Последний владыка - Анна Варенберг

Проникнув в здание через беспечно открытое окно первого этажа, девушка осторожно двинулась по пустому коридору, читая таблички на дверях. О том, что будет, если ее поймают, она приказала себе не думать. Боги не позволят ей проиграть. Не в этот раз. Должна же у них быть совесть…

Она вернулась даже быстрее, чем истекли сорок минут, мучительно опасаясь, что с Джошем уже начали происходить все те ужасы, о которых он размышлял. Но ей снова повезло. Он был в порядке и ждал ее.

— Вот, — Айцуко протянула шприц. — Я, надеюсь, взяла то, что нужно?

— Да, но где?!

— Это имеет значение? Если я скажу, что украла, ты предпочтешь умереть, но не воспользоваться им?

Больше дурацких вопросов Джошуа не задавал, он просто ввел себе раотан и наконец успокоился.

— У тебя осталось шесть ампул, — Айцуко пристально смотрела ему в глаза. — Тебе стоит поспать, по — моему, ты и так сегодня сделал больше чем достаточно, а завтра тебя ждет Чеон, ты помнишь? Возможно, как раз он и подскажет какой‑то выход.

Хесвур сказал чистую правду. Одо никак не обременяла Тревера своим присутствием. Не жаловалась и не болтала без умолку. Она вообще молчала, словно набрав в рот воды, и далее держалась от него все это время чуть в стороне, не отставая намного, но и не приближаясь. В конце концов до Тревера дошло — Одо, зная, что он взял ее с собой под нажимом Хесвура, а вовсе не из филантропии, молчит демонстративно.

— Хочешь остановиться и отдохнуть? Она молчала.

— Кончай беситься, Одо. Если я возражал против твоего присутствия, то только потому, что со мной небезопасно. Я и сейчас считаю безумием тащить ребенка туда, где неизвестно что может случиться.

— Не надо мне делать одолжений. Считай, мы просто идем в одном направлении, а не вместе.

— Знаешь, ты хоть и маленькая, но порядочная стерва! А когда вырастешь, превратишься в большую злую стервозину, ведьму, и нос у тебя будет крючком, а глазки маленькие и красные, как у всех настоящих ведьм, и все люди будут от тебя шарахаться. Да, именно так все и будет. На тебе не женится ни один дайон, и ты умрешь старой девой.

— Но сначала я найду тебя, превращу в какую‑нибудь гадость, и ты будешь жить и мучиться, — парировала Одо. — Ведьма запросто может это сотворить.

Юная дайонка говорила совершенно серьезно и с заметным мрачным удовлетворением. Тревер, однако, за время общения с нею успел понять, что Одо — создание доброе и способное к состраданию. Решив сыграть на этом, он замедлил шаг и, пройдя еще с десяток ярдов, опустился прямо на землю. Он сидел, подогнув под себя ногу и опустив голову — между прочим, Тревер действительно чувствовал себя несколько измотанным многочасовым переходом, так что нельзя сказать, будто он просто играл, ну может быть, слегка преувеличивал свои страдания. Однако они произвели на Одо должное впечатление — девочка тоже остановилась и потрясла Тревера за плечо.

— Эй, ты что?..

— Мне надо отдохнуть, — он облизал губы и судорожно сглотнул. — Я устал, Одо. Ты же, если хочешь, можешь идти дальше своей дорогой, сама ведь сказала, что мы не вместе, а каждый сам по себе.

— Тревер…

— Тебе нужно в Олабар? Отлично. Просто брось меня и отправляйся.

— Нет, — возразила она, — я не могу. Ты же еще не совсем здоров, мало ли что с тобой может случиться.

— Разве тебе не все равно?

— Ну ты и дурак, если так думаешь, — Одо вытащила из дорожной сумки флягу с водой и протянула ему. — Пей. Мне не может быть все равно. Ты чужак, но не чужой, и я нужна тебе.

Совместная трапеза и необходимая обоим передышка восстановили мир, и дальнейший путь стал куда менее напряженным. От враждебности Одо не осталось и следа. Теперь она взялась расспрашивать Тревера сначала об Олабаре, затем о множестве других городов и земель, где ему довелось побывать — еще бы, для Одо, никогда не покидавшей прежде своей деревни, его рассказы были настоящим окном в захватывающе интересный, незнакомый мир.

Как и для Джошуа, о котором Тревер невольно вспоминал… Тот проявлял не меньше любопытства ко всему, что было ему неведомо, чем эта девочка — дайонка. Тревер только удивлялся тому, отчего Фрэнк не посвящал Джошуа в подробности собственных и совершенных вместе с Тревером путешествий. «Разве Фрэнк тебе не рассказывал?..» — спрашивал он, однако Джош объяснил, что Рейнольдс просто не находил времени для таких разговоров. Да, Фрэнки никогда не был болтуном, подчас он так глубоко погружался в свои размышления, что совершенно отключался от всего внешнего. Да и собеседник из него был незавидный.

А Тревер получал немало удовольствия от общения со своим двойником, все больше убеждаясь, как много между ними общего, и отыскивая в то же время массу различий. Он знал, что даже у монозиготных близнецов корреляция интеллекта не превышает семидесяти процентов. Психику нельзя копировать, клонировать, и ему ни на миг не приходила в голову мысль о Джошуа как о чем‑то искусственном, вторичном, неполноценном. Тревер видел в нем равного и быстро понял, что Джош весьма сообразителен, а также обладает неплохой физической формой.

Несколько раз они даже дрались между собой, и хотя техничность приемов у Джоша оказалась выше всяческих похвал, Тревер превосходил его в опыте и хитрости, наглядно демонстрируя, что в настоящем жестоком мире никто обычно не сражается «по правилам». Проиграл Тревер только однажды, причем в самый первый раз, да и то потому, что драться с Джошем для него было все равно что с зеркалом, и он на секунду замешкался, вместо того, чтобы нанести своему отражению удар. Собственное лицо кому охота портить? А вообще он даже гордился тем, что Фрэнк создал именно его двойника, считая это проявлением особенного доверия и глубоких дружеских чувств. Было только два вопроса, которые несколько смущали Тревера, и он прямо задал их Рейнольдсу. Кто был суррогатной матерью Джоша? Тревер тогда внутренне напрягся, страшась услышать ответ: «Идис». Все‑таки подобное было бы совсем уж недопустимо, Идис не заслуживала такой жестокости — быть вынужденной произвести на свет не своего ребенка. Но Фрэнки развеял его сомнения, объяснив, что использовал для этой цели другую женщину, которая за весьма щедрую плату не в первый раз вынашивала суррогатных детей и легко расставалась с ними. Правда, о том, что это дитя — клон, она не знала.

Второй вопрос оказался сложнее и возник уже на Меркурии, когда они готовились начать работу и уже смонтировали все необходимое оборудование. С согласия Джошуа Тревер сам взял у него пробы крови и был потрясен достижениями Фрэнка. Тому действительно удалось справиться с самой большой проблемой клонов — стремительным старением! Продолжительность жизни клеток организма Джошуа многократно превышала обычные пятьдесят делений. Более того, этот парень, похоже, приобрел дополнительную уникальную способность к регенерации, восстановлению после физических повреждений, то есть на нем любая рана должна была заживать, как на собаке. Любопытство гнало его дальше. Несколько смущаясь, он попросил у Джошуа разрешения исследовать его семенную жидкость. И тут восторгу Тревера тоже не было границ. Количество сперматозоидов в ней было огромным, во много раз большим, чем у любого нормального здорового мужчины, к тому же они проявляли редкостную подвижность и… флюоресцировали. Тревер прилип к микроскопу, не веря своим глазам, и не сразу заметил, как за его спиной выросла фигура Рейнольдса.

— Чем ты так увлекся? — спросил тот.

— Чем же еще, как не твоими научными подвигами, — отозвался Тревер. — Поверить не могу, что Джош…

— Ах, это, — лицо Фрэнка приняло скучающее выражение. — Да, наверное, впечатляет. И меня тоже. Увы, запатентовать эти «подвиги» я, как ты понимаешь, не могу. Что называется, чистое искусство. Меня тут же обвинят в нарушении закона о моратории на клонирование человека.

— Мое мнение как матричной особи значения иметь не будет? Допустим, это сделано с моего согласия?

— Даже будь я сам такой особью, — невесело усмехнулся Фрэнк. — Комиссия по этике научных изысканий смешает меня с таким дерьмом, что никакие адвокаты не помогут.

— Да, сочувствую. Кстати, а Джошуа в курсе твоих достижений? Ты ему рассказал о них?

— Нет, и прошу тебя тоже пока молчать. Я регулярно ввожу ему препарат, якобы замедляющий процессы распада тканей и нервных окончаний. Джошуа убежден в необходимости подобной меры.

— Зачем, если на самом деле процесс уже остановлен? По — моему, жестоко держать Джоша в постоянном напряжении и страхе за свою жизнь, когда в том совершенно нет нужды. Бессмыслица, Фрэнки.

— Ты не совсем прав. Эксперимент еще нельзя считать завершенным, у меня нет данных по необратимости процесса. Возможно, все придется начать сначала. Представь, что Джошуа поверит в свою неуязвимость, а получится, что я дал ему ложную надежду. Ему будет очень тяжело перенести известие об ошибке. Инерция сознания, Тревер. Он полагает, что инъекции позволяют ему жить спокойной полноценной жизнью, он привык к ним… Ко всему прочему, я ему ввожу не раотан.