Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

— Ладно, — нехотя соглашается. Видимо, чтобы не устраивать представление при ребёнке.

Соня берет мальчика за руку и выводит с территории садика. Я следую за ними. Семь лет назад мы часто забирали из сада Сонину сестру, вдруг вспоминаю. Настя любила со мной поболтать и посмеяться. Владик же лишь настороженно смотрит. А Белоснежка, будто специально, в два раза ускорила шаг, так что ребенок за ней почти бежит.

— А где вы познакомились с моей мамой? — спрашивает мальчик.

Мне почему-то становится очень тепло от того, что ребенок со мной заговорил. Уголки губ сами ползут вверх в довольной улыбке.

— Мы вместе в школе учились. В одном классе.

Боковым зрением замечаю, как Соня снова напряглась.

— Ммм, — тянет. — Я тоже хочу в школу, садик мне уже надоел. Мам, я не успеваю так быстро, — обращается к уже почти бегущей Белоснежке.

Соня сбавляет шаг, но не сильно.

— Потом тебе и школа надоест, — отвечаю ребёнку.

— Почему? Там же не нужно спать в обед и там же не целый день надо быть, как в садике.

— Ой, поверь, ты в школе будешь мечтать о том, чтобы поспать в обед.

— Мой папа тоже так говорит, но мне все равно кажется, что в школе лучше, чем в садике. А еще папа говорил, что в школу можно не ходить все лето. А в садик я летом хожу.

Слово «папа» дважды из уст Сониного ребенка больно бьет под рёбра. Не понимаю, с чего бы. Знаю же, что она замужем. Вижу ведь ее ребенка перед собой.

Но все же я как будто бы до сих пор не верил, что кольцо на безымянном пальце моей Белоснежки действительно обручальное. А вот сейчас ребенок произносит «папа», и это возвращает меня с небес на землю.

— Мы пришли, — громогласно объявляет Соня, тормозя у подъезда. — Спасибо, что проводил, до квартиры мы сами дойдём.

Оглядываю высотку. Это новый жилой комплекс в довольно элитном районе Москвы. Дом, наверное, двадцатипятиэтажный. Ну или по сколько этажей сейчас строят новостройки.

— Сможешь спуститься ко мне на минуту? Я подожду.

— Только на минуту, — отрезает. — Дольше не смогу ребенка одного в квартире оставить.

Согласно киваю. Соня разворачивается с мальчиком и устремляется к подъезду, на стеклянной двери которого красуется цифра «5». Мои глаза перемещаются к табличке с названием улицы и номером дома. Адрес в ту же секунду отпечатывается в голове. Не знаю, для чего мне эта информация, я не буду приходить к Соне и караулить ее у подъезда. Но новое место жительства Белоснежки уже не вытравить из памяти. Как и ее номер телефона, который я помнил все семь лет.

Жгучее чувство вины клинком вонзается в сердце. Если бы я тогда не обрубил все с концами, если бы хоть раз позвонил Соне из армии, если бы еще хоть раз с ней поговорил…

Дверь подъезда распахивается и вылетает Соня.

— Тебе не следовало так делать, — сходу набрасывается на меня. — Теперь ребенок будет спрашивать, кто ты, и может упомянуть о тебе при муже.

— У тебя такой строгий муж? Он не разрешает тебе общаться с мужчинами?

— У меня прекрасный муж. Просто я не хочу его обманывать.

— Я был твоим одноклассником, что и сказал ребёнку. Это ведь правда.

Соня суетливо поправляет куртку, заправляет за ухо светлую прядь. Нам обоим неловко и особо не о чем больше говорить. Наверное, нужно уже попрощаться, но ни физически, ни морально не могу это сделать.

— У тебя очень милый сын, — говорю, чтобы сказать хоть что-то. Впрочем, это правда. Мне очень понравился мальчик.

— Спасибо.

— Он похож на тебя.

— Правда? — ее глаза тут же загораются. — А мне кажется, он совсем на меня не похож.

— Когда ты держала ребенка на руках, было очевидно, что вы мать и сын.

— Спасибо, я всегда так радуюсь, когда мне говорят, что сын похож на меня. Моя мама тоже так считает. И Ульяна говорит, что у Владика есть мои черты. А я вот в ребёнке себя не вижу.

— В твоём ребёнке очень много тебя, — отвечаю, слегка смеясь.

Соня надрывно выдыхает и замирает, смотря на меня с опаской. Ее щеки покраснели от смущения, и я понимаю, что настал момент прощания. Не контролируя движений, одной рукой притягиваю Белоснежку к себе за талию. Соня послушно делает шаг и смущенно прячет глаза. Вторую руку опускаю ей на щеку, чтобы сфокусировать взгляд на себе.

— Самой большой ошибкой в моей жизни было не поговорить с тобой еще раз, — тихо произношу.

— А моей самой большой ошибкой было не принять верное решение с первого раза.

— Нет… Ты ни в чем не виновата.

Глажу по щеке, пытаясь запомнить бархатистость ее кожи. Потом запускаю ладонь в волосы и просеиваю их через пальцы. Такие же шелковистые, как и раньше.

— Ладно, Дим, мне пора… Я очень рада, что ты жив и невредим. Рада была тебя повидать. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— И я был очень рад тебя увидеть, Белоснежка.

Склоняюсь к ее лицу и целую в щеку. Задерживаюсь губами на коже дольше положенного, пока Соня сама не предпринимает попытку отойти на шаг. Выпускаю ее из рук. Бросив на меня последний кроткий взгляд, Соня разворачивается к подъезду и уходит. Точно так же семь лет назад от нее ушел я.

Я еще долго зачем-то стою у Сониного дома, пока окончательно не темнеет. Затем по памяти возвращаюсь к детскому саду, сажусь в автомобиль и с огромным камнем на душе уезжаю в свою унылую жизнь.

Глава 20.

Сердце шарашит, как бешеное. Захлопываю дверь в квартиру и приваливаюсь к ней спиной. Дыхание частое-частое, мысли в голове хаотичные.

— Мам, что это был за дядя? — Владик выглядывает из своей комнаты.

Нужно что-то ответить ребёнку, а мысли разбежались. Судорожно соображаю.

— Я с ним в школе училась, он же сказал.

— А почему он нас провожал?

Потому что Соболев всегда делает, что хочет, и плевать ему на просьбы и запреты окружающих. За семь лет ничего не изменилось. Если Соболев вдолбил себе в голову, что должен увидеть моего сына, он