Дочери Дагестана - Булач Гаджиев

Нарушил адат

Файзуллах и Баху из Хосреха были обручены. Осенью ожидалась свадьба. Но Файзуллаху не терпелось поскорее встретиться с невестой, и он украдкой отправился за 12 километров на хутор, где находилась Баху. Девушка вышла к возлюбленному.

Дело было к ночи. Наверное, были поцелуи и клятва. Об их свидании узнал брат девушки Курбан. В километре от хутора он догнал обрученных. Заспорили, и Файзуллах убил будущего родственника. Тогда Баху отобрала кинжал у жениха и, не задумываясь ни на минуту, покончила с собой.

Файзуллах сидел в тюрьме, и все люди осуждали его не за то, что убил человека, а за то, что забрал девушку раньше времени, чем нарушил адат.

Поставил условие

Хан аула Тантари полюбил девушку из Инхело. Сватать отправил почетных людей. Тамошний хан поставил условие: если жених построит такую же башню, как у меня, и вырастит такие же сады – выдаст дочь.

Вернулись сваты. Так и так. Видно, любовь хана Тантари к девушке была сильна. На берегу Андийского Койсу нашел уютный уголок рядом с водопадом. Народ построил копию инхелинской башни, вырастил сады, и тантаринский хан, согласно уговору, женился. Сады и башня – дело рук народа – до сих пор существуют.

В башне три этажа. На нижнем – готовили и хранили вино. Задумано было так: если враги захватят первый этаж, то, выпив, опьянеют, и легко будет их перебить. На втором – готовили пищу. На случай, если возьмут и эту часть башни, врагов можно будет прикончить во время еды. На третьем этаже отдыхали, спали.

Предполагали, если враги заберутся на самый верх, то тогда сами выбросятся с 10-метровой высоты.

Вот твоя подпись…

Четвертым сыном ученого Гасана-Эфенди был Али, учившийся в Петербургском университете. Он был разносторонне развитым: знал фарси, английский, немецкий, французский, испанский языки.

Но речь не об этом. Как-то Али приехал из Петербурга на каникулы и спрашивает у отца: «Вот, допустим, мусульманин полюбил христианку. Может ли он жениться на ней?»

Гасан-Эфенди ответил вопросом на вопрос: «Почему нельзя?»

– Да, видите ли, отец, такая история приключилась с моим другом. Родители не против брака, но боятся нарушить обычай…

– Что же необходимо? – спросил Гасан-Эфенди.

– Требуется подпись авторитетного человека. Сделай богоугодное дело. Напиши.

Гасан-Эфенди написал бумагу и расписался.

Али уехал в Петербург и на следующие каникулы вернулся с симпатичной светлолицей девушкой-немкой Еленой Бек.

– Кто она такая? – спросил родитель.

– Моя жена, – был ответ.

– Как же ты мог на немке жениться?

– С твоего разрешения, отец! – И сын показал Гасану-Эфенди бумагу. – Вот твоя подпись…

Ученому пришлось смириться. И правильно сделал. Елена Бек подарила семье Алкадарских двух замечательных сыновей, один из них, Готфрид, стал основоположником дагестанской классической музыки, другой, Генрих, – выдающимся ученым, лауреатом многих премий, в том числе Ленинской, Героем Социалистического Труда, доктором технических наук, профессором…

Вмиг улетучилось

Много лет назад 80-летний Абдулжафар приехал на отдых из Хунзаха в Махачкалу. Обычно проживет денька два – и обратно. А тут задержался на целую неделю. И говорит сыну: «Хочу жениться». Абдулжафар, похоронивший двух жен, был еще крепок и несокрушим, как столетний дуб, поэтому ничего предосудительного в желании отца жениться в третий раз не было. Возлюбленная Абдулжафара жила в Махачкале.

Не откладывая дела в долгий ящик, сын и отец отправились к ней. По дороге сын поинтересовался: «Когда, отец, ты видел свою избранницу в последний раз?» Абдулжафар отвечал: «В русско-японскую войну».

Вот и дом, где живет невеста, вот и дверь, куда они постучались. Никто не ответил. Дверь оказалась открытой. Вошли, подали голос, никто не откликнулся. Окна тоже были открыты настежь.

Занавески, как паруса, вздувались от дуновения ветерка. В одной из комнат гулко ударили часы. Двинулись дальше. В зале, опершись на костлявые руки, на неожиданных гостей глядела древняя старуха. Мужчины стояли, не зная, что дальше делать, как старуха открыла рот: «Узнаю, Абдулжафар, узнаю. Пришел все-таки ко мне!» Плакали все трое.

Абдулжафар в тот же день уехал в свой Хунзах.

Живое воспоминание о прелестном и мимолетном любовном приключении давних лет, которое жило в нем до поездки в Махачкалу как запретный плод, вмиг улетучилось.

Фаталист из Капчугая

В Капчугае жило много узденей. Они были обязаны три дня в году работать на чанка: косить, сеять, молотить и т. д. Права узденей ущемлялись на каждом шагу. Например, полив в первую очередь производили чанка, хотя в строительстве канала они не принимали участия. Капчугайцы на лето нанимали пастухов, а зимой по очереди смотрели за скотом. От такой «унизительной» работы чанка освобождались, хотя у них скота было больше, чем у всех жителей аула, вместе взятых. Тот, кто арендовал земли у чанка, отдавал им ровно половину урожая. Все это приводило к тому, что уздени и кулы-рабы ненавидели чанка. Во время барщины старались портить им имущество, работали без желания. До сих пор помнят узденя Абдуллу Эльмурзаева, который доставил чанка много неприятностей.

Абдулла был человеком небольшого роста, но широким в плечах, очень сильным и смелым. Как и все в ауле, он постоянно носил на поясе кинжал. В отличие от многих сельчан, Абдулла никогда не ломал папаху перед чанка. Он говорил правду в лицо, славился своим голосом. Бывало, выйдет на очар да как ударит по струнам агачкумуза, запоет – полселения сбежится слушать.

Однажды, когда он пел на сельской улице, кто-то заметил пожар. Горел огромный стог сена, принадлежащий чанка Салавутдину. Все заторопились на место происшествия. Один из оставшихся, заметив сидящего на бревне певца, воскликнул: «Вах, Абдулла, чего же ты не идешь тушить пожар?» Говорят, Эльмурзаев ответил так: «Для того ли я зажигал, чтобы самому тушить?»

Раз в поле он поссорился с чанка Джамалутдином, человеком с несносным характером и небольшого ума. Абдулла был пешим, а противник его на лошади. Уздень вытащив кинжал, бросился на Джамалутдина. Тот струсил и ускакал. Чанка шума не поднял, Абдулла, как и раньше, остался безнаказанным, свидетелей не было.

Поступки этого человека, хотя они и не укладывались в общепринятые рамки, всегда одобрялись сельчанами.

Умер Абдулла нелепо.

Его безудержные и необузданные поступки, которые несколько лет назад оценили бы как классовую борьбу, на самом деле были связаны с безответной любовью к одной из симпатичнейших капчугаек. Когда Абдулла убедился, что она безразлична к его бьющим через край выходкам, в отчаянии он решил поиграть со смертью.