Космопорт, 2014 № 03 (4) - Дэшилл Хэммет

На пусковой — широком поле, тянущемся до самого горизонта — тем временем прочно утвердился тормозными щупами «Карпос-4». Шлюзовая мембрана разделилась, по трапу спустились двое военных. Следом за ними — шеф Проекта, которого Самарцев и теперь мысленно звал «Калуга». В таком привычном уже драповом пальто, в шапке пирожком и очках-велосипеде. Он рассеяно помахал присутствующим на трибунах, затем отвернулся, сложив за спиной руки, стал смотреть на биокорабль.

Он высился впереди — титанический силуэт, вокруг которого распространялись волны тропического тепла, клубами валил пар. Самарцеву показалось, что даже на таком значительном расстоянии он может почувствовать запах их детища. Конструкции, совместившей в себе передовые достижения прикладной селекции и дендроинженерии, долгие тщательные расчеты и бесшабашную отечественную пассионарность, без которой у нас никуда.

Запах этот был сладковатым, пряным — в нём чувствовалось нечто неуловимо осеннее — ноты прелой листвы, дымка, забродивших яблок, корицы и мёда…

Из транспорта с некоторой неловкостью, вызванной весом золотисто-блестящего скафандра, сопровождаемый военными и медиками, выбрался бионавт. Самарцев хорошо знал его — Валера Чкалов из «нестеровской» экспериментальной эскадрильи, лучший из лучших, которого отобрали после полугода тренировок, тестов, прогонов, репетиций. Бионавт обменялся с Калугой несколькими деловитыми фразами, спрятал лицо под чёрным забралом гермошлема и вразвалку направился к кораблю.

Калуга, дождавшись, когда он скроется в темном провале шлюза, погрузился вместе со свитой на «Карпос», который поспешно тронулся к трибунам.

До старта оставались теперь считанные минуты. Воздух вокруг биокорабля дрожал от зноя, округлый золотисто-кофейный силуэт мнился пустынным миражом, мороком, фата-морганой.

Самарцев подмигнул близнецам, своим локтем прижался к локтю Алисы, пошевелил пальцами, чувствуя ответное нажатие её руки.

— Алиса, ты в детстве читала сказку про старика, который полез по бобовому ростку к небу?

— М-м-м? Что-то знакомое. Чем там закончилось?

— У него получилось, — сказал Самарцев.

Владимир Марышев[9]

Средство от тараканов

Когда за спиной коротко отжужжал сработавший электронный замок, Гаврилов напрягся.

Камера была что надо — не сравнить с тесной обшарпанной одиночкой, в которой ему пришлось провести три первых дня. Большое окно с видом на чистый, украшенный цветущей клумбой тюремный дворик, две вполне приличные койки, прямоугольник головизора на стене, справа от входа две двери — значит, душ и туалет раздельные. Но вот сосед… Чего ждать от типа с такой бандитской рожей?

Рожа была широкой и плоской, словно с неё усердно пытались сошлифовать все неровности. Длинная щель почти безгубого рта, узкие прорези глаз, широкий приплюснутый нос, плотно прижатые к черепу уши…

Плоскомордый развалился на кровати, что являлось грубым нарушением распорядка, и, согнув ногу в колене, лениво почёсывал пятку. Увидев вошедшего, он прекратил свое занятие и радостно ощерился:

— Вот это подфартило! Скажу братве, с кем чалился, — не поверят. Ты, что ли, макаку мочил?

Гаврилов не знал, как вести себя в таких случаях, и ограничился коротким: «Я».

— Мишаня, — представился плоскомордый. — А ты, значит, тот самый Гаврилов. Ну, здорово, Гаврик.

Кличка Гаврилову не понравилась, но он не стал спорить. Ответил таким же «здорово», стараясь произнести его как можно нейтральнее, затем подошёл к свободной койке и начал перекладывать в тумбочку свои вещи.

Мишаня поднялся. Он был невысок, но коренаст и — это чувствовалось — налит силой.

— Ты завязывай дуться, понял? Нормальное погоняло.

— Я не дуюсь.

— Вот и ништяк. Что, долго на макак зуб точил?

— Долго.

Конечно, ничего общего с макаками турриане не имели. Прозвище прилепилось к ним из-за нежной, каштанового цвета, шёрстки, равномерно покрывающей всё тело. Только на щеках она переходила в густые бакенбарды, а на голове образовывала пышную шапку.

Со времён повального увлечения летающими блюдцами человечество гадало о том, какой будет долгожданная встреча с гостями из космоса. Почему-то чаще всего они представлялись зелёными, тощими и лысыми, с огромными глазищами в половину туго обтянутого кожей лица. Наделить посланников иного разума шерстью ни у кого не хватало смелости — это казалось покушением на устои дарвинизма.

Однако внешний вид пришельцев был делом десятым: землян интересовали щедрые дары, которые вот-вот посыплются на их головы. В том, что посыплются, не сомневался никто, споры шли только об объёмах и ассортименте. И то правда: если цивилизация осваивает межзвёздные перелёты, то при таком могуществе ей от «меньших братьев» уже ничего не нужно. Разве что удовлетворить своё любопытство. А так как любая информация имеет ценность, почему бы не отблагодарить за неё хозяев планеты? Что стоит порадовать их самым простеньким антигравитационным двигателем или хотя бы термоядерным реактором?

Всё вышло так, как земляне и предполагали. В назначенный день начальник туррианской экспедиции обратился с трибуны ООН ко всему человечеству.

Миллиарды людей замерли у экранов.

— Мы решили вознаградить вас за терпимость к нам, доброжелательность и гостеприимство, — начал туррианин. Его речь переводилась на двадцать наиболее распространённых языков планеты. — Долго обдумывали, каким образом это сделать, и в конце концов обратили внимание на проблему, которую вы долго и безуспешно пытаетесь решить. А потому мы дарим вам фирн — Он выдержал эффектную паузу и торжественно пояснил: — Идеальное средство от тараканов!

— Ты ведь у америкосов сидел, — сказал Мишаня, разглядывая в окно противоположную стену тюрьмы. — Ну, и как там?..

Гаврилов пожал плечами:

— Примерно то же, что и здесь. Сейчас везде одни стандарты.

— А что они про макак думают, Гаврик?

У Гаврилова сжались кулаки. Порой он воспринимал свою кличку спокойно, но чаще испытывал раздражение, переходящее в холодное бешенство. Вот и сейчас хотелось шарахнуть Мишаню так, чтобы тот пробил стекло плоским лбом. Но это было невозможно. Во-первых, стекло бронированное — его и автоматная очередь не возьмёт. Во-вторых… Стычка с бандитом — самоубийство, а ему, Гаврилову, пока рано на тот свет. Не всё ещё сделано, самое главное впереди…

— Считают нормальными парнями, — сквозь зубы ответил Гаврилов. — Может, не все, но из тех, с кем я общался, — почти каждый. Как только услышат про турриан — прямо расплываются. И это самое мерзкое. Наши ещё туда-сюда, и по матушке могут обложить, а там — почти без вариантов…