Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием - Виктор Петрович Крутоус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В. Вундт (1832–1920) Вильгельм Вундт уделил значительное внимание методологическим проблемам эстетики, в особенности тем из них, которые относятся к «общей теории искусства».
Искусство Вундт рассматривает как составную часть духовной культуры общества. Оно для него находится в одном ряду с языком, мифом и религией. Все они – «произведения народов». Из такой постановки вопроса вытекают два важных следствия.
Явления культуры, искусство в том числе, следует изучать в единстве с другими, смежными с ними областями, стремясь в то же время уловить специфику каждой отдельной культурной сферы.
Явления культуры – творения человека – надлежит исследовать в гуманитарном, субъектном ракурсе. Искусство при таком подходе становится объектом «психологии народов» (основателем которой был сам В. Вундт).
В решении обозначенных выше задач у психологии народов есть, считал ученый, довольно опасные конкуренты, поэтому необходимо сразу же размежеваться с ними. Конкуренты эти, – во-первых, история искусства, ведущая свое начало от «Истории искусства древности» И. Винкельмана, и, во-вторых, традиционная эстетика – баумгартеновско-кантовская, философская, спекулятивная. Обе эти дисциплины суть составные части так называемой «науки об искусстве» (Kunstwissenschaft).
История искусства взяла за исходный пункт и нормативный образец греческую классику, что крайне сузило ее кругозор. Существовало ведь искусство догреческой эпохи. Искусство других стран, регионов и континентов представлено совсем в иных формах, чем господствовавшие в античном мире.
Что касается эстетики, то, согласно общепринятому мнению, её предмет составляют эстетические чувства, эстетические оценки и суждения – применительно, главным образом, к искусству, как современному, так и прошедших исторических эпох. Такой взгляд на эстетику выражен в расхожей формуле: «Эстетика – чистая наука о ценностях и нормах». Но спросим себя, говорит Вундт: каковы реальные основания этих эстетических оценок? Совершенно очевидно, что эти основания – двоякие. Во-первых, те или иные оценки явлений искусства связаны с опорой на греческую классику, превращенную в образец, в норму. Во-вторых, отчасти основанием для оценок служат философские абстракции. Традиционная эстетика носит умозрительный, схоластический характер, она ориентируется больше на определенные мировоззрения, чем на факты той же истории искусства. Нормативное значение приобретают центральная эстетическая категория – прекрасное и смежные с ней понятия: возвышенное, трагическое, комическое. Такая эстетика фактически уже полностью себя изжила.(Впрочем, сказанное не означает, что в рамках философской эстетики не было сделано ценных наблюдений и обобщений, замечает Вундт. Самый яркий и убедительный тому пример – пятитомная «Эстетика» Ф. Т. Фишера; ложная как целое, она чрезвычайно богата верными замечаниями и суждениями частного характера).
Раздвинуть узкие рамки традиционной истории искусства и эстетики помогла, считает Вундт, этнология – дисциплина, родственная психологии народов, непосредственно примыкающая к ней. Этнология показала многообразие культурных и художественных форм, в том числе наблюдающихся у первобытных народов. Она дала в руки исследователей обилие фактов, конкретных наблюдений. На этой общей основе сформировалась даже своеобразная «этнологическая эстетика». Но зачастую и эти исследования сворачивают в старую, наезженную колею. Вновь и вновь повторяются вопросы: «Что считают прекрасным представители древних племен и народов?» «Какие произведения искусства им нравятся (или не нравятся)?» «Как сформировались навыки древних людей в области художественного творчества и восприятия искусства?» Все это, по мнению Вундта, перепевы той же «чистой науки о ценностях и нормах».
Проложить действительно новые, плодотворные пути в эстетике призвана, по Вундту, психология. Он возлагает свои надежды на два основных подразделения психологической науки: психологию народов и индивидуальную психологию. Передовые эстетики современности уже настойчиво ищут контактов с психологией. Возникло «экспериментальное направление в эстетике», которое возглавил Г. Т. Фехнер; последний подверг исследованию наиболее элементарные перцептивные формы. Существует и другое направление психологической эстетики, представленное именами И. Фолькельта, Т. Липпса и др., которое анализирует более сложные явления и процессы искусства. Но пока что психология слишком мало сделала для обновления эстетики. Нужно сделать, считает Вундт, еще один шаг вперед в том же общем направлении.
С точки зрения «народопсихологической эстетики», в основе мифологии, религии и искусства лежит одна и та же психическая функция – фантазия. Соответственно, история искусства есть по внутренней своей сути не что иное, как история развития фантазии. Необходимо уяснить общие законы деятельности фантазии, а затем специфицировать их применительно к искусству. В этой связи огромное значение приобретают работы о возникновении искусства, о наиболее ранних формах его существования. В качестве позитивного примера Вундт называет книгу Э. Гроссе «О началах искусства» (1894).
Но и на этом скорректированном, верном пути новую психологическую эстетику подстерегают серьезные опасности. Фантазия живет в глубине психики, она труднонаблюдаема, трудноуловима. Она как бы везде и нигде. С другой стороны, фантазия имеет множество ступеней развития, она полиморфна, многолика. Поэтому о ней можно много говорить, опираясь на какие-то фрагментарные наблюдения, случайно вырванные факты; но это был бы всего лишь психологизированный вариант той же спекулятивной эстетики. Вундт с нескрываемой иронией относится к расхожим выражениям типа: «чистая игра силы воображения» и т. п. По его убеждению, такие формулы необходимо заземлить, выявив их реальную физиологическую и психологическую основу. Вундт стремится к тому, чтобы новая психологическая эстетика осталась строгой наукой, индуктивной и экспериментальной по своему характеру.
Точка зрения психологии народов и «народопсихологической эстетики» является для Вундта приоритетной. «История психологического развития искусства составляет задачу психологии народов»[91]. Но он исходит из постулата, гласящего, что все процессы, происходящие на уровне психологии народов, опираются на более простые, но фундаментальные механизмы, сформировавшиеся в психике индивида. В этом смысле фантазия – общепсихологическая функция, и начинать ее изучение следует в рамках индивидуальной психологии.
Благодатным конкретным материалом для изучения пространственной фантазии Вундт считает так называемые псевдоскопические ошибки – когда мы на основании небольшого числа исходных элементов восприятия строим в своем воображении либо одну, либо другую пространственную фигуру. Чем более скудны и недостаточны исходные перцептивные данные, тем активнее действует наша фантазия. Псевдоскопические перцептивные иллюзии почти лишены материала вещественности, они заслуживают наименования самых «чистых», самых «идеальных» объектов.
Вторым ценнейшим материалом для изучения фантазии является, согласно Вундту, игровая деятельность ребенка. Различные формы детской игры – это настоящая «приготовительная школа» фантазирования, осваиваемая человеком в его индивидуальном развитии. В некоторых формах детской игры нетрудно обнаружить зародыши художественной фантазии, художественного творчества.
Наконец, зачатки изобразительной деятельности у народов, стоящих на ранних ступенях развития, могут многое рассказать об эволюции фантазии, процессах ее усложнения.
Фантазии изначально присуще свойство изменять, преобразовывать данное в ощущениях и
