Последний владыка - Анна Варенберг

Правда, дайоны друг на друга с кулаками не лезли, но Айцуко все же отлично знала, что никакие раны у человека не исчезают в течение нескольких часов, так не бывает.

— А… почему ты… — она плохо себе представляла, о чем намерена спросить.

— Что‑то не так?

— Нет, но твое лицо, после того, что случилось вечером в «Золотом ящере»… посмотри сам, — она подала ему небольшое зеркало. — Ведь должен был остаться след? Или ты устроен чуть — чуть не так, как другие люди?

— Наверное, это свойство клонов вообще, хотя я не уверен. Я же говорил, что других не встречал, но иного объяснения не нахожу.

— Ладно. Держи, — девушка протянула ему раотан. — Уже время. Кстати, ты не забыл о Чеоне?

— Нет, я, конечно, помню, — протянул Джош, — но…

— Что тебя смущает?

— Я его не знаю. Ты пойдешь со мной?

— Вообще‑то о моем присутствии речь не шла, но… можешь на меня рассчитывать. Особенно если вспомнить, что больше мне заняться нечем, и даже о работе пока можно не беспокоиться — я уволена.

— Из‑за меня.

— Не бери в голову, — весело произнесла Айцуко. — Я бы и сама там надолго не задержалась. В общем, собирайся. Да, хочу тебя предупредить — поставь защиту, ты слишком прозрачный, в Олабаре следует быть осторожнее. Особенно тебе.

— Что значит «прозрачный»? — Джошуа уже слышал от нее прежде это слово и решил, наконец, выяснить, что оно может означать применительно к человеку.

— Не знаешь?.. Ой, ведь и верно, чужаки не такие, как мы. Это значит, что все, о чем ты думаешь, могут слышать все вокруг.

Если бы каждый дайон постоянно слышал чужие мысли, то очень быстро сошел бы с ума от такой какофонии. Поэтому обычно они отгораживались от внешнего фона все той же «защитой», своеобразным ментальным блоком, который снимали при необходимости или обоюдном желании пообщаться с кем‑то без слов. Причем в дальних небольших селениях к этой мере прибегали гораздо реже, не смущаясь быть на виду и не видя греха в том, чтобы свободно проникать в помыслы окружающих. Но в городах, тем более таком сравнительно крупном, как Олабар, присутствовала ощутимая разобщенность, при которой «прозрачность» воспринималась подчас как дурной тон и была свойственна только детям. Или чужакам, явившимся из других областей Меркурия и с иных планет.

В значительной степени, телепатические способности дайонов представляли собой некое производное от неспособности убивать. Эти люди оказывались бы иначе слишком беззащитными перед внешними противниками, не успевая вовремя уловить сигнал опасности, и рисковали быть уничтоженными полностью в незапамятные времена. Они и так выжили, можно сказать, чудом, благодаря тому, что Чаша Богов (которую тогда некому было именовать ни зоной дельта — си, ни как‑то еще) была действительно «чашей» — окруженной со всех сторон неприступными скалами плодородной долиной, куда до появления турболетов и прочих перемещающихся по воздуху приспособлений проникнуть извне было практически невозможно. Естественная крепость надежно защищала дайонов от враждебности внешнего мира. В то же время малочисленные, но чрезвычайно упорные и жестокие отряды все же иногда здесь объявлялись. И тогда дайонам приходилось несладко. Но им было бы еще хуже, если бы не определенные ментальные особенности, среди которых телепатия была только одной из множества. Помимо «защиты», существовали такие понятия, как «заслон», «стена», «сфера», с которыми воинственным чужакам приходилось знакомиться на собственном горьком опыте. На самый крайний случай имелось и «разрушение». Но к последнему дайоны не прибегали, не исчерпав до конца все остальные средства, да и владел способностью использовать его не каждый, а в основном воины, из которых состояла местная армия, в последние же века — и внутренняя охрана городов, своего рода полиция.

Посвящать Джошуа в такие подробности сейчас не было ни времени, ни желания, поэтому Айцуко ограничилась минимумом простейших пояснений. Впрочем, ей тут же пришлось убедиться в том, что даже такая малость остается ему недоступной.

— Но как я могу «спрятать» то, о чем думаю? — поразился Джош.

Хороший вопрос. Чтобы понять сложность, с которой столкнулась Айцуко, достаточно представить себе, как бы вы на словах учили кого‑то дышать или глотать пищу, то есть тому, с чем человек рождается и что никогда не требует специальных пояснений.

— Никак, — отмахнулась она. — Впрочем, постарайся хотя бы их упорядочить. Ну, читай про себя стихи, пой, что угодно. Я не знаю… попробуй умножать в уме четырехзначные числа или представлять себе, как устроен турболет.

— Тогда лучше петь. Ладно, я постараюсь, — искренне пообещал Джош.

Наверное, впервые в жизни Айцуко не просто успела куда‑то вовремя, но даже явилась раньше назначенного срока, и каково же было ее разочарование, когда Гелар, пропустив к своему господину Джошуа, остановил ее.

— А тебе придется подождать.

— Но мы вместе, — воспротивилась было Айцуко.

— Приказ Чеона. Он сказал, мужчина — чужак должен быть один.

— Что ж, — возмущению девушки не было границ, но спорить с Геларом, как она поняла, бесполезно. — Иди, Джошуа. Я отсюда никуда не уйду.

Он бросил на нее растерянный взгляд, но ничего не ответил. Когда за Джошем закрылась дверь, разделившая их, Айцуко опустилась на ступени и застыла, обхватив колени руками, всем своим видом демонстрируя готовность просидеть так сколько потребуется, хоть целую вечность!.. Но прошло не более получаса, как она увидела нечто, заставившее ее отказаться от своего замысла и резко вскочить. Вернее, не просто «нечто», а совершенно конкретного человека. По засыпанной сверкающим на солнце белым песком дорожке, ведущей к особняку Чеона, шел Фрэнк Рейнольдс.

Она знала его, видела во множестве образов, возникавших в сознании Джоша. Враг. Опасный и беспощадный, первый настоящий враг в жизни Айцуко. По натуре очень доброжелательная, она куда чаще относилась к людям с глубокой симпатией, чем с неприязнью, хотя, конечно, были и такие, кого Айцуко терпеть не могла и старалась избегать. Но этот не подходил ни под какие категории. Он был хуже всех, кого она знала до сих пор, потому что представлял собою воплощенную опасность для другого человека — того, кто, казалось, стал частью ее самой.

Девушка даже не стала задаваться вопросом, что он здесь делает, мгновенно прочитав его мысли. Фрэнк был окутан аурой жестокой, мрачной силы, и она впервые осознала понятие «одержимость». Да в нем не один, а целая стая демонов сразу! Сейчас он войдет в дом, и Чеон выдаст ему Джошуа, как обещал. Дайон — предатель, будь он хоть трижды великий маг, не вызывал у Айцуко уже ничего, кроме чувства брезгливости. А Фрэнк — Фрэнк не должен был получить свою добычу, это она знала твердо, как и то, что между ним и Джошуа не стоит ничего, кроме нее самой, а значит, зло придется остановить самой. Больше сделать это некому.

Фрэнк успел заметить хрупкую, бедно одетую дайонку, которая, не мигая, смотрела прямо на него. Но никак не связал с ней то, что произошло потом. Он не мог двигаться дальше, словно стоял по колено в какой‑то вязкой жидкости. Но это было лишь начало. Ибо затем его просто смело невероятным, поистине нечеловеческой силы ударом, отбросив назад на десяток ярдов, как если бы внезапно налетел ураган, нет, мощная направленная струя воздуха, вырвавшаяся из сопла на взлете. Он припал к земле, закрывая голову руками, в рот и нос набился песок. Отплевываясь и кашляя, Фрэнк попробовал встать. Тут же новый удар швырнул его обратно, заставив перекатиться по земле, точно комок смятой бумаги. Фрэнку совершенно нечего было этому противопоставить, вся его недюжинная физическая сила перестала иметь значение в сравнении с мощью налетевшей стихии. «Только сунься, — отчетливо и грозно прозвучало у него в голове, — и тебя просто размажет по ограде. Вон отсюда, мразь».

Фрэнк пополз, опираясь на локти и колени, пятясь задом, сдирая невыносимо саднящую кожу. Далеко не сразу он сумел вновь принять вертикальное положение. А когда ему это все‑таки удалось, он развернулся и побежал, гонимый приступом сводящего с ума ужаса, столь же неожиданно — непредсказуемо возникшего, как и прежде — поток воздуха. Только через пару кварталов он слегка успокоился и начал соображать. Получалось, что его избили, как мальчишку, а потом еще вынудили проявить трусость — качество, никогда прежде Фрэнку не свойственное! И кто же был на такое способен? Понятно, мерзавец Чеон, с какой‑то стати злобно подшутивший над ним, заманивший в ловушку, чтобы затем вышвырнуть.

О дайонке Фрэнк Рейнольдс начисто забыл.

Айцуко круто повернулась, направив удар в другую сторону, и массивная дверь разлетелась в щепки.

— Джошуа, бежим!..

Тревер приложил ладонь к панели индикатора, идентифицирующего личность входящего, и дверь Центра генетических исследований открылась, пропуская его. Одо замешкалась было, но он знаком приказал ей следовать за собой.