабе, которые предложили разделить русскую армию на две, чтобы первая могла ударить в тыл противнику, если он нападет на укрепленные позиции второй. Возможно, так и могло бы произойти столетие назад при условии равенства сил неспешно маневрирующих противников. Но в те времена французы, быстро создавая численный перевес, уже не раз разбивали врагов поодиночке. Если бы обе армии встретились на границе в соотношении 3:1 (или даже 2:1) в пользу французов, Россию постигла бы судьба похуже австрийской и прусской. Но русские армии были доктринерски разделены, и им пришлось отступать, чтобы успеть соединиться-таки и не быть разбитыми по отдельности. А наступающим пришлось растягивать свои коммуникации и охранять их, что сокращало разрыв в силах.

В конце концов русским все же пришлось дать сражение под Москвой (при соотношении 1,3:1 в пользу французов), но по сугубо моральным, а не стратегическим соображениям. Французы шли напролом. Их императору нужно было убить как можно больше русских солдат, чтобы лишить Россию армии и, следовательно, возможности сопротивления. Но русские, сделав все, что могли, для спасения Чести, предприняли хитроумный стратегический маневр. Они оставили Москву и закрыли путь врагу в южные, хлебные края. Император целый месяц не мог поверить в такой финал. А когда поверил — было уже поздно. Сунулся на юг — там готов отпор. Пришлось отступать по разоренной дороге (три недели без пищи и фуража для лошадей, питаясь дохлой кониной и тем, что попадет под руку). Преследующая русская армия, партизаны и ранние морозы довершили катастрофу.

Началась отчаянная агония Французской империи 1813–1814 годов. Еще несколько сражений, выигранных, но все чаще проигранных французами. Еще сотни тысяч напрасно загубленных жизней. Возрождение антифранцузской коалиции. Вторжение войск коалиции во Францию. Падение Парижа. Отречение и ссылка бывшего императора на остров Эльба. Торжество вернувшихся королевских эмигрантов. Возмущение народа. Триумфальное возвращение императора с острова Эльба, поражение в решающем сражении и ссылка на остров Св. Елены.

Все. Финита ла трагедиа.

Собравшийся в Вене конгресс победителей попробовал вернуть Европу к состоянию накануне революции 1789 году. Формально это было зафиксировано. Но победители не заметили, что параллельно с Французской революцией произошла еще одна — промышленная. Смешные поначалу паровые машины совершили в последней четверти XVIII — первой четверти XIX века глобальное нашествие. Как ружья заменили луки со стрелами, так паровые машины заменили воду и ветер на фабриках и заводах, пустили по воде корабли без парусов, а по рельсам — паровозы. И тем самым кардинально изменили и промышленность, и торговлю, и всю жизнь людей.

Главное, что наряду с ремесленниками стало появляться все больше фабрично-заводских рабочих в крупных городах и что рабочие стали отстаивать свои права гораздо энергичнее, чем традиционно разобщенные крестьяне. И не прошло и нескольких лет после конгресса победителей, как по странам Европы прокатилась нарастающая волна революций, достигшая кульминации в 1848 году. Родилось новое слово «социализм», имевшее первоначально смысл, прямо противоположный «индивидуализму» (составлявшему, как мы помним, сердцевину «гуманизма»). Родилась новая идеология, в равной мере далекая и от религиозной, и от философско-созерцательной, от консервативной и либеральной, деливших дотоле между собой политическое поле боя. Она получила название «социал-демократия» (в переводе с немецкого на французский — «социализм», а на английский — «лейборизм») и выдвигала императив повышения уровня жизни бедных за счет более высокого налогообложения богатых. Этой идеологии пришлось самоутверждаться в борьбе с прямо противоположной идеологией либеральной (вариант: христианской) демократии. Суть либеральной идеологии сводилась к раскрытию потенциала предпринимательства: при меньших ставках налогов вкладывать больше средств в производство и повышать уровень жизни не за счет пособий, а за счет роста производства товаров и услуг.

В этой обстановке гигантскими шагами стало развиваться все и вся: промышленность и сельское хозяйство, транспорт и связь, наука и образование, культура и искусство. Казалось, человечество выходит на Большую дорогу (забывая, что на большую дорогу выходят не только ради триумфального шествия по ней). Появились философы и ученые, не менее (но и не более) интересные, чем в минувшие эпохи. Появились писатели и поэты, драматурги и актеры, композиторы и музыканты, художники и ваятели, архитекторы и те, кого позже назовут дизайнерами. Отнюдь не затмевая корифеев Возрождения и Просвещения, они сказали свое веское слово в искусстве — да так, что, кажется, лучше и не скажешь. Потомки назовут это время — от Возрождения до середины XIX века — золотым веком западной культуры.

Талантливых деятелей искусства в крупных городах Западной Европы становилось все больше, конкурировать им друг с другом, пробиваться к читателю, зрителю, слушателю, то есть к своей аудитории, становилось все труднее. Возникал соблазн поиска окольных путей к славе. Никто не знал тогда (да и сегодня мало кто знает), что окольные пути, подобно благим намерениям, чаще ведут не в рай, а в прямо противоположную сторону.

Но об этом не хотелось думать. Жизнь в развитых странах Западной Европы и Северной Америки становилась все более стабильной и благополучной. В 1860-е годы рухнули два последних оплота рабовладения: Россия и США. И казалось, что за великий грех работорговли — античной, средневековой и уживавшейся с Возрождением и Просвещением — никто никогда не ответит.

И вдруг среди фанфар победоносно шествующего прогресса прозвучали печальные звуки флейты надвигающегося нового Упадка. В это трудно было поверить. Ведь если считать наполеоновские войны третьей мировой войной (после Тридцатилетней и Семилетней, о которых упоминалось выше), то Крымская война 1853–1856 годов так и не стала по-настоящему еще одной Мировой, потому что Россия капитулировала прежде, чем к антироссийской коалиции Англии и Франции присоединились (готовы были присоединиться) Пруссия и Австрия. И несколько лет казалось, что вообще не будет больше войн, сотрясавших мир в XV, XVI, XVII, XVIII веках и в первую половину XIX века. Ведь с каждым годом жизнь становилась благополучнее (увы, не для всех), и для этого безоблачного времени придумали название — «прекрасная эпоха» («ля бель эпок»). И всем хотелось верить, что такое время продлится бесконечно.

Но у Госпожи Истории свои Законы. После Начала — обязательно будет и Конец. За Возрождением — обязательно последует Упадок (без гарантии скорого нового Возрождения, потому что возможны разные варианты).